Лесные дали - Шевцов Иван Михайлович
Ярослав привязал Байкала к кусту орешника, разложил этюдник и начал писать елочку-снегурочку, поразившую его необыкновенными очертаниями и игрой красок. Елочка стояла на фоне ярко-красных гроздей рябины. У него уже накопилась добрая дюжина осенних и зимних этюдов - часть из них он вставил в сделанные им же березовые рамочки и развешал на стенах горницы. Однако захваченные из дому краски и картон были на исходе, и он в письме просил сестру купить и выслать ему.
После обеда он наряжал во дворе голубую новогоднюю елку, навешал на нее бумажных игрушек, серпантина и золотистой мишуры и пожалел, что нет разноцветных лампочек.
Ярослав решил встретить Новый год один. Как и положено, он готовил новогодний стол, бутылку шампанского купил. Только приготовленная им еда не соответствовала вину. Тут были грибы трех видов: маринованные маслята, соленые опята, жареные боровики из домашних консервов, вилок квашеной капусты, соленые огурцы, отварная картошка и душистый мед. Все это из запасов Афанасия Васильевича. Да ко всему этому - свежая нежирная свинина. Одним словом, Ярослав считал, что стол у него получился по-настоящему праздничным, и с некоторой грустью подумал, что за таким столом сидеть бы ему вдвоем с любимой девушкой.
Круглый стол в горнице был накрыт. Ярослав включил телевизор. Передавали веселый новогодний концерт, и не было Ярославу ни грустно, ни одиноко. "А ведь я не один, - подумалось ему. - И наши дома, наверное, в эту минуту смотрят вот этот же концерт, и Афанасий Васильевич, и Алла Петровна".
Телевизор ускорил бег времени, и Ярослав не заметил, как часовая стрелка перешла цифру 11. Увлекшись концертом, он не сразу услыхал неистовый лай Леля.
Луч фонарика сверкнул за окном у калитки. Ярослава охватила тревога: он никого не ожидал. Набросив на голову ушанку, он взял фонарик и без куртки вышел в сени. Сквозь собачий лай он услышал мужской и женский голоса. Заметались в догадке мысли: что за сюрприз? Он вышел на крыльцо и первое, что увидел у ворот за забором, - запряженную в легкие санки лошадь и силуэты мужчины и двух женщин. Одна веселая, бойкая, кричала звонко, шутливо, как старому знакомому:
- Хозяин! Открывай пошире ворота, встречай непрошеных гостей!
Да это ж Алла Петровна! Подумалось восторженно: "Как во сне, как в сказке". А с ней - Погорельцев? Нет, Кузьма Никитич, председатель колхоза. Высокий, статный, в черном полушубке. Он подает Ярославу крепкую горячую руку и представляет незнакомую женщину:
- Знакомься, Ярослав Андреич, - наш зоотехник и самая веселая женщина в районе, Роза Александровна. Или просто - наша милая Розочка. Ну, а мы, - он взял Аллу под руку и прижал к себе, - уже известные тебе и с твоей помощью всей области герои твоей сегодняшней статьи "Новогодние думы лесника".
Так вот оно что! Оказывается, статья его напечатана в сегодняшнем номере областной газеты, и, быть может, именно она и привела к нему гостей, которым он был бесконечно рад.
Шумно вошли в дом, отряхнув в сенях снег. В передней комнате Кузьма Никитич объявил:
- Мы не раздеваемся! Мы за тобой, Ярослав Андреевич.
- Хотим вас похитить, - сверкая озорными светлыми глазами, говорила Розочка, круглолицая курносая блондинка, и прибавила, задорно смеясь: - Раньше был обычай невест похищать. А теперь все наоборот.
- Верно, Роза, хватай жениха, пока он не испортился, - гремел трубный голос председателя колхоза. А из горницы доносились восторженные восклицания Аллы Петровны:
- Това-а-ри-щи-и! Скорее сюда! Вы посмотрите, что здесь!
Ее веселый взгляд бегал по стенам, на которых были Развешаны этюды. Однако Кузьма Никитич обратил внимание не на эти этюды, а на накрытый стол.
- Отлично! - сказал он.
- Прошу вас, разденьтесь, пожалуйста, будьте гостями… Я очень рад… - впервые с начала встречи заговорил Ярослав и помог Погорельцевой снять шубку.
Она кивнула на приготовленный стол:
- Вы кого-то ждали?
- Вас, - тихо сорвалось у Ярослава и поразило его самого такой неожиданной смелостью. Его слова можно было понимать по-разному: ждал ее одну или всю компанию. Алла слегка смутилась, заговорила торопливо, поправляя красивые волосы, уложенные высокой копной:
- Роза, Кузьма Никитич! Ярослав Андреевич предлагает нам встретить Новый год у него. Кто за? - И, поймав недоуменный взгляд Розы, прибавила: - Нет, правда. Все равно мы уже не успеем к двенадцати вернуться в село.
