Седьмой урок - Николай Иосифович Сказбуш
Женщина привлекла к себе девочку:
— Ты что хитришь, Лялька? Ужасно хитрая девчонка, — обратилась она к нам, — понимаете, наш папа обещал сегодня пойти с нами в кино. Так она теперь никого к нам не пускает, боится, чтобы не помешали.
— Значит, ты тоже — Ляля? — наклонилась к девочке наша школьная Ляля.
— Да, — не без гордости откликнулась девочка, — а ты?
— И я — Ляля.
— Мы ненадолго, — поторопился заверить я, — нам только передать письмо.
— Пожалуйста, я могу передать.
— Нет, простите, нас просили только лично. Нас так просили…
— Ну, пожалуйста. Но вам придется немного подождать, — хозяйка ввела нас в светлую, пахнущую недавней побелкой комнату, уставленную светлой новенькой мебелью, — а на мою Ляльку вы не обижайтесь, — улыбнулась она, предлагая нам стулья с необмятой еще обивкой.
— Да вы не беспокойтесь, мы сейчас же…
— Ничего, ничего, это я к слову. Присаживайтесь вместе и подождем Алексея Алексеевича.
Дружок улегся было на полу у дивана, но при нашем появлении поднялся и встретил нас пытливым хозяйским взглядом.
— А это какая порода? — спросили мы с Лялей в один голос.
— Степной пудель, — улыбнулась хозяйка. — Алексей Алексеевич величает его «классической дворнягой». Еще щенком привязался к нам, гостили у родичей в Санжарах…
— Неужели дворняга?
— Чистопородная. Без малейшей примеси. Хоть медаль вешай.
— А вид благородный.
— Колхозный сторож. По чину и вид…
Степной пудель, прислушиваясь к голосу хозяйки, расположился у ее ног.
Где-то, наверно, на кухне, зазвенела крышка; девочка вприпрыжку выбежала из комнаты и тотчас вернулась.
— Мамочка, чайник кипит; я газ выключила!
— Извините, ребята, хозяйство зовет, — Феоктистова захлопотала у буфета, приготовляя ужин и чай; вышла на кухню… Девочка устроилась на диване, прямо против Ляли. Сперва подпрыгнула несколько раз, проверяя упругость пружин, потом умостилась поудобней и принялась разглядывать Лялю ревниво и строго, стараясь определить, какие еще на свете Ляли бывают.
Вернулась хозяйка, поглядывая на часы, проговорила ни к кому не обращаясь:
— Что-то наш Алексей Алексеевич задержался нынче. Обещал не запаздывать… — села за письменный стол у окна, включила настольную лампу, перелистала исписанные тетрадки и сейчас же выключила лампу, повернулась к Ляле Ступало, — так вам лично Алексея Алексеевича? Непременно лично?
— Да, нас просили. Очень просили, чтобы к нему…
— Ну, вот видите, — развела руками женщина, — мы сами ждем. И снова глянула на часы. А знаете что, ребята, давайте чай пить, — так время быстрее проходит.
Мы благодарили и отказывались, но хозяйка и слушать ничего не хотела:
— Нет, нет, раз вместе, значит вместе.
Пришлось подчиниться.
— Здесь папа сядет, — предупредила девочка, когда Ляля подвинула свой стул. Разместились за столом, склонились над дымящимися чашками крепкого, умело заваренного чая…
Вдруг Ляля отодвинула чашку.
— Что же мы тут сидим… — она порывисто встала из-за стола, — Андрей, как хочешь, я иду в милицию…
Феоктистова удивленно взглянула на нее. Потом также торопливо встала из-за стола:
— Погоди, девочка, — пытливо заглянула в глаза Ляли, — погоди-погоди. У вас что-то важное?
— Неужели мы стали бы тревожить вас по пустякам!
— Не знаю, не знаю. К нам много ребят приходит. У каждого своя причина. Вчера, например, юные собаководы явились за советом, как сторожевых щенков воспитывать.
— У нас несчастье, а вы о щенках!..
— Несчастье? Так что же вы молчали!..
Феоктистова подошла к телефону:
— Катюша, будь добра, срочно соедини меня с Феоктистовым. Уехал к самбистам? Тогда прошу Петренко или Сидорчука. Вышли? Как только зайдут, сейчас же позвони!
