Михаил Булгаков - Чаша жизни (сборник)
У меня в № 13 в письменном столе остались две важных для меня рукописи: «Наброски Земск.[ого] вр.[ача]» и «Недуг» (набросок) и целиком на машинке «Первый цвет». Все эти три вещи для меня очень важны. Попроси их, если только, конечно, цел мой письменный стол, их сохранить. Сейчас я пишу большой роман по канве «Недуга». Если пропали рукописи, то хоть, может быть, можно узнать, когда и кто их взял.
Еще прошу тебя, узнай, пожалуйста, срочно сообщите, есть ли в Москве частные издательства и их адреса.
Сообщи мне, целы ли мои вещи и Т[асин] браслет. Во Владикавказе я попал в положение «ни взад ни вперед». Мои скитания далеко не кончены (…) Сообщи мне, есть ли у тебя возможность мне перебыть немного, если мне придется побывать в Москве.
Адрес: Владикавказ Почта до востребования. М. А. Булгакову или Владикавказ Областной подотдел искусств Мих. Аф. Булгакову (без изменений и дополнений).
Твой Михаил
матери Варваре Михайловне Булгаковой-Воскресенской
(из Москвы в Киев)
17 / 19-21 / XI
Дорогая мама, как Вы поживаете, как Ваше здоровье? Пишите, пожалуйста, как только выберете свободную минуту. Всякая весть от своих приятна, в особенности во время такой каторжно-рабочей жизни, которую я веду. Очень жалею, что в маленьком письме не могу Вам передать подробно, что из себя представляет сейчас Москва. Коротко могу сказать, что идет бешеная борьба за существование и приспособление к новым условиям жизни.
Въехав 1 1/2 месяца тому назад в Москву, в чем был, я, как мне кажется, добился maximumа того, что можно добиться за такой срок. Место я имею. Правда, это далеко не самое главное. Нужно уметь получать и деньги. И второго я, представьте, добился. Правда, пока еще в ничтожном масштабе. Но все же в этом месяце мы с Таськой уже кой-как едим, запаслись картошкой, она починила туфли, начинаем покупать дрова и т. п.
Работать приходится не просто, а с остервенением. С утра до вечера, и так каждый без перерыва день.
Идет полное сворачивание <…>[24] учреждений и сокращение штатов. Мое учреждение тоже попадает под него, и, по-видимому, доживает последние дни. Так что я без места буду в скором времени. Но это пустяки. Мной уже предприняты меры, чтобы не опоздать и вовремя перейти на частную службу. Вам, вероятно, уже известно, что только на ней или при торговле и можно существовать в Москве. И мое, так сказать, казенное место было хорошо лишь постольку, поскольку я мог получить на нем около 1-го милл. за прошлый месяц. На казенной службе платят туго и с опозданием, и поэтому дальше одним таким местом жить нельзя. Я предпринимаю попытки к поступлению в льняной трест. Кроме того, вчера я получил приглашение пока еще на невыясненных условиях в открывающуюся промышленную газету. Дело настоящее коммерческое, и меня пробуют. Вчера и сегодня я, т.[ак] ск.[азать], держал экзамен. Завтра должны выдать 1/2 милл. аванса. Это будет означать, что меня оценили и, возможно тогда, что я получу заведывание хроникой. Итак, лен, промышленная газета и частная работа (случайная), вот что предстоит. Путь поисков труда и специальность, намеченные мной еще в Киеве, оказались совершенно правильными. В другой специальности работать нельзя.
Это означало бы, в лучшем случае, голодовку.
Труден будет конец ноября и декабрь, как раз момент перехода на частные предприятия. Но я рассчитываю на огромное количество моих знакомств и теперь уже с полным правом на энергию, которую пришлось проявить volens — nolens. Знакомств масса и журнальных, и театральных, и деловых просто. Это много значит в теперешней Москве, которая переходит к новой, невиданной в ней давно уже жизни — яростной конкуренции, беготне, проявлению инициативы и т. д. Вне такой жизни жить нельзя, иначе погибнешь. В числе погибших быть не желаю.
Таська ищет места продавщицы, что очень трудно, п.[отому] ч.[то] вся Москва еще голая, разутая и торгует эфемерно, большей частью своими силами и средствами, своими немногими людьми. Бедной Таське приходится изощряться изо всех сил, чтобы молотить рожь на обухе и готовить из всякой ерунды обеды. Но она молодец! Одним словом, бьемся оба как рыбы об лед. Самое главное, лишь бы была крыша. Комната Андрея — мое спасение. С приездом Нади вопрос этот, конечно, грозно осложнится. Но я об этом пока не думаю, стараюсь не думать, п.[отому] ч.[то] и так мой день есть день тяжких забот.
* * *В Москве считают только на сотни тысяч и миллионы. Черный хлеб 4600 р. фунт, белый 14 000. И цена растет и растет! Магазины полны товаров, но что ж купишь! Театры полны, но вчера, когда я проходил по делу мимо Большого (я теперь уже не мыслю, как можно идти не по делу!), барышники продавали билеты по 75, 100, 150 т. руб.! В Москве есть все: обувь, материи, мясо икра, консервы, деликатесы — все! Открываются кафе, растут как грибы. И всюду сотни, сотни! Сотни!! Гудит спекулянтская волна.
Я мечтаю только об одном: пережить зиму, не сорваться на декабре, который будет, надо полагать, самым трудным месяцем. Таськина помощь для меня не поддается учету: при огромных расстояниях, которые мне приходится ежедневно пробегать (буквально) по Москве, она спасает мне массу энергии и сил, кормя меня, и оставляет мне лишь то, что уж сама не может сделать: колку дров по вечерам и таскание картошки по утрам. Оба мы носимся по Москве в своих пальтишках. Я поэтому хожу как-то одним боком вперед (продувает почему-то левую сторону). Мечтаю добыть Татьяне теплую обувь. У нее ни черта нет, кроме туфель.
Но авось! Лишь бы комната и здоровье!
* * *Не знаю, интересно ли Вам столь подробное описание Москвы и достаточно ли оно понятно для Вас, киевлян.
Пишу это все еще с той целью, чтобы показать, в каких условиях мне приходится осуществлять свою idèe-fixe. А заключается она в том, чтоб в 3 года восстановить норму — квартиру, одежду и книги. Удастся ли — увидим.
Не буду писать, п.[отому] ч.[то] Вы не поверите, насколько мы с Таськой стали хозяйственны. Бережем каждое полено дров.
Такова школа жизни.
По ночам урывками пишу «Записки земск.[ого]… вр.[ача]». Может выйти солидная вещь. Обрабатываю «Недуг». Но времени, времени нет! Вот, что больно для меня!
Наде
Просьба, передайте Наде (не в силах писать отдельно — сплю!), нужен весь материал для исторической драмы — все, что касается Николая и Распутина в период 16 и 17-го годов (убийство и переворот).
Газеты, описание дворца, мемуары, а больше всего «Дневник» Пуришкевича — до зарезу!
Описание костюмов, портреты, воспоминания и т. д. Она поймет!
Лелею мысль создать грандиозную драму в 5 актах к концу 22-го года. Уже готовы некоторые наброски и планы. Мысль меня увлекает безумно. В Москве нет «Дневника». Просите Надю достать, во что бы то ни стало! Если это письмо застанет ее перед отъездом, прошу ее привезти материалы с собой. Если уж она остается в Киеве, подождать Рождества и приезда Коли Гладыревского, скопить материал и прислать с ним. А может, и раньше будет верная оказия.
Конечно, при той иссушающей работе, которую я веду, мне никогда не удастся написать ничего путного, но дорога хоть мечта и работа над ней. Если «Дневник» попадет в руки ей временно, прошу немедленно теперь же списать дословно из него все, что касается убийства с граммофоном, заговора Феликса и Пуришкевича, докладов Пур.[ишкевича] Николаю, личности Николая Михайловича, и послать мне в письмах (я думаю, можно? Озаглавив «Материал драмы»?). Может, это и неловко — просить ее, обременять этим, но она поймет. В Румянцевском музее нет комплектов газет 17 г.!! Очень прошу.
Дядя Коля и дядя Миша здоровы, живут хорошо. Лилю ни разу не видел. Земск.[ие] хорошо.
Целую Вас, дорогая мама, крепко. Тася также.
Всех целуем. Михаил.
P. S. Самым моим приятным воспоминанием за последнее время является — угадайте, что?
Как я спал у Вас на диване и пил чай с французскими булками. Дорого бы дал, чтоб хоть на два дня опять так лечь, напившись чаю, и ни о чем не думать. Так сильно устал.
Ивана Павловича целую крепко.
Косте:
пора написать письмо!
Пишите по адресу: Садовая, 10, кв. 50.
Н. А. Булгаковой-Земской
I / 19-21 / XII
Милая Надя,
чего же ты не пишешь? Одно время пережил натиск со стороны компании из конторы нашего милого дома. «Да А.[ндрей] М.[ихайлович] триста шестьдесят пять дней не бывает. Нужно его выписать. И вы тоже неизвестно откуда взялись»… и т. д. и т. д.
Не вступая ни в какую войну, дипломатически вынес в достаточной степени наглый и развязный тон в особенности со стороны С. смотрителя. По-видимому, отцепились. А. настоял не выписывать. Так что, пока что, все по-прежнему. С. довел меня до белого каления, но я сдерживаюсь, п.[отому] ч.[то] не чувствую, на твердой ли я почве. Одним словом, пока отцепились.
