Будут расставания - Юрий Петрович Абраменко
— Знаю! — Люба морщит пухлые губки. — Знаю, что очередь не твоя, но Федор Полугоров просил тебя подежурить. У него важное личное свидание в городе. Может, и у тебя сегодня важное личное свидание? И за что тебя девчонки любят? — пожала она плечами и ушла не оборачиваясь.
— Ишь ты! — улыбнулся Митя. — Ладно, встречу поэтов… Прижала Федьку жизнь, жуть дело.
ВАЛЯ ВЫХОДИТ ЗАМУЖ
Значит, и так бывает, — рассуждал Федор, — близкий, родной человек становится далеким, словно он на другой планете, и нет к нему дорог — хоть умри. — Он шел серединой улицы. Фонари, похожие на лимоны, роняли худосочный свет, и только окна домов лучились ярко. В море темноты здания казались белыми башнями, а между ними плыл золотой месяц. В каждом переулке свой золотой месяц задевал рогом красный огонек телевизионной вышки.
Ну, придет сейчас к ней, а что скажет? Разве она отложит свадьбу? Только посмеется: «Обегал ты всех подруг, всем успел нажаловаться! А зачем? Что с воза упало — пропало». И все теперь станут смеяться. И сестры, и отец. Упустил невесту, скажут, срамота!
А может, случится необыкновенное? Увидит она его и очнется, вспомнит все. Федор торопился, словно это действительно может произойти.
В поздний час улица опустела. Федор все еще ходил по тротуару возле Валентининого дома. Он так и не решился войти к ней. Ветер качал карагачи, и тени их дрожали на асфальте. Окна большого дома гасли. Стена становилась похожей на шахматную доску в темных и светлых квадратах.
Федор остановился напротив, у глухой стены. А окна гаснут и гаснут, лишь несколько ярких квадратов осталось. И вдруг в подъезде веселый шум. Обрывки фраз, смех, топот ног — на улицу выходят люди. Федор узнает подруг Валентины. Ему становится не по себе, хочется бежать или втиснуть себя в кирпичную стену.
…Слепнут последние окна на стене большого дома. Остается гореть только одно — розовое от света и счастья.
Значит, все кончено. Валя вышла замуж. И там, за розовым окном, они двое. Федор понимает, что надо уходить, не думать о ней, но остается на месте. Ему больно, и от этой боли он не может сделать шага. Он заледенел, стал холодным, колючим осколком, как голубоватые звезды над городом. Ему лететь вместе с ними и быть одному в бесконечном пути.
Тетя Луша долго не могла проснуться. И только когда зазвенели стекла — на старушку точно холодной водой брызнули. Она села на диване и ахнула: «Стучит кто-то!»
Федора тетя Луша узнала не сразу.
— Кто будешь? — спросила она сонным голосом, поправляя платок.
— Я, тетя Луша.
— Батюшки! — удивилась она. — Это откуда же? Напугал меня до смерти.
Федора бил озноб. Он прижался к батарее.
— Горячего бы, тетя Луша.
— Сейчас, Федя, сейчас. Титан подтоплю.
Она суетилась, точно мать возле сына. Федор закрыл глаза. Тело ломило, сердце не оттаивало. Белый снежный свет вставал перед ним.
— Где же тебя носило? — шептала тетя Луша, наливая кипяток в кружку. — Снимай ботинки — ноги оттирай.
Он пил кипяток и чувствовал, как отходят губы и рукам становится легче. Теперь хотелось только согреться.
Ночью выпал легкий, как пух, снег. На оконных карнизах он лежал ровным слоем — снежинка к снежинке — холодный, летучий. Солнечный луч, заглядывая в окно, позолотил снег, упал на крашеные половицы, и тихий добрый сон растаял. Зазвонил на тумбочке будильник, за дверью послышались шаги, рядом в комнате запела радиола. Наступило воскресное утро.
Илья первый открыл глаза, но не сорвался с постели, как в рабочие дни. Он любил вот так просто полежать, помечтать, разглядывая за окном тополиные ветки, когда первые лучи еще не испачканы дымами, и птицы беззаботно греются на тонких прутиках, в веселом свете.
Сладко позевывая и садясь на постели, Илья увидел, что Федор глядит в потолок потускневшим, тяжелым взглядом.
— Ты что, не спал? — громко спросил он, вставая с кровати. Пружины певуче заскрипели.
Наверное, от этого скрипа проснулся Дмитрий, сразу отшвырнул одеяло и, мигая от солнца, пропел:
— Кукареку! Вставай, поднимайся, рабочий народ! Федор! С тебя пол-литру! — Он опустил на пол ноги. — За вчерашнее дежурство и за выходной…
— Да-а, денек! — согласился Илья и похлопал себя по груди. Подошел, открыл форточку.
— Федька, как кончилось твое свидание? Нормально или жуть дело? Ты вчера много потерял, что ушел — к нам поэты приезжали, стихи читали. «Выходите, звери, из зверинца — я принес ключи от ваших клеток!» Во стихи!
Федор вылез из-под одеяла, убрал волосы со лба. Не поднимая головы, стал заправлять постель. Митя подошел к нему и хлопнул ладонью по спине.
— Остался на бобах? Ну и ну!
Федор обернулся. Щеки у него алели, а подбородок побелел, точно был обсыпан мукой.
— Свадьба вчера была, — ответил усталым голосом.
— Э-э-э, парень, да у тебя никак жар, — Митя приложил ладонь ко лбу Федора. — Отчего это? От любви?
— Не смейся, Митька! — Илья перестал делать зарядку. — Женщины все могут!
— Что? — хихикнул Митя. — Что могут женщины?
— Могут дать человеку счастье, окрылить, — серьезно сказал Илья, — а могут и отнять веру в жизнь.
— Брось, Федор, кукситься, — смеялся Митя, — просто у тебя самолюбие играет.
— Я же не деревянный, — сказал Федор, поправляя на постели подушку. — Обидно… Думал, как у людей будет, дождется.
Илья с Дмитрием переглянулись. Федор дышал как после тяжелой работы и облизывал губы.
— Ты, может, простыл? Сунь градусник под мышку, — посоветовал Илья.
— В таком разе, ребята, не дурно выпить.
— Может, к вечеру, ребята. Сейчас мне в институт, — Федор подошел к вешалке, погладил пальто. — Мне неохота идти, но что делать? — Снял шапку, выронил ее из рук. Неловко нагнулся, поднял. Стал надевать пальто, попадая с трудом в рукава. Он толкнул дверь и пригнулся, словно для того, чтобы легче пройти, но попятился.
Через порог хозяйкой ступила Рита, в белом фартучке, в домашней косынке.
— Пожалуйста, не расходитесь! — сказала она. — Все будем пить кофе.
— Слышал? — Илья поймал Федора за рукав. — Общественный завтрак, оставайся. Женская инициатива.
— И покрепче что-нибудь найдем! — добавил Митя, доставая из тумбочки зубной порошок.
— Пожалуйста, не ломайся, Федор, — сказала Рита. — Девочки напекли оладий.
— Я понимаю, — Федор серьезно смотрел на Риту. — Но мне в институт. Опаздываю.
— Но сегодня воскресенье, Федя!
— По расписанию у нас сегодня лекции.
Он ушел.
— Риточка! — Дмитрий подмигнул. — Федя попал в историю с милицией. У него хандра. Вчера выходил из трамвая с задней площадки и повздорил с представителями порядка.
— Я все знаю! — Рита поставила на
