Росток - Георгий Арсентьевич Кныш
Кто-то открыл дверь, рассыпал за спиной звонкий стук каблуков по паркету. Чьи-то руки легли на плечи Григорию, легонько сжали их.
— Здравствуй, Григорий Васильевич!
Савич повернул голову. «Душин! Как он очутился здесь? Каким ветром занесло его сюда из Киева?»
Григорий вскочил, обнял Леонида Никоновича.
— Здравствуйте! Рад вас видеть. В командировке?
— Да. Мы тут уже не первый день. Но все не было времени заглянуть. Налаживаем автоматизированную систему управления на телевизионном заводе. Что тут у тебя? Мирослав Михайлович просил посмотреть и при необходимости помочь.
Григорий рассказал о своих заботах. Вздохнул.
— Очень жаль, что у нас мал опыт работы с вычислительной машиной. Не всегда можем использовать даже для решения своего класса задач. Вот, например...
— Ну-ка покажи, — прервал Савича Душин. Внимательно просмотрев расчеты, он рассердился: — Не зря говорят: не всякая наука на пользу! Я столько часов просидел с тобой за процессором, а ты так ничего и не вынес.
— Так то же другой класс задач. Задача Гельфанда по нахождению минимума...
— Я не раз говорил тебе и об инструментарии исследователя, которым стала вычислительная машина. О методах, приемах, использовании нового средства познания мира. Пошли!
Они перешли в машинный зал, попросили Василия Гарбу освободить место у пульта.
Душин сел в кресло, стал нажимать на клавиши.
— Быстрый алгоритм... Медленный алгоритм...
— Стоп! — положил ладонь на его пальцы Григорий. — Теперь мне все ясно! Теперь пойдет!
— Вот и хорошо. — Леонид Никонович посмотрел на часы. — Пора на завод. Ни одной свободной минуты. Проводи меня немного.
Они вышли во двор, направились к проходной.
— Ваша система — это ответвление проблемы создания интеллектуальных роботов нового поколения. Шире — раздел цикла исследований для создания искусственного интеллекта. Насколько же твой, природный, интеллект должен быть выше! — засмеялся Душин.
— Закоптился я, Леонид Никонович. Хотя и прибедняться не буду. Кое-что удалось сделать.
— Ну, бывай здоров! — Душин крепко пожал Савичу руку. — До будущих встреч! Жаль, нет времени, а то махнули бы куда-нибудь на природу, посидели бы на травке, поговорили бы...
Петр Яковлевич взвешивал все плюсы и минусы в предложениях коллег, внимательно выслушивал их мнения, давал советы, подсказывал, к кому обратиться за исчерпывающей консультацией. С полной нагрузкой работал библиографически-реферативный отдел, подбирая для разработчиков новейшие публикации.
В Проблемной лаборатории было много отделов — конструкторский, координационный, новых материалов... Но последние дни Петр Яковлевич больше всего внимание уделял конструкторам. Зная, что Савич на верном пути, что окончательное решение проблемы управления зависит лишь от времени, он сосредоточился на самом важном: чем именно управлять?
Лесь показал ему десятки чертежей — многопальцевые захваты, копирующие человеческую руку, захваты, похожие на плоскогубцы, закругленные конструкции, напоминающие клешню краба... Целый ряд приспособлений для передвижения — стопоходы, тележки, многоножки... Большое количество совмещенных режущих инструментов, телекамеры...
Петр Яковлевич любовался мастерски вычерченными приводами — гидравлическими, механическими, электрическими — и отклонял их:
— Лесь, прошу вас помозговать еще. Необходимо добиться функционального совершенства. Природа перебирала варианты вслепую. Мы делаем это сознательно, зная наперед их предназначение... Нет необходимости воссоздавать на выходе количество информации, соразмерной с той, что вырабатывает человек.
Он хорошо запомнил слова Александра Лавровича, произнесенные перед отъездом: «Целесообразно записывать лишь эфферентную информацию. Запоминающим устройством для эфферентной информации является окружающая среда. Органы чувств — это способ для считки и кодирования информации, размещенной вне мозга».
До поздней ночи горел свет в его доме. Заспанная Килина несколько раз заменяла остывший чай на столе. А утром он раньше всех являлся в лабораторию.
Сегодня Петр Яковлевич приехал на работу в приподнятом настроении. День ясный, солнечный. Задание Научного центра вот-вот будет выполнено. Ожидая заведующих отделами, вызванных на совещание, он сидел за столом, смотрел на фотографию Сенченко.
«Ничего, Иван Сергеевич, выдержим! На свете не должно быть калек! Мне повезло, что рядом были вы, бабалька, Ривка... С нашими преемниками будут жить наши мысли, труды, энергия, напряжение, воплощенные в совершенные вещи, которые мало в чем будут уступать тем, что породила природа. Они приумножат физическую силу и выносливость человека, дадут ему интеллектуальное могущество... Зачем? Циолковский верно определил, что Земля является колыбелью человечества. Но ведь и ребенок со временем выбирается из колыбели и становится на собственные ноги. Четко прослеживается направление развития человечества — освоение космического пространства. Там пригодится все, что мы обдумываем, находим, воплощаем... Все околоземное пространство со временем заселят люди. Они с благодарностью вспомнят нас. Пусть не поименно, но вспомнят. Они благодарны будут нам за то, что, преодолев многочисленные тяготы, залечив раны, кровь страшной войны, мы не допустили новой, еще более ужасной. За то, что мы проложили им путь к пониманию основ мироздания, их осмысления и понимания...»
41
Как ни был озабочен Григорий, он не мог не заметить, что весь коллектив Проблемной лаборатории, все отделы работают слаженно, напряженно, с какой-то веселинкой. Без штурмовщины и надрыва, но с разумным ускорением, расчетливо и обдуманно. Нет, это не был сизифов труд. В отличие от мифического героя, все были уверены, что не сегодня, так завтра увидят угловатые грани на вершине.
Открасовались буйной зеленью деревья, когда Василь Гарба пристроил сконструированный им транслятор к «серой мышке». Изученные, расчлененные, идентифицированные записи нервной системы Петра Яковлевича были размещены в определенной последовательности на магнитной ленте, заложены в оперативную и внешнюю память машины. Расшифровали амплитудные величины импульсных посылок, полярные, широтно-импульсные, частотно-фазовые сигналы. Подготовили адресную часть команд, их назвали коротко — операндами.
Когда на дубах листья слегка покраснели, а на яворах и каштанах уже начали наливаться бронзой, в лабораторию наведался Мирослав Михайлович Козак со своими математиками, попросил ознакомить их с результатами работы.
Василь включил регистр команды и счетчик адресов команд. Процессор передал в оперативную память машины адрес слога, с которого началась команда, «выбрал» часть ее и разместил в регистре команд.
Затем Василь включил транслятор. Присоединенные к нему частотомеры и потенциометры засветились, дрогнули стрелки. Засияли зеленым
