Евгений Ивин - Дело взято из архива
— Стаканы дай, не в детском саду!
Перминов махнул рукой на свои сомнения. Была не была — взял стакан и так же молча, как хозяин, опрокинул в рот спиртное. Через минуту он почувствовал, как тепло разлилось по телу, и сомнения отлетели прочь, оставив ему уверенность в правоте того, что он делал.
Хозяйка пригубила немного из рюмки и, наскоро закусив помидором, сказала, чувствуя, что им надо поговорить:
— Я пошла на огород.
Катрюхов долго молчал. Один, без Перминова, он выпил еще целый стакан водки и опять провалился в свои думы. Капитан не спешил, он ждал. Чутье подсказывало, что где-то тут скрывается ниточка. Но где же?
Катрюхов выплеснул остатки в стакан, одним глотком допил водку, понюхал хлеб и осторожно заговорил.
— Думаешь, я не знаю, что не все получил сполна? — перешел он почему-то с Перминовым на «ты». — «Вышка» мне причиталась, да не было у вас тогда этого. Вот мы все и остались живы, а тех давно уже нет, сгнили в земле…
Он был пьян и с пьяной циничностью вспоминал старое.
— Никогда мне не забыть тех детишек у рва! Они мне по ночам снятся, и каждый раз я их снова и снова расстреливаю. И я, и Мишка, и Витька Панов. Поганая это штука — память! А потом была амнистия, — без всякой связи продолжал он. — Кого бы амнистировали? Вы, Советская власть! Вы нас амнистировали! Вы нам прощение придумали! Мы бы вас не амнистировали! — Его глаза горели лихорадочным огнем, в нем опять появилась злоба, которую он уже и не пытался скрывать: — Нет, не ждите от нас амнистии! Вы бы и не дождались! Ты хочешь Мишку Лапина на веревку вздернуть. Галстук ему повязать, как он вязал многим. Но тебе его не найти. Мишка зарылся, и я не знаю, где он. Знал бы, сказал. Много он мне обид нанес, рад бы его вздернуть на веревку. Свидетелем буду! Пусть потом меня пришьют, а свидетелем буду!
Он поболтал пустой бутылкой и с сожалением смахнул ее в угол. Глаза у него налились кровью, брови еще больше наползли на глаза, пряча их в глубине двух темных ям.
— А Таську почему не посадите? — вдруг совершенно трезвым голосом, будто он и не пил, спросил Катрюхов, всматриваясь в непроницаемое лицо Перминова.
— Не за что! — ответил капитан, поняв, что он имеет в виду Анастасию Гольцеву, бывшую сожительницу Лапина.
— Не за что? А свою подружку-еврейку Мишке выдала вместе с детишками. А сына в концлагерь отправила, а Дуньку, родную сестру, в Германию на работы… Мешали они ей с Мишкой любовь крутить! — Катрюхов откинулся назад и, касаясь головой ног распятого Иисуса, зевнул, хрустнув огромной челюстью. — А сейчас? «Пирожки! Пирожки горячие! Покупайте с повидлой, ешьте с капусткой!» — видимо, передразнивая Таську Гольцеву, выкрикнул фальцетом Катрюхов.
— Где торгует? — затаив дыхание, с волнением спросил Перминов.
— Э-э! Дудки! Я ничего не говорил. Это не Мишка. Все, начальник, Катрюхов не будет сукой! Уходи, знать ничего не знаю!
Перминов вернулся в Озерск. В номере гостиницы он улегся на кровать, сбросив пиджак и туфли.
Третий человек пока ничего не давал для розыска. Перминов мог допустить, что Катрюхов действительно не знает, где Мишка, но сомнения не давали ему покоя. Мишка мог приходить к нему. Стоп! Тогда Сима должна была его видеть. Надо будет с ней поговорить очень осторожно. Конечно, о Катрюхове придется умолчать, пусть сам живет с этим грузом. А Таська пирожками где-то торгует. Вот кто наверняка знает и фамилию Мишки и многое другое. Но где пирожками торгует? Где? В Советском Союзе миллион торгуют пирожками, поди найди Таську. А что, если напомнить ему кое-что из его прошлого, не вошедшее в уголовное дело? Например, старика. Как он того в двадцатиградусный мороз заставлял раздеваться до нижнего белья, а затем убил его. А может, мать Коли Пташкина, партизанского разведчика, повешенную Катрюховым? Что, если пригрозить ему, что расскажет Симе о его прошлом? Нет, за такой приемчик полковник Федоров по головке не погладит. Никакого шантажа! Добывай факты сам и оперируй только фактами. Где же Таська? Фамилию-то, наверно, изменила лет пятнадцать назад — попробуй найди.
Перминов встал и выглянул в окно. Погода начинала портиться, и это не понравилось капитану. Ему еще предстояло побывать в трех районах, чтобы завершить проверку, а дождь мог крепко расквасить дороги.
«Таська, Таська!» — опять он вернулся к этой мысли. По крайней мере это был единственный ощутимый результат за все дни, которые Перминов провел в командировке. Таська существовала, торговала пирожками, и Катрюхов знал где. Вдруг простая и до смешного ясная мысль пришла Перминову в голову. Он вспомнил, как председатель сельсовета рассказывал ему, что каждый год Катрюхов ездит к брату в Могилев. И только в Могилев, никаких остановок до Могилева. Могилев. Вот где надо искать Таську!
— Могилев, Могилев! — запел от радости Перминов. Он прошел к столику, на котором стоял телефон. — Пришлите, пожалуйста, мне машину, хочу еще раз повидаться с Катрюховым.
Бывший полицай лежал на кровати, уткнувшись носом в стену, и нещадно храпел, приводя в смущение Симу. Она толкнула Катрюхова в бок, и тот сразу же перестал храпеть и затих, словно бы прислушиваясь к тому, что будет дальше.
— Паша! Проснись. К тебе пришли.
Катрюхов перевернулся на спину и открыл глаза.
— А, это опять вы, начальник, — разочарованно протянул он и перевел глаза на Симу. — Ты выдь на секунду.
— Почему вы не сказали, что видели Таську в Могилеве? — ошарашил Катрюхова Перминов.
— А как вы узнали? — удивленно и испуганно вскинулся Катрюхов.
— С ваших слов. Таську-то вы видели. Есть только два места, где вы могли ее видеть: в Озерске и Могилеве — там у вас брат. Больше вам нигде бывать не приходилось.
— Верно! Прости меня, господи, грешного! — встал Катрюхов лицом к иконам и размашисто осенил себя крестом. — Ты видишь, боже, что я не хотел.
— Как ее фамилия? — перебил его капитан.
— Не знаю. Да и видел-то я ее один раз в прошлом году. Красивая баба, время не ест ее.
* * *— Товарищ полковник, разрешите доложить обстановку. Вышел на след Гольцевой. В прошлом году Катрюхов видел ее в Могилеве. Торговала пирожками. Фамилия у нее, конечно, другая. Можно проверить по пищеторгу всех с именем Анастасия.
— Так! Есть что-нибудь еще? По письму?
— Пока нет. Осталось проверить троих. Говорить боятся, опасаются мести бывших полицаев. Но думается мне, что Мишка с теми, кого я уже повидал, не встречался. Завтра продолжу работу.
— Сколько вы там еще пробудете?
— Пару дней.
— Тогда ждать вас не будем. Хотел вам оставить Гольцеву. Ладно, поручу проверку Петренко. Не возражаете?
Перминов почувствовал, что полковник улыбнулся, и в ответ сам с улыбкой проговорил:
— Нет, нет, не возражаю!
Свидетель № 3
После разговора с Перминовым Федоров вызвал майора Агатова.
— Кажется, зацепились за Гольцеву. Звонил капитан Перминов. Поручите розыск в Могилеве капитану Петренко. Пусть выезжает вечерним поездом.
…Виктор появился дома раньше обычного, и это удивило жену. Она встретила его в переднике и с ложкой в руке.
— Ты чего это так рано?
— Съездить тут надо в один городишко, — ответил он, целиком занятый мыслями о предстоящей поездке.
— А когда будешь дома? — слегка обиженно сказала жена.
— Зоенька, ты же взрослый парень. Ненормированный рабочий день: в шесть утра на работу пришел, в двенадцать домой пошел, да не дошел, — потрепал он ее легонько по щеке. — Такова уж наша служба.
— Так можно и от дома отвыкнуть.
— Что ты! — искренне удивился Виктор. — Вон Петр укатил и сидит где-то, где золото роют в горах. А я за это время дважды обернусь.
— Театр отменяется на завтра?
— Ах, черт! Досада какая! Такую вещь пропустим! Придется полковнику Федорову предъявить иск за срыв культурного мероприятия. Невосполнимый ущерб!
— А мне вовсе и не смешно. Это стало часто повторяться. Я целый день в школе, ты на работе, видимся только ночью…
— Клянусь, все скоро кончится. Опять по концертам заходим. А на этот раз разреши уж мне съездить в командировку.
Пока он ел, она заглядывала ему в лицо, словно хотела о чем-то спросить.
— И чего ты с таким таинственно-любопытным видом смотришь на меня? Ничего в моей командировке особенного нет. И потом ты же знаешь, шпионов давно уже нет: повыловили. Теперь мы их придумываем. Вот распустят нас, и твой муж потеряет теплое местечко. Но ты не вешай носа, у твоего мужа еще есть скрипка, которой он всегда заработает на хлеб, — шутил Виктор, указывая на футляр инструмента, к которому он давно уже не притрагивался.
— Я каждый раз, когда ты уезжаешь из дома, просто не нахожу себе места. Если тебе не будет трудно, позвони, я буду спокойно спать.