- А что?! Это мысль! - охотно поддержал ее председатель колхоза. - Голосую. Кто за предложение Аллы?.. Трое. А ты, Роза, против или воздержалась?
- Я тоже за, - ответила Роза. - Только как на это посмотрят Валентин Георгиевич и Оля? Мне-то что, я свободная птаха, где хочу, там летаю, а ваше дело семейное.
- А за нас ты не беспокойся, как-нибудь отчитаемся. Верно, Аллочка?
Алла Петровна ничего не ответила, мельком взглянула на Ярослава и тотчас же отвернулась. Кузьма Никитич сел за стол.
Всего второй или третий раз видел Ярослав председателя колхоза. Сегодня Кузьма Никитич показался ему совсем не строгим и не грубоватым, как раньше: напротив, он был веселым, общительным, этот статный широкоплечий, рано облысевший мужчина. Он брил голову и при своем свежем, розоватом, без морщин лице казался гораздо моложе своих сорока четырех лет.
Кузьма Никитич обратил внимание на женщин, которые не садились за стол, а рассматривав развешанные по стенам этюды. Тогда и он встал из-за стола и спросил их вполголоса:
- Кто все это рисовал?
- Ярослав Андреевич, надо полагать, - сказала Погорельцева.
- Да ну?! - с искренним удивлением протянул Кузьма Никитич, - Так вы еще и художник?! И журналист! Ярослав Андреевич, для меня приятное открытие… Друзья! Прошу вас, у меня тост будет, если позволите? - Я предлагаю выпить за талант, за художника, за руки, которые нарисовали вот эту красоту, за наше знакомство, за вас, Ярослав Андреевич.
Женщины дружно поддержали. Потом пили за старый год, за то, что был он в общем неплохой старик, принес людям много добрых свершений. Роза сидела рядом с Ярославом - бойкая, веселая, румянолицая, с черными бровями и ресницами, оттенявшими ее светлые, прямые, с шелковистым отливом волосы. Она не была ни красивой, ни дурной, но умела обращать на себя внимание. Едва заметный пушок над губой придавал ее лицу капризное выражение, а ровный открытый лоб - упрямство и настойчивость. Ярослав обратил внимание на ее маленькие и не по-женски сильные руки, которые почему-то часто сжимались в кулачки, что тоже должно было свидетельствовать о властном, крутом характере. Она была в нарядном синем платье, на руке браслет из жемчуга.
Ярослав почему-то представил это платье на Алле и решил, что ей бы оно лучше подошло. Впрочем, и в своем строгом наряде - белой гипюровой кофточке с открытым воротом, обнажавшим ее высокую тонкую шею, и черной юбке, облегавшей круглые, точеные бедра, Алла была очаровательна. Небольшой квадратик изумруда украшал ее тонкий палец, и два таких же квадратика впивались в розовые мочки маленьких ушей.
Она сидела напротив Ярослава и, слегка захмелевшая и необыкновенно возбужденная, не обращала никакого внимания на слова, которые говорил ей Кузьма Никитич, ее давнишний поклонник, бросала короткие взгляды на Ярослава.
Он приглянулся ей с самой первой встречи в лесничестве, в день первого снега. Каждая подробность того дня казалась ей значительной. Помнила, как он вошел в лесничество, решительный, розовощекий, как смело, с достоинством разговаривал он с Погорельцевым. И, главное, умно, справедливо. Она разделяла его возмущение по поводу загубленных сосен на Синей поляне. И когда Валентин Георгиевич пришел с работы домой, Алла не замедлила затеять с ним острый разговор. В резких словах, чего прежде с ней не бывало, она упрекала мужа в бюрократизме, в черствости, в консервативности, в неумении нормально разговаривать с умными людьми. Более того - она обвиняла Погорельцева в равнодушии к лесу, а следовательно, в халатном отношении к своему служебному долгу. И это, последнее, прозвучало для Валентина Георгиевича громовым аккордом, повергло его в состояние крайнего недоумения и даже растерянности. "Что это с ней?" - мысленно спрашивал Погорельцев, оторопело глядя на жену. А она еще и сама толком не понимала, что с ней. Случай разбудил ее, встряхнул, и Алла скорее интуицией, чем рассудком, поняла, что как-то не так она живет, что она не может мириться с несправедливостью, что она должна протестовать вот так же, как протестовал сегодня Ярослав Серегин, сторону которого она решительно заняла, еще не догадываясь, что заняла она сторону лесника не только потому, что не прав был лесничий, но и потому, что ей неожиданно понравился молодой человек, умеющий отстаивать свою правоту. И, может быть, потому, что сама она до сего времени не пыталась спорить с Погорельцевым, даже когда чувствовала в его словах и поступках неправду.
