Семен Бабаевский - Семен Бабаевский. Собрание сочинений в 5 томах. Том 1
— Мы в ее помощи не нуждаемся! — крикнула Шура Богданова. — Пусть она даст нам «гибрид-кубанку», а мы и без помощи обойдемся.
— Вот видите, какая крикуха! Гебрид, гебрид — ишь как бунтует! — Игнат Савельич обратился к Сергею: — Это Александра, моя внучка. Бедовая девчушка, тут ее все знают. Приехала она в Грушку на волах и завернула до меня во двор. «Зачем явилась с худобой?» — спрашиваю. «За пшеницей». А что ж это за пшеница? Какой-ся гебрид, я его и в жизни не видал. Почему ж ей не дать тот гебрид, — пусть она посоперничает с Прасковьей.
Слушая Игната Савельича, Сергей написал записку Кривцову: «Андрей Федорович, мне думается, что придется поделить «кубанку». И об этом надо сказать тут же на собрании». Кривцов отрицательно покачал головой и написал на той же записке: «Не могу. Все мои расчеты ломаются». Сергей прочитал и подумал:
«Упрямится, а совершенно напрасно. Ну если ты не можешь, так я сам об этом скажу».
Когда кончил говорить Игнат Савельич, протискиваясь между людьми, к столу подошла Шура Богданова. Ей было жарко. Теплая шаль сползла на плечи, волосы растрепались, она подбирала их рукой, чтобы не лезли в глава.
— Дедусь, — сказала она звонким голосом и легонько взмахнула кнутом, — вы за меня не заступайтесь, я и сама за себя заступлюсь. Мы с Маней так порешили: не уедем из Грушки, пока не получим «гибрид-кубанку». — Она подошла к Сергею: — Я хочу к вам обратиться. Скоро мы за вас будем голосовать, а скажите: правильно поступают в нашем колхозе, когда не дают семенную пшеницу?
— Нет, неправильно, — ответил Сергей.
В зале наступила тишина.
— Так почему ж нам не дают «гибрид-кубанку»? — спросила Шура. — Разве мы хуже Прасковьи?
— Дадут. Мы с Андреем Федоровичем слушали Игната Савельича и перекинулись словами. — Сергей посмотрел на злое лицо Кривцова. — Перебросились словами; и Андрей Федорович согласился дать вам «гибрид-кубанку». Но только смотри, Шура: опередить Голубеву не так-то просто.
Кривцов, багровея, молчал.
— Вы, девки, только на языке широкие, — разгневанно сказала Голубева, — трудно вам будет за мной угнаться.
— Не очень гордитесь, Прасковья Николаевна, — возразила Шура. — Мы тоже люди гордые и в обиду себя не дадим.
По залу прокатился одобрительный шум.
— Андрей Федорович, — обратилась Шура к Кривцову, — нам хоть немного, гектаров на десять.
— Ладно, ладно, — сказал Кривцов, не подымая головы. — Куда ж от вас денешься.
Шура ушла к своей подруге.
Собрание, приняв чисто производственный характер, затянулось допоздна. Было уже далеко за полночь, когда люди расходились по домам. Шура и Маруся, довольные и счастливые, благодарили Кривцова и Сергея, просили весной приехать к ним в поле.
— Благодарите одного Сергея Тимофеевича, — сухо проговорил Кривцов. — Ваше счастье, что такой случай, а то не видать бы вам «гибрид-кубанки».
Кривцов и Сергей ночевали у Голубевой. Кривцов был мрачен. Он не обмолвился с Сергеем ни одним словом, сказал только, что у него болит голова, и лег спать. Утром, когда они позавтракали и выехали со двора, Кривцов увидел рослых быков, тянувших воз, груженный мешками. На возу чинно сидели Шура и Маруся. Кривцов тяжело вздохнул.
— Сергей Тимофеевич, неправильно ты поступил вчера на собрании. Обидел ты меня и нашу «царицу полей».
— А знаешь, что я думаю о Голубевой? — сказал Сергей. Женщина она трудолюбивая, простая, и зря вы ее так балуете. Ведь это же губит в ней все хорошее. Да и нельзя усилиями всего района выращивать рекордисток. Слышал, что говорил старик? И он прав.
— Ты разговариваешь так, точно мы едем с тобой по Рощенскому району, — с нескрываемой обидой в голосе сказал Кривцов.
— А я не вижу разницы.
— Но все-таки председатель здесь я, а не ты. У тебя порядки одни, а у меня другие. Мы на Голубеву возлагаем…
— Порядки у нас везде должны быть одинаковые. И я уже знаю, что ты возлагаешь на Голубеву. Хочешь иметь надежный козырь? А ты сделай так, чтобы осенью у тебя был бы не один козырь в руках, а сотни!
Кривцов насупил брови и ничего не сказал. Сергей протянул ему коробку папирос. Они курили и ехали молча. Машина минула последнюю хату и выскочила в поле.
Глава XXIII
Давно наступила ночь, а до Низков — небольшого степного хуторка — езды оставалось еще более часу. В степи гуляла метель, дорога, освещенная фарами, курилась и вздымалась поперечными рубцами. След постепенно терялся, колеса вязли в сугробе, с визгом вращались на месте, — гремели комочки льда о крылья, и зад машины точно кто-то сильными руками заносил то в одну, то в другую сторону. Сергей кутал лицо в бурку и одним глазом посматривал в маленькое отверстие на дымившуюся поземку. Ванюша поддал газу, и машина, прорезав сугроб, выскочила на совершенно голый пригорок. Ветер здесь свирепел еще сильнее, с яростью кружил снежную пыль, унося ее в темную ложбину, как в пропасть.
— Держи влево, — посоветовал шоферу Кривцов. — Нам бы проскочить этот яр.
Машина свернула влево, свет метнулся в глубокую низину, заваленную мягкими дымящимися сугробами. Проехали еще немного, и радиатор зарылся в белую стену; стало темно — фары точно кто укрыл шалью.
— Что-то я дорогу не вижу, — смущенно проговорил Ванюша, приглушив мотор.
— Погоди, сделаем разведку, — сказал Кривцов, вылезая из машины.
За ним молча, не снимая бурки, вышел и Сергей. Ванюша вывел машину задним ходом на расчищенную от снега площадку. Внизу, в глубокой ложбине, горой лежали завалы снега.
— Эге-ге, — негромко проговорил Ванюша, — тут нам не проехать.
Не подымая полы бурки и погружаясь в снег выше колен, Сергей взобрался на высокий карниз, но от ветра не мог удержаться на ногах и упал. Тут же стоял, сгибаясь, Кривцов. Сергей крикнул Ванюше, чтобы подъехал ближе и осветил низину. Когда свет раздвинул темноту, совсем близко показалась длинная, лежащая на снегу крыша, — вероятно, овечья кошара. В морозном воздухе Сергей уловил свежий запах кизячьего костра и разглядел над низкой трубой срезанную ветром сизую полоску дыма.
— Чую жилье и людей, — сказал Сергей. — А ну, пойдем к ним, они-то дорогу разыщут.
— Постой, постой, — заговорил Кривцов. — Теперь я распознал местность: перед нами овцеводческая ферма колхоза имени Калинина… Но как же мы сюда попали?.
Домик чабанов, стоявший вблизи кошары, был завален снегом. Кривцов и Сергей отворили тяжелую, обитую войлоком дверь и вместе с холодным ветром и паром вошли в дом. Чабаны сидели у костра; двое из них вскочили и, схватив за ошейники рычавших собак, оттянули их в темный угол. Третий чабан — рослый, могучего телосложения мужчина с пышной бородой — подошел к Кривцову и посмотрел ему в засыпанное снегом лицо.
— Андрей Федорович! — воскликнул он. — Какими судьбами?
— Буран загнал.
Внутри чабанское жилье напоминало горскую саклю из двух комнат. В первой — прихожей, или кунацкой, — не было потолка, с крыши свисала труба, сплетенная из хвороста наподобие огромной корзины. Как раз под ней горел костер, на треноге стоял казанок. Вторая комната служила чабанам спальней, — там были и окна, и стол, и обычная печка, и нары вдоль стен, устланные сеном и овчинами. Сергей и Кривцов подсели к огню.
— Скажи, Мефодий, — обратился Кривцов к старшему чабану, — как нам добраться в Низки?
— Це дило неможное. — Мефодий развел руками. — На Низки отсюда не проедешь. Ложбину еще с утра так засугробило, что там ни пройти, ни проехать. А в объезд, на Суркули, тоже нельзя — там мост разобран.
— Катайте на Вросколеску, — посоветовал мужчина, сидевший на корточках у костра. — На Вросколеску — самое верное дело.
— А! Ефим Петрович! — сказал Кривцов. — Ты чего здесь?
— Пришел к брату в его «имение», — ответил Ефим, искоса посмотрев на Мефодия. — Мы с ним редко видимся, а тут выпал важный случай — готовимся к выборам. Наш завагитпунктом вызвал меня и сказал: «Ты, Ефим, как агитатор, сходи к чабанам и почитай им положение о выборах и расскажи о Тутаринове». Вот я и явился. — Ефим взял из костра горевшую палочку, посмотрел на нее. — А вообще я чабанов недолюбливаю. Избалованный народ.
— Так ты советуешь ехать на Вросколескую? — спросил Кривцов. — Далеко же!
— Зато наверняка доедете.
— И такое ты, братуха, придумал! — обиделся Мефодий. — В такую вьюжную ночь — ехать на Вросколеску? А дороги? Их же повсюду замело. Мой совет, Андрей Федорович, и вам и вашему товарищу, не знаю, как его звать, — Мефодий посмотрел на Сергея, — совет мой вам — заночевать у чабанов. Спальня у нас теплая, под бока постелем овчину, укроем шубами, а сверху буркой.
Кривцов взглянул на Сергея:
— Ну, как? Останемся?
— Надо сказать Ванюше, пусть подъезжает, — проговорил Сергей, потирая руки у огня.
