Петр Павленко - Собрание сочинений. Том 5
Площадь Люстгартен — на всем пространстве между рекой Шпрее, собором, бывшим дворцом прусских королей и еще не восстановленным зданием музея Пергама и Трои — уже в половине девятого утра напоминала круг подсолнечника, утыканный голубыми семечками. Даже деревья на площади — и те в голубых цветах: это наиболее предприимчивые мальчуганы устроились на макушках лип.
Широкое русло улицы Унтер-ден-Линден, одной своей стороной впадающей в Люстгартен, а другой упирающейся в Бранденбургские ворота, тоже было сплошь голубым.
А над Бранденбургскими воротами, являющимися границей между демократическим и английским секторами, в воздухе бродил геликоптер. В нем летали по очереди три западноберлинских коменданта — французский, английский и американский генералы — и сверху вглядывались в глубины восточноберлинских улиц.
В Вашингтоне, а следовательно и в Бонне, в том городке Западной Германии, где обосновалось «боннское правительство», с неслыханной подлостью готовили провокацию и нетерпеливо ожидали «штурма» Западного Берлина, чтоб можно было бросить под огонь американских и английских солдат тысячи молодых немцев.
Поэтому вблизи Потсдамской площади, там, где скрещиваются три сектора — английский, американский и демократический, уже с ночи дежурили группа западно-берлинских полицейских, штурмовое подразделение англичан да два небольших английских танка для уличных сражений и специальная радиовещательная и радиопередаточная установка, — вероятно, для того, чтобы крикнуть «караул» на весь мир и затем передать зарисовки, так сказать, непосредственно с «поля сражения». Накануне вечером на берлинских улицах появились провокационные листовки: «Держите своих детей дома! Завтра прольется их кровь!»
Но берлинцы не поверили очередному американскому трюку.
Попробуй удержи кого-нибудь дома! На улицах — весь Берлин от мала до велика. Событие, которое должно сегодня произойти, в своем роде единственное. Такого в Германии еще никогда не было. И потому все на улицах, несмотря на студеный дождь; многие даже без зонтиков, что уже просто удивительно, ибо здесь привыкли, как только с неба упадут две-три капли дождя, сейчас же прятаться под зонтик.
Но в многолюдной толчее, в толпе зонтик — помеха. И сегодня зонтиков нет, хотя дождь льет, как в американском приключенческом фильме, неправдоподобно сильно.
Парад открывается небольшим сообщением о задачах немецкой демократической молодежи в борьбе за мир, краткими выступлениями представителей иностранных делегаций и словом президента Вильгельма Пика.
Появление на трибуне седовласого человека с ясным, лучистым взглядом вызывает всеобщую радость. Первый президент первой Германской демократической республики пользуется огромной любовью населения и особенно нежной любовью молодежи.
Верный сын рабочего класса, Вильгельм Пик свыше пятидесяти пяти лет своей жизни отдал коммунистической партии и своему народу. Вся его жизнь, жизнь смелого борца за мир, — пример революционной воли, пример мужественной и беспощадной борьбы против империалистов.
Таким он был, когда вместе с Карлом Либкиехтом и Розой Люксембург разоблачал предательство правых социал-демократов, проголосовавших 4 августа 1914 года за кредиты Вильгельму II на войну с Россией.
Таким был Вильгельм Пик, когда вместе с Карлом Либкнехтом, Розой Люксембург и Кларой Цеткин создавал союз «Спартак» и боролся за единую коммунистическую партию.
Вместе с Эрнстом Тельманом Вильгельм Пик сплачивал трудящихся в борьбе против фашизма. Его голос звучал на весь мир в самые трудные годы фашистской диктатуры, разоблачая преступные действия гитлеровских поджигателей войны, их бредовые идеи о «мировом владычестве».
Сразу же после того как Советская Армия освободила немецкий народ от ига фашизма, Вильгельм Пик стал во главе лучших людей Германии, боровшихся за создание единой демократической республики.
Вильгельм Пик приветствовал молодежь сердечным словом: «Дружба!» Он подчеркнул значение общегерманского слета как крупнейшей и значительнейшей демонстрации молодежи во всей немецкой истории.
Вильгельм Пик сказал:
— Эта демонстрация в защиту мира приобретает свое особое значение благодаря присутствию представителей славного ленинско-сталинского комсомола и героической китайской молодежи, а также многочисленных гостей из других стран. Скажем же им: «Дружба, дружба и еще раз дружба!
Слова: «Дружба!», «Мы завоюем мир!» — в устах делегатов слета звучали как присяга верности делу борьбы за мир, за мирный труд, за демократию.
С оглушительным треском взлетели и взорвались над площадью ракеты. При восхищенных криках сотен тысяч людей на маленьких парашютиках раскрылись флаги Советского Союза, Германской демократической республики и стран народной демократии.
Это сигнал к параду. Звуки горнов и барабанов пронзают воздух, и — о радость! — дождь прекращается. Ура! Ура! Дождь побежден! Правда, он потом несколько раз начинался снова, но это уже не имело значения.
Гимн демократической Германии подхвачен хором, равным населению большого города. В могучих волнах пения и оркестров, как в прибое, взметнулись тысячи выпущенных голубей. Они шумели над головами, садились на деревья, на крыши зданий, срывались вновь и тучами проносились над колоннами, точно они принадлежали музыке и не могли далеко удалиться от нее.
И в самом деле, стоило смолкнуть голосам и оркестрам, как голуби растворялись в воздухе вместе с последними звуками:
Солнце новой, яркой жизниНад Германией роднойНавсегдаВзошло!
Шествие открыла молодежная колонна земли Саксония-Ангальт численностью в семьдесят — восемьдесят тысяч человек. Шли молодые шахтеры, шли студенты, шли первые агротехники-девушки, первые инженеры-девушки, шли крестьянки, строящие новую деревню.
Колонна утопала в цветах, особенно много было белой сирени, и эта кипень цветов с особенной силой подчеркивала, что дело происходит в мае. Лица так оживлены и песни так горячи, что не замечаешь мокрых волос и мокрых блуз.
Знамена от дождя намокли, набухли, нести их тяжело. С плакатов и транспарантов стекают цветные нити: свежая краска лозунгов не переспорила дождя. И все-таки весело, все-таки бодро, очень радостно и необыкновенно искренне празднует молодежь свой день.
Мимо трибун проплывают транспаранты:
В ЗАПАДНОЙ ГЕРМАНИИ 750 ТЫСЯЧ ЮНЫХ БЕЗРАБОТНЫХ.
АМЕРИКАНЦЫ, ДОМОЙ!
В ИНДО-КИТАЕ ВОЮЮТ 16 ТЫСЯЧ НЕМЕЦКИХ ЛЕГИОНЕРОВ. ПОЗОР!
АДЕНАУЭР — ГОРЕ ГЕРМАНИИ.
ДОРОГУ НЕМЕЦКОЙ МОЛОДЕЖИ!
ДРУЖБА ПОБЕДИТ!
И как возглас, включающий в себя всю страсть и весь энтузиазм борьбы за мир:
ДА ЗДРАВСТВУЕТ ЛУЧШИЙ ДРУГ ГЕРМАНСКОЙ ДЕМОКРАТИЧЕСКОЙ РЕСПУБЛИКИ — ВЕЛИКИЙ СТАЛИН!
Портреты Иосифа Виссарионовича Сталина — в голове каждой колонны.
На трибунах до тысячи журналистов, включая и фоторепортеров. Я вижу, как одни из них что-то быстро заносят в записные книжки, а другие фотографируют.
Среди журналистов немало представителей из враждебного лагеря. Окажутся ли они достаточно честными, чтобы написать всю правду? Вот было бы здорово!
Я почти забываю, что нахожусь в Берлине, еще пять лет тому назад бывшем цитаделью гитлеризма.
Прислушайтесь-ка: колонны проходят с советскими песнями.
Вокруг нас на трибуне берлинские студенты. Объединяясь в группы человек по десять, они кричат:
— Бер-лин приветствует Сак-со-ни-ю!
И из колонны хором отвечают:
— Сак-со-ни-я приветствует Бер-лин!
Мои соседи студенты до того активны, что вскоре наша трибуна сама начинает напоминать колонну, которая марширует на месте: мы поем, стучим ногами по деревянному настилу, выкрикиваем приветствия проходящим колоннам и вслух оцениваем оформление колони и цифры, показывающие рост национального хозяйства.
С лозунгом «Единство!» прошли представители молодежи Западной Германии из Ганновера, Бремена, Аахена, Рурской области. