Даниил Гранин - Кто-то должен
— Вы это или не вы? — Дробышев развеселился. — Что с вами? Вы так помолодели.
Селянин довольно улыбнулся и тотчас согнал улыбку, но и без улыбки гладкое бронзово-загорелое лицо его сохраняло то же довольство.
— Пройдет, — сказал он.
Под франтоватым его джемпером чувствовалось тело, играющее мышцами, исчезла сутуловатость, он стал как бы выше ростом, словно распрямился, и все в нем округлилось, подобрело.
Дробышев все еще разглядывал его, потом спохватился, что так и не поздоровался, не протянул руки, и почувствовал, что теперь здороваться уже не следует.
— Вас тоже не узнать… Вы что, болели? Или заработались? — спросил Селянин, впрочем, без интереса. Он хлопнул мальчика по спине: — Леша, давай-ка надень куртку.
Они посмотрели вслед мальчику, как он сбегал по трапу.
— Не ожидал… Курите? — Дробышев щелкнул зажигалкой.
Селянин помотал головой.
— Бросили? — Дробышев прикурил. — Да, сколько лет прошло.
— Года два с лишком.
«Уже два года», — подумал Дробышев. Потом он подумал: «Всего два года». Лучше было об этом не думать.
— Как ваша супруга поживает? — спросил он.
— Лично я считаю, что неплохо. — Селянин засмеялся. Он держался приветливо и безразлично. Приветливость его относилась не к Дробышеву, а к этому прелестному вечеру, красивому небу и убаюкивающему гулу теплохода.
— Это вы давеча отвернулись?
Вопрос получился глуповатым. Дробышев разозлился, ему никак не удавалось найти правильный тон.
— Я думал, вам неприятно будет, — сказал Селянин уклончиво.
Дробышев сплюнул за борт, ему хотелось вести себя небрежно, иронично, выглядеть корифеем, которому не до внешности, который может себе позволить…
— Почему же?.. — вызывающе спросил он и, не давая Селянину ответить, скривился. — До чего же вы чуткий нынче. Когда у вас нужда была, вы не заботились, приятно мне или нет.
— А у вас что, нужда? — поинтересовался Селянин. Руки его были в карманах, ноги расставлены. — Любопытство у вас. Вот что.
Явное его нежелание продолжать разговор поразило Дробышева.
— Конечно, любопытство, — сказал Дробышев как можно простодушнее, потом, осмотрев Селянина, вздохнул: — Впрочем, все ясно.
Но Селянин не спросил, что ему ясно, сладко зевнул, похлопывая себя ладошкой по губам, посмотрел на часы.
— На воде в сон тянет… Чего это вас занесло сюда? — как бы уступая, лениво спросил он.
— По делам. В Кремнегорск.
— Надо же, — протянул Селянин, чему-то усмехаясь.
— А вы? — глядя в сторону, на веселый брусничный закат, спросил Дробышев.
— Мы?.. Мы из отпуска возвращаемся.
— С супругой?
— Да, всем семейством.
— Уж не в Кремнегорск ли?
— Угадали.
— Вы что же, на «Рот-фронте»?
Селянин показал рукой:
— Смотрите, язь играет. Ишь блестит. Голова у него позолоченная. Ох и хитрая рыба. Пойду Лешке покажу. Счастливо вам отдыхать.
Он направился к трапу.
— Ай-я-яй! Это же неучтиво, — протянул Дробышев. — Боитесь вы меня, что ли? Такая долгожданная встреча. Можно сказать, подарок судьбы.
— Ах, помилуйте, чтоб моя скромная особа удостоилась, да я с полным удовольствием, к вашим услугам. — И Селянин церемонно раскланялся.
— Очевидно, вы работаете на «Рот-фронте», — сухо начал Дробышев. — Я еду к вам устроить заказ на керамические пластины. Я занимаюсь сейчас новым типом аккумулятора.
— Слыхал.
— Ну что ж, это облегчает мою задачу. Тем более что я сам еще не знаю, что это за штука — новый электролит. — Следовало мягчить голос, но он не мог так просто отделаться от чувства обиды. — И кем вы там?
— Зам главного технолога.
А самомнения-то… Дробышев успокоенно посмеялся про себя и стал рассказывать о данных будущего аккумулятора, какие нужны пластины, в чем их особенность. Как всегда, рассказ воодушевил его. Цифры обладали испытанной магией. Само произнесение их вслух было приятно. Он привык, что лица слушателей, даже понимающих сложность задачи, постепенно смягчались, становились мечтательно-нездешними.
Он взял Селянина под руку, повел вдоль борта. Ради такого дела можно было поступиться самолюбием.
— Выходит, мне повезло, — заключил он сердечно. — На ловца и зверь бежит.
— Не знаю, — с некоторой колкостью усомнился Селянин. — Я — что. Вам надо с директором.
— Директор — само собою. А я вас в адвокаты. По знакомству. Советоваться-то он с вами будет.
— Это его дело. — Селянин высвободился, раскинул руки навстречу сыну. — Леха! Язя видел? Да-с… — Он чему-то удивленно засмеялся. — А заводишко-то наш невидный. Верно, Леха?
— Зато в некотором роде уникальный, — заступился Дробышев, превозмогая желание выругаться. — У вас можно прокатанные электроды делать. Любые покрытия.
Селянин равнодушно кивнул.
— Леха, а где мама?
— Она с тетей Томой.
Они заговорили о своем. Дробышев растерялся: даже мастера, простые заводские мастера и те ахали — неслыханная емкость! К новому аккумулятору проникались интересом, расспрашивали, одни с недоверием, другие с восторгом, но как-то реагировали.
— Так как же? — напомнил он смущенно.
Селянин наморщил лоб, как бы вспоминая:
— Ах да… Если меня спросят, я, к сожалению, буду против.
— То есть?
— Буду отговаривать директора. — И Селянин весело развел руками.
— Вот как… Почему же?
— А зачем нам взваливать на себя. — Глаза Селянина смотрели кротко и приветливо, однако где-то на дне их играло веселье. — Посудите сами: работа внеплановая, трудоемкая. С этими пластинами умыкаешься. Спецоснастка нужна. Какой нам резон? И без того хвороб нам хватает.
Прикрыв глаза, Дробышев попробовал представить того Селянина.
— Неужели это вы? Может, то был ваш брат? И это вы говорите мне?
— Я, я самый. Никаких братьев. В натуральную величину, — с удовольствием подтвердил Селянин.
— Ну, это уже не косметика, а полная реконструкция. И снаружи, и внутри. Какое превращение!
Мальчик настороженно смотрел на Дробышева, на отца, пытаясь понять, что происходит.
— У тебя, Леша, папа иллюзионист. Только что был впереди прогресса, и — хоп! — перед нами матерый консерватор. Не желает помочь передовой идее. Что с ним случилось?
Селянин миролюбиво улыбался, кивал.
— А что делать? Мы вот с Лешей выписываем «Знание — сила». Отличный журнал. В каждом номере про новые идеи, столько открытий — диву даешься. И все коренные, все переворачивают. — Он сочувственно пожал плечами и подмигнул Леше, еле заметно, однако с таким мерзким намеком, что Дробышев покраснел.
«Что ж это, он хочет меня выставить маньяком». Он понял, что стоит поддаться возмущению, и все пропало. И без того он успел многое проиграть в этом разговоре. Он придал голосу беззаботность мэтра, которому наплевать на результаты своей просьбы.
— Что ж, идея вам кажется нереальной?
— Идея чудесная. — Селянин мечтательно вздохнул. — У меня самого когда-то бродила мыслишка — попробовать нечто вроде биоаккумулятора. Электролит из органики.
— Чистяковский вариант?
— Зачем, у меня свой был вариант. Я даже прикидывал. Примитивно, конечно.
— Мы это направление тоже имеем в виду.
— Да ну? — вежливо удивился Селянин и помахал руками. — Прекрасное направление. Божественное направление.
Держась за поручни, он откинулся на вытянутых руках, выжимаясь, приседая, и Леша, косясь на Дробышева, тоже приседал. Двигались они в лад, глубоко и ровно дыша, так что Дробышев невольно засмотрелся. Чего ему не хватало, так это сына. Девчонки — совсем другое. Отправиться вдвоем с сыном, мешки за плечами, по рекам и лесам…
— Весьма сожалею, что ваши упражнения помешали закончить столь приятную беседу, — произнес Дробышев как хорошо воспитанный человек. — Был рад встретиться.
— Простите, — виновато сказал Селянин. — Привык перед сном… — Он выпрямился. Лицо его потно блестело, грудь раздувалась, он дышал шумно, наслаждаясь каждым вздохом, своим здоровьем, этим чистым воздухом.
— Мы подводным плаванием с Лешей занимаемся, — сообщил Селянин, как бы продолжая извиняться. — Да, так вы насчет биоаккумулятора говорили. Весьма перспективная проблема.
— А что, если… — Дробышев запнулся. — Конечно, если органика вас еще занимает, я мог бы… Хотите к нам в лабораторию?
Вместо широкого жеста получилась чуть ли не просьба. Что-то все время сбивало Дробышева.
Селянин улыбнулся так, как будто ожидал этого предложения.
— Великодушно. Ценю. Жаль, что поздновато. Увы, увы! Видите ли, Денис Семенович, степени я не достиг, значит, оформите вы меня старшим инженером. Либо эмэнэс. В деньгах я потеряю рублей сто. Квартиры вы не мне дадите. Точно? А в Кремнегорске у меня трехкомнатная. И прочие условия у вас не ахти.
