Том 1. Страна счастливых - Ян Леопольдович Ларри
— За что же это?
Все бросились убегать. Но жандармы настигали повсюду и молча секли рабочих, прикрывавших головы руками. Офицер командовал:
— Бей их сволочей, бей бунтарей!
Всех рабочих согнали в угол фабричного двора. Избитых окружила плотная охрана и погнала в город. Все произошло так неожиданно. Шли молча, вытирая рукавами кровь на лицах. На тех, кто хотел идти сбоку и выходил из толпы арестованных, налетали жандармы и снова возвращали на дорогу.
Но то, что нельзя рабочему, то может быть разрешено шпику. Поседевший на шпионской работе Кавсан выдвинулся из толпы и быстренько проговорил, обращаясь к жандарму:
— Прошу пропустить меня… Очень важное дело.
Но тот размахнулся нагайкой и вернул шпика назад. Опасаясь, чтобы его не услышали рабочие, шпик зашептал с мольбой:
— Сигуранца… Очень надо… Господин Мурафа приказал…
— Я тебе пошепчу… Назад, сволочь!
Жандарм размахнулся и опоясал шпика крепким ударом нагайки по спине. Но Кавсану обязательно нужно было выбраться. Старый шпик должен был за полчаса до прибытия арестованных появиться в сигуранце.
— Пропустите меня… Я агент сигуранцы, — громко обратился шпик к жандарму. Но тот захохотал:
— Может, ты племянник короля?.. Пшел назад!
— У меня вот… Вот.
Задыхаясь, он вытащил значок сигуранцы. Но жандарм, которому надоели эти приставания, даже не посмотрел на то, что ему показал шпик.
Подскочив к Кавсану, он несколько раз вытянул его по голове нагайкой и прогнал обратно. Агент уже визжал:
— Я агент!
Подскочил Аржоняну:
— Сигуранцы?
— Да, сигуранцы, черт возьми, — ответил шпик, уже сам не понимая, что говорит.
— Ах, так? — грозно спросил Степан, надвинулся на него и, размахнувшись, ударил своим огромным кулаком в морду шпика. Шпик пошатнулся. Кто-то весело воскликнул:
— Держи!
И ударил Кавсана в затылок, чтобы поставить его на ноги. Шпик бросился к жандарма. Но, встреченный нагайками, снова полез обратно. На Кавсана обрушились удары кулаков. Его подхватывали, когда он хотел бежать, и били снова. Налетел офицер:
— В чем дело?
Рабочие отскочили от шпика и пошли быстрее. Избитый шпик поднялся на ноги и, поморщившись, неловко заговорил:
— Я агент сигуранцы… Меня узнали рабочие…
Офицер брезгливо посмотрел на него и, дернув поводья, процедил сквозь зубы:
— Идиот.
Ах, покажите мне этих зверей, прошу вас
Торжественный обед у фабриканта Левинцу в связи с победой над рабочими прошел очень весело. Многочисленные гости поздравляли хозяина. Бутылки вина стояли вдоль стола между цветов, на ярко-белых скатертях. Было много поздравлений — гости искренне радовались этой «победе». Несколько раз Левинцу пришлось рассказывать ужасные минуты об этом восстании — когда к нему в комнату ворвались озверевшие рабочие, вооруженные с ног до головы, и устроили в помещении революцию. Так, по крайней мере, рассказывал Левинцу своим гостям. Дамы истерично и испуганно выражали свое восхищение своему рыцарю, сумевшему отбиться от этих зверей, пока ехали жандармы. Он вел себя как настоящий герой и скромно опускал глаза долу, когда то одна, то другая дама влажными глазами с восхищением смотрела на него, когда он заканчивал свое вранье. В воображении этих дам он был не тщедушный фабрикант Левинцу, а какой-то всемогущий лев.
Вечером гости шумно сидели в гостиной и разговаривали на высоких нотах после выпитого вина. Разговор снова перешел к событиям, которые произошли на фабрике. Толстый банкир обратился к начальнику сигуранцы Мурафе и спросил:
— Скажите, среди них есть большевики?
— Как вам сказать… Безусловно, часть арестованных принадлежит к большевикам, но… пока что трудно установить, сколько их и кто именно.
— Они, разумеется, не говорят?
Мурафа улыбнулся и медленно произнес:
— Вполне понятно, господа, что они молчат… Но могу вас успокоить — мои агенты уже успели обнаружить некоторых.
— Многие арестованы?
— Сначала было действительно много, но нам пришлось освободить почти всех. Знаете, как это обычно бывает — обещания больше не выступать, не принимать участия… Да, да… Но, побывав у меня в гостях, большинство из них действительно уже не вернется к большевикам, и у них больше не будет желания бунтовать.
— Ах, вы тоже герой. Они же могут вас убить, когда вы их допрашиваете? — шептали накрашенные губы.
Но Мурафа спокойно процедил:
— Бывают и такие случаи.
— Но вы хоть вооружены при них?
— Нагайкой… Для этих мерзавцев лучшее оружие — нагайка.
Какая-то дама с лицом раздавленной плевательницы незаметно зевнула, вскинув накрашенные брови.
— Ах, я бы так хотела взглянуть им в лицо — это же такой ужас… Это, наверное, такой ужас, словно стоишь на краю бездны. Я так хочу этого и боюсь.
Белокурый офицер щелкнул шпорами и вежливо вставил:
— Бездна манит.
— В самом деле… Так и со мной… Может быть, вам это будет казаться странным, господин Мурафа, но мне так хотелось бы взглянуть на них. Я так хочу пережить это впечатление. Как по-вашему, господа?
— Все в руках господина Мурафы, и все зависит от его милости. Я думаю, что он мог бы повести нас и показать этих разбойников — это было бы самым лучшим развлечением.
Левинцу, обратившись к Мурафе, тоже в свою очередь произнес:
— Действительно, ты бы показал их нам, друг мой… Везде кричат — большевики да большевики, а нам ни разу не приходилось видеть их близко.
Начальник сигуранцы нерешительно повел глазами вокруг себя:
— Право, я не знаю, будет ли это удобно?
— Глупости, вы же с нами!
Гости плотно окружили его, принявшись доказывать, что здесь нет ничего необычного, если они пойдут посмотреть на арестованных.
— Просим, просим!
— Ах, покажите мне этих зверей… Прошу вас, — умоляюще закатила глаза прекрасная Эльза, и ее молитвенно сложенные руки заставили Мурафу кивнуть головой.
— Ладно… С вашей просьбой, госпожа, соглашаюсь… Но если вы хотите их видеть — тогда едем сразу.
Согласие было встречено шумными и веселыми аплодисментами.
Проститутка!
Было уже поздно, когда полупьяная толпа с визгом и смехом вылезала из автомобиля, остановившегося возле серых ворот сигуранцы. По темному коридору шли тесной группой, плечом к плечу, нога к ноге.
Стражник остановился в конце коридора и звякнул ключами. Распахнулись скрипучие двери, и вся толпа вошла в мутно освещенную камеру. Переступив порог, некоторые из них вытащили надушенные платки, зажав в батист свои нежные носы — таким тяжелым был воздух, ударивший им в лицо.
Мутный свет от желтой лампы скупо освещал людей, раскинувшихся на полу
