Проданная деревня - Борис Андреевич Можаев
– Что вы с нами сделали? Грабители!
– Где наша ферма, Новиков? Отвечай, мать-перемать…
– Где трактора? Разбойники!! Новиков лепечет в оправдание:
– Мы же вам оставили один трактор.
– Это не трактор, а калоша драная. Я его перебрал, отремонтировал, поставил на колеса, и у меня же отобрали его эти налетчики… Вот он, хмырь! Ездит теперь на моем тракторе, – кричит пожилой механик, указывая рукой на верткого парня.
– Я – исполнитель! – кричит тот. – Есть начальство… С них и спрашивай…
Среди рабочих оказались двое из «Агродрева», тоже трактористы, и те кричат:
– Работать надо лучше, а не кляузничать!
– А то вы наработали? Половину зерна в землю втоптали, – отвечают им. – Кажинный день не просыхаете. Мазурики!
– Успокойтесь, успокойтесь!… – обращается ко всем Молотков. – Разберемся. Все вам оплатят. Заставим.
Подаю письмо Марии Григорьевне:
– Вы писали?
Глянула и гордо головой тряхнула:
– Я! Все в точности описала… Хоть кого спрашивайте!
– А что тут спрашивать? – отвечаю. – И так все видно.
– Не жизнь, а слезы…
– Не плакать… Выть хочется.
– Москва слезам не потакает, – отзываются из толпы. – Пусть нам наместник президента скажет: оплатят нам многомесячные простои или нет?
– А чернобыльские кто платить будет?
– Попытаемся заставить оплатить, – отвечает Молотков.
– Они ж из Московской области и вам не подчиняются! У них в Москве свой наместник сидит.
– А нам к кому иттить? Где искать правду?!
– Желающие могут работать у нас на ферме, – сказал главный инженер.
– До вас пять верст с гаком. Ну-ка успей туда на ферму к шести утра! А ночью с дороги собьешься – замерзнешь в поле.
– Живите у нас. В совхозе, в общежитии…
– А дом на кого? Хозяйство, скотину?! На произвол судьбы? А жить на что? На ваше жалованье в девятьсот рублей не проживешь…
– Успокойтесь, пожалуйста! Будем разбираться. Найдем с кого спросить. Заставлю… – утешала их Елена Николаевна. – Я вам твердо обещаю.
– И на том спасибо.
– Ага. Обещанного три года ждут.
Возвращались мы молча, как онемевшие. И о чем тут говорить? Кого винить? Тех начальников, которые по дурости в аренду вляпались? Или тех крестьян, которые клюнули на соблазнительную приманку о грядущих привилегиях да выгоды от сдачи земли своей во владение заезжим маклакам?
О, эти оборотистые, вездесущие маклаки! Сами они не жнут, не сеют, только карманы набивают от всяческих сделок: перекупить, перепродать, обмануть, обсчитать, объегорить – вот их стихия. Как там у Даля? «Маклака не обойдешь, не объедешь».
Спрашиваю главного инженера:
– Кто землю эту пахал? Кто сеял?
– Ну, мы. Это еще до сдачи в аренду было.
– А кто урожай снимал?
– И мы, и они.
– А кто зерно продавал?
– Продавали они. «Агродрев». А нам указание хлебопоставки сдать. По твердой цене… Техники не хватает… И не укупишь ее. Она вон с весны поднялась в сотни раз. А цена на зерно была под контролем… Вот и выкручивайся.
Да, нужда гонит на подобные сделки. Сдали в аренду пол торы тысячи гектаров, глядишь – хлебопоставки по твердым ценам уменьшили. Какая ни на есть, а «выгода». А там за аренду земли получили – опять «выгода». А что урожаи плевые, что крестьяне отощали… Эка важность! Мужик, он и есть мужик. Ему не впервой воду в ступе толочь, да есть каменья, а испражнять поленья.
Так рассуждают начальники да маклаки. А что же мужик? Рвется ли он к земле? Рвется, да еще как! Но об этом поговорим в другой раз.
1991–1992
Связь времен
(триптих)
Высшая паза
Секретарь Брюхатовского райкома Черный Семен Иванович – квадратный мужик средних лет с блестящей, как полированный булыжник, лысиной – вылезает из голубенькой «Победы» перед правлением колхоза «Рассвет». У крыльца жмутся колхозники периода первой оттепели.
– Чего сбились в кучу, как овцы? – вопрошает весело Семен Иванович.
– Толпимся по причине сумления, – отвечает старик с жидкой бороденкой. Несмотря на теплый осенний день, на нем подшитые валенки и нагольный рыжий полушубок.
– Ты чего так приоделся? – спрашивает его Черный. – Лето тебе надоело, или зимы боишься?
– Это он от волнения! Поскольку переходим в другую, высшую пазу… Вот он и боится, кабы полушубок не отобрали, – загомонили в толпе.
– Не пазу, а фазу, – поправил оратора Черный. – Эх вы, грамотеи!
– Дак для вас она фаза, а для нас паз, – загудел бас из толпы. – Деньги наши колхозные куда ушли? В паз?!
– Деньги ваши в банке…
– Были, а теперь сплыли. Пятьсот тысяч.
– Легко сказать…
– А я говорю – положили их в паз, – твердит тот же низкий голос, – спрятали в надежном месте, прикарманили то есть.
– Темный вы народ… Вы же были колхозом, а теперь стали совхозом, т. е. государственным сектором. Это и есть высшая фаза развития. Государство забирает ваш счет и открывает новый с неограниченными возможностями… – Черный выкинул палец и помотал им в воздухе.
– Ладно… Насчет возможностей мы не против. А вот как быть с пензией, – вступил опять в разговор старик в полушубке. – Поскольку мы были колхозниками, нам начисляли пензию в 12 рублей. То есть миним. А ведь совхоз – рабочий класс! Тут миним выше – тридцать рублей. Как быть с нами дальше?
– Дальше в лес – больше дров. Деньги государственные… Поработайте на государство в новой фазе, тогда и о пенсии поговорим.
– Так вы нам пазу заменили, а деньги наши отобрали. Это как рассудить? – спросил бас.
– Далась вам эта паза!.. – взорвался секретарь. – Работать надо лучше, тогда и пенсия будет выше. Вот вам и весь закон.
– А ежели мы с ним не согласны?! Тогда как?
– Заставим!
Старик в полушубке ласково улыбнулся:
– Недаром вас Черным прозвали, гражданин начальник. Дозвольте вам задать вопрос?
– Ну…
– Чем отличается наше Брюхатово от Америки?
– Ну?! Сам и отвечай, – строго сказал Черный.
– А тем, что в Америке белые гребут черных, а у нас, в Брюхатове, наоборот…
– Вон вы куда метнули! – Черный обвел толпу тяжелым взглядом и добавил: – Ну что ж… Я могу и побелить кое-кого. Желающие, проходите в правление. Там и поговорим!..
Народ молча расходится.
Налетчики из перестройки
Мне позвонил прямо в номер гостиницы директор совхоза «Восход»:
– Хотите на операцию?
– В больницу, что ли?
– Да нет… В поле! Засечены налетчики. Вчера угнали два самосвала кукурузы прямо с тока. Машины бросили на дороге, а
