До новой встречи - Василий Николаевич Кукушкин
— Я не гулял, — обиделся Яков, — ездил на Кировский завод.
— В рабочее время? Зачем? Кто послал?
— Сам надумал. Захотел посмотреть станок Михаила Ивановича.
И в других группах тоже бывали самовольные отлучки, но причины такие, что и наказать не жалко. Прогул Якова выходил из обычных рамок. Евгений Владимирович задумался: как поступить? Распорядок училища Яков все же нарушил. Не наказывать — значит, поощрять. Человек, не признающий дисциплину, не может быть настоящим мастеровым. Кто поручится, что завтра Яков или другой ученик не уйдет в самовольную отлучку? В Ленинграде много памятных мест, всюду непременно нужно побывать. Но для этого есть воскресные дни.
По окончании смены Якова вызвали в конторку.
— Думаешь, понравилось бы Михаилу Ивановичу твое самовольство? — спокойно начал Евгений Владимирович. — Я, вот, например, уверен, что крепко тебе досталось бы за эту экскурсию в рабочее время. У товарища Калинина много государственных дел, а то бы написал ему про тебя.
Когда все ребята ушли гулять, Якова оставили убирать мастерскую. Пусть! Было бы хуже, если б Евгений Владимирович в самом деле написал в Москву!
Тревожная выдалась для Якова следующая неделя. Он горько жалел: поторопился подать заявление об уходе из училища. Теперь он понял: точение металла — большое искусство. Кажется, имей пять жизней, и то не переделаешь всего, что можно изготовить на токарном станке. Чем тревожить себя сомнениями, проще было бы Якову пойти к мастеру и сказать: я передумал — ничего в том нет позорного. На всю жизнь выбираешь профессию. У Якова же сложилось мнение: изменить своему решению — значит отступить, проявить трусость. Так необдуманно могут поступать только слабовольные мальчишки. В ту пору он еще не понимал, что худший вид мальчишества — это ненужное упрямство.
Каждая мелочь напоминала Якову про необдуманное заявление. Подойдет ли к станку мастер, увидит ли в проходе курьера, и все ему казалось, что сейчас дадут ему направление учиться на электромонтера. А тут еще масла в огонь неожиданно подлил Федор Прокофьевич. Заказной бандеролью он прислал Якову тетрадь, в которой были советы начинающему токарю. Евгений Владимирович заметил перемену. в ученике. Яков стал проявлять любознательность к токарному делу. На целую смену-раньше он проточил болт, но не сдал работу, поджидая товарищей. Пока Евгений Владимирович спохватился, Яков успел выточить пять колец — одно входило в другое, без лупы не узнаешь, что кольцо разъемное. Про эту работу он вычитал в тетради старого путиловца. Яков не прятал подарка от товарищей, давал тетрадь с уговором не затерять и не запачкать. Выгоду извлек предприимчивый Антон. Каким-то неведомым путем он отпечатал в канцелярии «Советы токарю», один экземпляр дал Сафару, выговорив, чтобы тот неделю чистил ему ботинки, а за другой экземпляр Анатолий набело переписал ему чертеж и сочинил стишки про гитару, лодку и девушку с голубыми глазами. Зачем вдруг понадобились Антону стихи — так и осталось неизвестным. Наверно, ему завидно стало, когда Алексей гвоздем выцарапал на Оленькиной линейке непонятные, но красиво звучавшие строки:
Время даже камни разрушает.
Где мне, человеку, устоять.
Это торгашество возмутило Вадима. В перемену он увел Антона на лестницу и зло сказал:
— Ты, Антон, мелочный и нечестный человек.
Антон догадался, что Вадим уже знает про его проделку с тетрадью. Но и тут он попытался вывернуться.
— Подумаешь, Сафар сделал одолжение — почистил ботинки. Да хочешь, я тебе вычищу, чистить одно удовольствие…
Сердцем Евгений Владимирович чувствовал — Яков хочет поговорить, но он выжидал; была беседа, пусть теперь ученик скажет, какая профессия его более увлекает. Ожидание предстоящего разговора утомляло и мастера, и ученика. У Якова было меньше выдержки. В понедельник, после звонка, он нарочно задергался в мастерской, и, когда Евгений Владимирович остался один, смущенно переступил порог конторки.
— Я хочу взять заявление, можно? — И сразу Яков почувствовал, что нет ничего томительнее, чем неизвестность. — Буду учиться на токаря.
— На всю жизнь специальность выбираешь, — предупредил Евгений Владимирович. — Взвесь, может опять передумаешь и сбежишь в монтеры?
— Токарем на всю жизнь…
В тот вечер в конторке мастера дольше обычного горел свет.
Яков снова повеселел. Стоит мастеру ненадолго отлучиться, в мастерской раздается звонкий голос Якова:
— А что, братцы, споем про Буденного!..
Ранение у Вадима оказалось серьезнее, чем предполагал Камчатов. Прошло пять недель, а он все еще держал руку на перевязи. В субботу Варя, делая перевязку, проговорилась, что, как заживет рана, придется ему ходить на массаж. Настроение у Вадима совсем испортилось.
Самыми томительными для него были дни производственного обучения. Утром, строем придя в мастерскую, ученики расходились к станкам, и Вадим шел к своему рабочему месту. Постоит у станка, проведет щеточкой по станине, прогонит заднюю бабку по направляющим, откроет инструментальный ящик, достанет резцы, полюбуется и опять положит на место.
Вадим любил наблюдать за работой Якова. Не верилось, что еще совсем недавно этот паренек не мог отличить отрезной резец от фасонного, сталь от чугуна. Теперь же за ним не мог угнаться и Алексей. На установку втулки Яков затрачивал одну-две минуты, у Сафара и Анатолия уходило по полчаса, хотя им и казалось, что они все делают так, как показывал Евгений Владимирович. Установят все будто правильно, но стоит включить привод, и простым глазом заметно — деталь не плавно кружится, а подскакивает. У Якова все ладно, обдирочным резцом пройдет по металлу, и поверхность заблестит, словно только что отвели от нее шлифовальный круг. Посмотрит Вадим, как работают его товарищи, и еще горше станет обида на мастера. Почему нельзя работать одной рукой?
Позже Вадим понял, что обижался несправедливо. Подростки впервые попали в механическую мастерскую. Все для них ново — у одного неладно с установкой резца, другому нужно показать, как в центрах зажать поковку, у третьего ослаб ремень привода, а пятому непонятны размеры на чертеже. Если в мастерской тридцать шесть учеников, то вопросов не столько же, а в сто раз больше.
Бездействующего станка и скучающего ученика Евгений Владимирович не забывал. Учил он Вадима читать чертежи. Принесет синьку, гайку, болт, а то и подшипник. В строгих линиях, чуть заметном пунктире, легком штрихе токарь должен видеть уже готовую деталь. Он объяснял, как пользоваться универсальным угломером, а Вадиму хотелось другого — самому вытачивать болты, гайки. Как он завидовал своим сверстникам!
Проходил день, за ним другой,
