Категории и законы марксистско-ленинской диалектики и язык - А. М. Кузнецов

Отправным моментом здесь, очевидно, следует признать взаимосвязь чувственного и рационального познания. В.З. Панфилов пишет, что

«…процессы чувственного и абстрактного, обобщенного познания происходят в постоянном взаимодействии друг с другом» (27, с. 56).

Б.А. Серебренников подчеркивает, что абсолютно резких граней между чувственным и абстрактным нет, и словесное мышление дополняется другими типами мышления (29). В работе Л.В. Уварова отмечается, что

«…звуковая речь… не вытесняет чувственных образов, но вовлекает их в сферу новых отношений и обогащает новыми функциями» (36, с. 109).

Важность взаимосвязи чувственного и рационального продиктована тем, что именно на чувственной ступени формами познания являются конкретно-чувственные образы, язык же выступает как необходимое средство осуществления абстрактного, обобщенного человеческого мышления и познания. Разъясняя характер этой взаимосвязи, В.З. Панфилов считает, что в языке в той или иной мере фиксируются результаты предшествующих этапов познания действительности (в значениях слов, в его грамматических категориях и т.п.). В связи с этим высказывается интересная точка зрения о существовании своего рода «языковой апперцепции», проявляющейся в том, что предшествующий уровень познания действительности, зафиксированный в языке, не может не оказывать известного влияния на последующие этапы познавательной деятельности человека. Проводится глубокая аналогия между той активной ролью, которая принадлежит языку в процессе абстрактного, обобщенного познания, и апперцепцией в процессе чувственного познания объективной действительности. В то же время подчеркивается, что ассоциации между чувственно-наглядными образами и материальной стороной языковых единиц лишь возможны, но не обязательны (27, с. 29, 49 и др.).

Раскрывая эту связь более конкретно, А.А. Уфимцева отмечает, что предметные имена, особенно референтные, включают в свое номинативное содержание не только понятия, но и элементы чувственной ступени познания: зрительного, слухового и пространственного представления вещей и предметов (37, с. 16).

Существенной оказывается и та особая роль, которую язык играет в процессе человеческого познания, в отражении объективной действительности. С одной стороны, в языке в той или иной степени фиксируются результаты человеческого познания, с другой – язык оказывает известное влияние на мышление и познавательную деятельность человека (27, с. 2, 29 и др.).

Активная роль языка особенно отчетливо проявляется в художественной литературе, как виде творческого освоения действительности. В.В. Виноградов подчеркивал, что слово – это не только проводник образной мысли, но и средство формирования (художественного) образа (11, с. 116). Формированию лингвистического аспекта изучения словесно-художественного образа способствовал ряд факторов. При том, что язык образов – это изначальный язык едва ли не всякого творчества, именно в художественной литературе мы имеем дело со словесными образами, т.е. с образами, созданными с помощью языковых средств. Предпосылкой успешных исследований здесь должно быть четкое представление о задачах и возможностях двух подходов к художественному тексту – лингвистического и литературоведческого, границы которых очерчены Г.В. Степановым (32).

Далее, произведения художественной литературы дают адекватное представление о возможностях выражения языком образного художественного познания и мышления. Любому литературному тексту присуща образность, так как, являясь произведением искусства, этот текст представляет собой вторичную моделирующую систему, т.е. систему, строящую модель, образ действительности с помощью языка. Общеизвестное положение о том, что искусство есть эстетическое познание (освоение) мира как раз и означает, что любой вид искусства изображает жизнь не в отвлеченных понятиях (как, например, в случае научного познания мира), а в конкретных чувственно-осязаемых образах[8]. Формула, приведенная Г.В. Степановым, наглядно иллюстрирует образную природу художественного текста: «действительность – образ – текст» (31, с. 145).

Другим хорошо известным положением марксистско-ленинской эстетики является положение о том, что художественный образ, как и научное понятие, есть особая форма обобщенного отражения действительности. Хотя художественный образ обладает необычайной силой непосредственно-чувственной достоверности, он не является мертво-зеркальным отражением, так как в нем органически сочетается типическое и индивидуальное[9]. Искусство, суть которого в образном познании действительности, по мнению П.В. Копнина, идет от «обычного чувственно-конкретного (ощущений, восприятий, представлений) к художественному, эстетическому чувственно-конкретному», а «опосредующим звеном в этом движении выступает не взятая из науки абстракция, а вырабатываемое художником обобщение, художественное отвлечение» (21, с. 73). В отличие от обобщения в науке «снимающего» индивидуальные черты предмета или явления, в обобщениях-образах искусства воспроизводятся многие индивидуальные особенности.

«В художественном мышлении находит свое выражение и дальнейшее обобщение тот „остаток“ содержания конкретно-чувственных образов, который в силу своей непосредственности не может перейти в содержание абстрактных понятий» (36, с. 94).

Создание художественного образа предполагает оформление познанного в материале какого-либо искусства; в литературе таким материалом является язык. Эти общие положения об образности литературных художественных произведений находят свое конкретное применение в многочисленных лингвостилистических работах, в которых дается лингвистическая трактовка образного (поэтического) языка и словесно-художественного образа.

2. Общелингвистический аспект

В лингвистических исследованиях, опубликованных за последнее время, отчетливо проявляется тенденция к более углубленному и всестороннему проникновению в сущность языковой образности. В объяснениях семантического механизма языковой образности наблюдается стремление рассмотреть это явление в более широком ракурсе соотнесенности языковой единицы с объектами внеязыковой действительности.

Под образностью обычно понимают различные виды «переносного употребления слов», разные способы образования «переносного значения слов и выражений» (11, с. 95). При этом осознается различие между образностью как явлением языка и образностью в речи[10]. Языковая образность – явление настолько распространенное в языке, что, конечно, оно неоднократно отмечалось исследователями. Переносные значения слов повсеместно развиваются и закрепляются в смысловой структуре слова, поскольку

«в языке заложен и функционирует закон переосмысления значений» (25, с. 79).

Однако семантическая природа переносов еще недостаточно исследована.

Семантический механизм образности обычно объясняется как перенос значения, сдвиг значения или семантическая двуплановость – сосуществование двух семантических планов. Исходя в общем из понимания языковой образности как основывающейся на переносе значения, Д.Н. Шмелев предлагает следующую схему соотношений семантических признаков соответствующих значений (40, с. 233):

а) ab → a (извлечение «семантического корня» – «топить» в смысле «губить» и др.);

б) abc → ab («спутник» – «тот, кто совершает путь с кем-либо», «небесное тело, сопутствующее планете, звезде»);

в) ab(d) → d (основанием для переноса служит не один из парадигматически значимых, т.е. дифференциальных признаков в значении слова, а «ассоциативный» признак, семантическая релевантность которого определяется данным переносом: ср. развитие значения слова «молния» на основе признака «быстрота»).

Описываемое явление правильнее квалифицировать, по мнению И.Р. Гальперина, не как перенос значения, а как одновременную реализацию системного значения и окказионального смысла (14, с. 135). Эта трактовка основывается на том, что слово в образном употреблении создает нерасчлененное представление, в котором совмещены признаки разных