Но прежде чем позвонила Катюша, раздался звонок в передней.
На миг Феоктистов задержался в дверях, окидывая быстрым взглядом собравшихся за столом. Мы, в свою очередь, украдкой присматривались к нему: невысокого роста ладно собранный человек в темно-синем костюме, сидевшем, как военная форма.
Мы поднялись навстречу Феоктистову, но девочка опередила нас:
— Папа, тебя ждут!
Алексей Алексеевич подхватил дочку:
— Прости, Лялек! Честное слово, заслуживаю снисхождения, — и обратился к супруге, — прости, Клавдюша. Задержали мальчишки. Опять начудили.
— Хоть бы позвонил!
— Телефона поблизости не было. Да и минутки вырвать не мог, — поцеловав дочку, опустил на пол. — Спать, Лялька. Марш укладываться.
Дружок улегся у ног хозяина, навостривая то одно, то другое ухо, прислушиваясь к разговору.
— Мы вас ждали, — нетерпеливо обратилась Ляля Ступало к Феоктистову; ей не хотелось отнимать счастливую минуту у семьи, у маленькой, прильнувшей к отцу девочки, но стрелка часов продолжала двигаться вперед.
— Да, Алеша, — подхватила Феоктистова. — Они к к тебе. Важное дело.
— Разумеется, важное, — проговорил Феоктистов, посматривая то на меня, то на Лялю Ступало. — К врачу приходят, когда дело плохо…
— Мы должны передать вам письмо, — Ляля протянула Алексею Алексеевичу письмо Лешки Жилова. — Пожалуйста, прочтите сейчас. Это очень срочно.
Феоктистов присел к столу, мельком пробежал записку и снова внимательно посмотрел на нас.
— Необходимо срочно!.. — воскликнула Ляля.
— А если срочно, почему вы тут сидите и чаек попиваете? — нахмурился Феоктистов.
— Лешка просил лично к вам…
— Лешка просил! А если человек тонуть будет — вы тоже станете у него расспрашивать, как его лучше спасать? Лешка просил!.. А может, этого самого вашего Лешку сперва высечь надобно, а потом уж спасать, — Феоктистов всматривался в лежавшую рядом на столе Лешкину записку, как будто там между корявыми, набегающими друг на дружку строчками можно было прочесть еще что-то.
— Рассказывайте, что это за парень этот ваш Лешка Жилов. Прошу без лишнего. Времени осталось мало.
Мы вкратце, сбивчиво передали историю Жилова.
— Так. Значит, выходит посерьезней, чем я полагал, — пробормотал Феоктистов, — Где живет Жилов?
— Раньше жил тут неподалеку. А теперь — в поселке. Автобус останавливается у моста, сейчас же у вокзала. Оттуда ближе всего на вокзал — через левадку, мимо новостроек.
— Знаю эту левадку. Глухой уголок, — Феоктистов сложил листок, спрятал в карман, легко поднялся, как человек, успевший достаточно отдохнуть, «перезарядиться» за этот короткий миг. Поцеловал дочку: — Спать, девочка!
Взял трубку телефона:
— Василий Терентьевич, приветствую, дорогой. Отдыхающий тревожит. Как видишь, не уехал. Уже добрую неделю уезжаю. Послушай, весьма срочно: тройку расторопных ребят на вашу левадку. Товарищ Денисенко дежурит? Ну и чудесно. Непременно направь с ними Денисенко. Попрошу патрулировать всю дорогу от новостроек до вокзальной площади. Сейчас сам приеду и все объясню.
В комнату вошла Феоктистова:
— Ты уходишь, Алешенька?
— Да, маленькая прогулка перед сном.
— Опять что-нибудь с мальчишками?
— Не знаю, ничего не знаю. Извини, Клавдюша, — он слегка притронулся к руке жены, — скоро вернусь. Поцелуй еще разок дочку.
Дружок покосился на хозяина вскочил и, прижимаясь ухом к его ноге, последовал за Феоктистовым.
— Любопытный вы народ, ребята, — говорил нам по дороге Алексей Алексеевич. — Аттестат
