Мария Прилежаева - Всего несколько дней
Антон долго не мог прийти в себя, ошеломленный письмом Гри-Гри. Что было бы, попади оно ему в руки вчера? Нет сомнений, он вернулся бы в школу. Семен Борисович не стал бы тянуть его в ПТУ, если б знал, что Антон спокойно учится в школе. Как иногда случайность резко меняет судьбу человека! Куда же завтра идти: в ПТУ или в школу? Письмо Гри-Гри сняло с души Антона обиду. Зла как и не было. Напротив, теперь он во всем винил себя. «Я всегда знал, что он человек!» — думал Антон.
И в общем-то, если школу Антон не любил, то привык, и там все же свои ребята, там Ася… Но… Ах, какое серьезное «но» стояло на пути возвращения Антона Новодеева в школу! Сегодня, взяв его заявление, Семен Борисович удалился, оставив Антона в кабинете одного, а вернувшись, принес ему половину месячной стипендии — пятнадцать рублей. Антон расписался в какой-то бумажке. Ему сказали: «Твои заработанные деньги. Еще не заработанные, но ты оправдаешь наше доверие».
Антон не знал, что все это было выдумкой Семена Борисовича. Училище не имело права выдать половину стипендии ему, не принятому еще ученику. Директор вынул пятнадцать рублей из своего кармана и разыграл спектакль в духе Диккенса или иных наших добросердечных людей. А вдруг Антон окажется жуликом? Плакали тогда пятнадцать рублей Семена Борисовича.
В каком труднейшем положении Антон Новодеев! Что ему делать? Как быть?
Он не рассчитывал на чью-нибудь помощь. За несколько дней после смерти отца он повзрослел. Перестал быть иждивенцем. Стал практическим человеком. Кто-то усмехнется, быть может: практический человек! Не такая уж доблесть.
Между тем, быть практическим человеком — значит видеть жизнь, как она есть… Мысли беспорядочно бродят в голове. Выбор: школа или ПТУ? Хорошо, что Антон расстается со школой без обиды. Спасибо, Гри-Гри.
Теперь будем рассуждать, как взрослые люди. ПТУ его учит по программе средней школы, и за то, что он учится, ему дают стипендию. Гога, Колька Шибанов, Ася — им вопрос о стипендии до лампочки. Что касается Антона, мелочь в мамином кошельке израсходована. И между тем, получив сегодня от директора пятнадцать рублей в счет будущей стипендии, Антон купил на ужин двести граммов колбасы, и сейчас голод грыз его, как утром, когда он в неведении, что делать, брел незнакомым проспектом неизвестно куда и зачем.
Если бы не аванс в счет стипендии, пришлось бы взять мамины двадцать пять рублей, что лежат в шкафу под бельем. Ни за что! Вопрос решен. Завтра иду в ПТУ.
Подсчитаем бюджет. «С сегодняшнего дня я не иждивенец, самостоятельный человек. Стою на своих ногах. Да.
Обед в столовой ПТУ — 50 копеек.
Хлеб на завтрак и ужин — 10 копеек.
Сто граммов колбасы — 29 копеек.
Пятьдесят граммов масла — 18 копеек.
Итого: один рубль семь копеек.
А сахар, а мыло, а спички? Если даже укладываться в рубль ежедневно, стипендии на месяц не натянуть. Придется обедать не каждый день. Не обязательно каждый день есть колбасу… Да… ведь мне еще назначат пенсию за папу. Яков Ефимович обещал. Папочка, и после смерти ты меня кормишь. Папа, я не трону мамины деньги. Я прокормлю себя сам. И ты, папочка, кормишь меня. Какую мне назначат пенсию? Мамочка, может быть, даже я стану немножко тебе помогать?
А теперь почитаем сказки братьев Гримм. Уж наверное, не без умысла Семен Борисович мне их всучил. Любопытно, что там?»
Антон открыл тоненькую в бумажном желтом переплете книжку «Храбрый портняжка». Веселый храбрый портняжка сидел на столе у распахнутого окна и работал изо всех сил, шил куртку. Иллюстрация к сказке. Вот оно что! Хитрец Семен Борисович!
И Антон принялся читать сказку о портном, который в своей чердачной каморке весело шил куртку у открытого летнего окна.
Антона задело, что сказочники братья Гримм называют портного портняжкой. Раньше он не придал бы значения унизительному эпитету: «А мне-то что, пусть!» Теперь ему это не очень понравилось. Во всех сказках мира Иванушка-дурачок, Золушка, Гадкий Утенок совершают благородные поступки, добиваясь в награду славы и почестей, так и замухрышка-портной захотел проявить и доказать людям свою отвагу и доблесть. Бросил шить куртки и пошел искать по свету счастья. Не раз встречались ему великаны-разбойники, другие враги, которых никто не мог победить, а он побеждал.
Удалый, ловкий, веселый и грозный портняжка в награду за подвиги добился жены-королевны и полкоролевства в приданое.
И все бы хорошо… Но… молодой король, которого все считали воякой знатного роду-племени, проговорился во сне: «Эй, малый, не ленись! Шей-ка куртку да заштопай штаны, а то я отколочу тебя аршином!»
Оказывается, он не знатного роду, а портной. Королевна, твой муж был портным. Пусть храбрый, благородный — королевне низко, что ее муж был портным. Она от него отказалась. Она его предала.
Конечно, удалый портняжка и здесь всех перехитрил и остался владеть королевством. Все бы ничего… но она предала.
— Уф! — громко выдохнул Антон.
Вот так сказочку преподнес Антону директор! Должно быть, Семену Борисовичу важно, что портняжка смелый и умный и победитель. Но королевна его предала.
Зазвенел телефон.
— Антон, привет! Куда ты пропал? Что ты делаешь, Антон?
— Читаю сказки братьев Гримм.
— Антон, ты меня уморишь. Вечный ребус. Только и знай, загадки отгадывай. Что нового, Антон?
Если бы не сказка братьев Гримм, может быть, Антон сейчас по телефону сказал бы Асе о происшествиях сегодняшнего дня: заявлении его в ПТУ и записке Гри-Гри.
Антон, есть еще время сделать выбор, вернуться в школу, помня храброго портняжку, ремесла которого застыдилась королевна.
Нет. Выбор сделан. Записка с денежным расчетом — один рубль семь копеек в день на еду лежит перед ним на столе, напоминая, что мама в больнице, а когда вернется домой, ей нельзя перерабатывать.
— Ничего нового, — ответил Антон. — А у тебя?
— У меня великолепные новости! — радостно воскликнула Ася. Милый голос, чистый, ясный. Ее голос, смех, вся она нравится Антону, может быть, он верно влюблен, как сказал Колька Шибанов.
— Какие у тебя новости, Ася?
— Слушай, Антон, неожиданно раньше времени, не предупреждая — хотели сделать сюрприз, — приехали из Англии мама и папа. В отпуск. Поживут несколько дней в Москве, а потом на юг, в санаторий. Они восхищены тобою, Антон! Чем? Как чем? Вчерашним. Как я рада, Антон, мы все, наша семья тебя любим, мы тебе благодарны. Приходи завтра. Придешь?
16
Человек так устроен, что даже небольшая перемена жизни заботит и тревожит его. Опасливые мысли о новом не идут из головы. Что будет? Как будет? Что ждет? Ах, зачем не продолжается привычное прежнее! Как здорово они с Колькой Шибановым гоняли футбольный мяч после уроков на школьном дворе! Колька азартен, подобно охотничьей собаке, спущенной на дичь. На щеках тугой багровый румянец, как у клоуна в цирке. Глаза выпучены, волосы взмокли от пота. Антон и сам возвращался из школы потный, ненасытно прожорливый, блаженно усталый. Счастливы были его дружбы с ребятами, особенно с Колькой и Гогой! Дружил он с ними по-разному.
С Колькой гоняли мяч и рассуждали о жизни.
Гога полон мелодий, ноктюрнов, сюит. Он вам расскажет, как Шостакович в голодном, занесенном снегами, закованном льдом Ленинграде, истощенный до обмороков, шатаясь от слабости, создавал под фашистскими бомбами Седьмую симфонию. У Антона холодело и падало сердце, когда раздавался мерный, беспощадный шаг фашистских сапог. Близко, рядом, почти на окраине города. Сейчас раздавят, сомнут. Конец.
Но возникает мотив. Сначала чуть слышный. Словно где-то забрезжил рассвет. Громче, ярче. Луч солнца прорвался сквозь черную тучу и заливает мир светом надежды. Победа, впереди победа!
— Антон, слышишь? — шепотом спрашивал Гога.
Они заводили пластинку. Звуки торжественно гремели, звали к борьбе, нежно пели о счастье.
— Слышишь?
Мама называла Гогу фанатиком за его истовую одержимость музыкой.
Папа: «Истинный талант всегда одержим».
Первым уроком была математика на третьем этаже.
— Ты что? Из школы выставили или сам выбрал путь? — догнав Антона у лестницы, спросил тот вихрастый, кто вчера рассказывал о первобытных людях.
— Не я выбрал путь. Меня путь выбрал.
— Что-то темнишь, — не понял вихрастый.
Подошел другой:
— Новенький, в шахматы играешь?
— А что?
— Сразимся?
— Так ведь сейчас будет звонок.
— Ничего, успеем начать. Я Славка.
— Я Антон.
Они поднялись на первую лестничную площадку, остановились у подоконника. Славка вынул из портфеля шахматную доску размером не больше мужской ладони. Мигом расставил крошечные фигурки, каждая со штырьком, чтобы воткнуть в отверстия на доске.
— Дорожные, — объяснил Славка. — Удобство: играй, где придется. Тебе для начала белые, — милостиво подарил он.
