Сергей Буданцев - Саранча
Роман «Командарм» и сборник рассказов «Японская дуэль» С. Буданцев послал А. М. Горькому. Горький в ответном письме от 26 сентября 1927 года отметил недостаточную самостоятельность романа, а о сборнике «Японская дуэль» писал: «…если устранить из памяти… погрешности против языка, — мы получаем „Яп[онскую] дуэль“ как интересную серию рассказов, автор которых знает и цену, и требования темы, любит писать, хорошо видит и „не покорствует фактам“. Дарование — своеобразное, и оно должно найти свой путь, свои средства для наиболее яркого и полного воплощения. „Яп[онская] дуэль“ показывает, что Вы это и делаете не без успеха. Позвольте же советовать Вам продолжать Вашу работу обогащения себя своим языком, и позвольте мне, старику уже, сказать Вам, что „чем проще, тем лучше“. Мы имеем перед собой читателя, который берет книгу в руки не „для разгулки времени“, а для того, чтоб понять себя и окружающую его действительность.
От всей души желаю Вам дальнейших успехов и не сомневаюсь, что Вы достигнете их, у Вас для этого вполне достаточные данные, у Вас богатый опыт, и — чувствуется — у Вас есть главнейшее: любовь к делу, избранному Вами»[10].
Урок Горького не прошел даром. С. Буданцев никогда больше не возвращался к «рубленой прозе». Все его произведения написаны в реалистической манере, отмечены глубоким психологизмом, умением передать детали быта.
Менее чем за пятнадцать лет было издано почти двадцать сборников рассказов, повестей и пьес С. Буданцева, в 1928–1929 годах вышло Собрание его сочинений в трех томах, включавшее романы «Командарм» и «Саранча», а также рассказы.
С. Буданцев прочно входит в литературу. Он сотрудничает во многих газетах, одно время работает заведующим отделом прозы Гослитиздата. В архиве, сохраненном его женой, поэтессой В. В. Ильиной-Буданцевой и находящемся в Центральном государственном архиве литературы и искусства (ф. 2268), есть альбомы с фотографиями С. Буданцева, снятого вместе с писателями М. Зощенко, Л. Леоновым, И. Бабелем, Вс. Ивановым, К. Фединым и другими. Тесная дружба связывала его с Б. Л. Пастернаком. Сохранился черновик письма Буданцева Пастернаку от 4 октября 1928 года, в котором он писал: «Признаюсь, я несколько испугался ответственности, к которой Ваш отзыв меня призывает — но этот страх почти мгновенно смыла волна признательности судьбе, что меня слышит такой читатель, как Вы. Вы правы, наше знакомство и приятельство состоялось в давности более значительной, чем школьная»… Я горжусь сказать — повторить то, что написал на книге, — что мое ученичество у Вас более, чем простая подражательность, предполагающая усвоение приемов учителя и «победу» над ним. Вашего влияния мне хватит на всю жизнь, и оно никогда, кроме разве первых вещей, не было и не будет внешним, явным для любого учителя словесности. Ваше письмо и похвалы в нем расточенные, показали мне, что я стал «беллетристом», что «художественная проза моя, пусть…» (на этом текст обрывается)[11].
Буданцев — автор трех романов, повестей, пьес, многих рассказов. Увлечение поэзией было для него преходящим, хотя он и издал несколько стихотворных сборников. Буданцеву принадлежит также множество очерков и статей, отражавших разные стороны жизни и широко публиковавшихся в газетах и журналах. Обозревая литературное наследие писателя, отмечаешь разнообразие его интересов, жанров, стремление идти в ногу с современностью. И всегда в произведениях этого автора — умело построенный интересный сюжет, яркие, выразительные образы.
Восток, с которым С. Буданцеву близко пришлось познакомиться в молодости, дал материал для ряда его произведений.
Рассказы о Востоке — «Форпост Индии» (1922), «Лунный месяц Рамазан» (1924–1925), «Жена» (1926) — относятся к лучшим в наследии писателя. В них он, не увлекаясь экзотикой, отображает реальную жизнь, классовые противоречия, которые ему приходилось видеть, жестокую политику британского империализма, превращавшего Персию в свою колонию.
Миру англичан — Чарльза Эддингтона, ротмистра персидской казачьей бригады, его невесты Дженни, без раздумий посылающей на гибель персидского мальчика, негоцианта Эдвардса и других, — тех, кто может сказать о себе, как один из них: «Я очень люблю усмирять мятежи», — противопоставлен народ, забитый и угнетенный, но тянущийся к мятежнику Сулейману, защитнику бедных («Лунный месяц Рамазан»). В «Форпосте Индии» выведен большевик Изатулла Ахметов, который вместе с комитетчиками пытается поднять забитых, запуганных рабочих против хозяев. Выданный предателем, он гибнет в тюрьме, убитый изощренным способом по наущению «культурного» англичанина Мак-Дерри, «джентльмена», презирающего предателя, который ему помогает.
В одном из наиболее интересных рассказов Буданцева «Жена» создана достоверная картина тяжелого, бесправного положения женщины, невольницы богатого мужа. В глухом узбекском кишлаке еще живы старые порядки. Сцены сватовства, уговоров невесты, картины нужды бедняка Гассана и жестокого довольства в доме богатого Ахмета — все это воссоздано художественно убедительно. Удачны образы трех жен Ахмета — Сакины, Гульджамал, Вязифэ. Старшая из них — Вязифэ — предана своему господину, она умело управляет домом и не сочувствует младшим женам, одна из которых — беременная Гульджамал — умирает, надорвавшись на непосильной работе. Сакина уже видела новых людей на строительстве железной дороги, где работает ее отец. Ее тянет к ним, она стремится вырваться из затхлого мира, где человеческая жизнь не ставится ни во что, где ей уготована судьба бессловесной рабыни. Смерть Гюльджамал помешала задуманному побегу, но ощущение того, что смелая Сакина добьется своего, уйдет к новой жизни, остается.
Образ Сакины перекликается с созданным уже в наше время Чингизом Айтматовым в «Первом учителе» образом Алтынай, также в первые годы Советской власти испытавшей гнет подневольной жизни в байском доме.
Знание психологии народов Востока, стремление вскрыть острые, жизненно важные проблемы отразились и в романе С. Буданцева «Саранча» (1927), изданном в 1929 году в Собрании сочинений. Здесь показаны трагические события 1922 года, когда южные районы Азербайджана подверглись нашествию саранчи.
В 1930 году, после поездки с группой писателей в Среднюю Азию, написал повесть о борьбе с саранчой в Туркмении Леонид Леонов. В ашхабадском журнале «Туркменоведение» (1930. №№ 5, 8–9, 11) она была опубликована под названием «Саранча», но в этом же году в «Красной нови» появилась под названием «Саранчуки». Очевидно, эта перемена была продиктована тем, что роман «Саранча» уже был у С. Буданцева. Название «Саранча» Л. Леонов вернул своей повести лишь в 1946 году, когда имя Буданцева и его роман были основательно забыты. Но эти произведения сближают не только названия. Отражая реальную действительность, оба писателя показывают сходные для разных регионов страны еще несовершенные методы борьбы с саранчой, но главное — всенародный характер борьбы с этим стихийным бедствием.
Описываемые С. Буданцевым события происходят на границе с Персией, в Степи, на берегах реки Карасунь, в краях, где «горы и реки служили остовом границ, но землю в те годы не делили даже между государствами». Край этот, где могут расти розы и апельсиновые деревья, как в хозяйстве у инженера-мелиоратора Траянова, разорен гражданской войной, когда «армяне резали турок, турки армян, и те и другие вместе — русских: поработителей!» — по горестному замечанию того же Траянова, засухами, набегами шахсеванов — шайками кочевников, разорявших поселения пришедших в эти места молокан и украинцев. Заброшенный в глуши, разоренный хлопкоочистительный завод, села Черноречье и Новая Диканька на Карасуни — в этом глухом углу оказывается главный герой романа агроном-энтомолог Крейслер, назначенный заведующим хлопкоочистительным заводом и уполномоченным по борьбе с саранчой.
Тема судьбы интеллигенции в революции была актуальна для многих писателей 20–30-х годов. О том, как, преодолевая груз привычек и предрассудков прошлого, представители интеллигенции приходят к сотрудничеству с Советской властью, писали Л. Леонов («Скутаревский»), Б. Лавренев («Гравюра на дереве»), К. Федин («Братья») и многие другие. Значительное место этой теме уделил в своем творчестве и С. Буданцев. Но если в раннем рассказе «Японская дуэль» (1926) чудак-библиограф Григорий Нилыч не находит пути приобщения к новой жизни и «мстит» ей тем, что сжигает труд всей своей жизни — Библиографический свод переводов западноевропейских поэтов на русский язык, то уже в «Доме с выходом в мир» (1930) известный инженер-строитель Глебов остается на народной стройке «Агромашстрой», в далеком от покинутой им Москвы краю. Такое решение он принимает, однако, не столько по убеждению, хотя его захватили масштаб стройки и люди, самозабвенно работавшие на ней, — сколько уходя от неурядиц собственной семьи.
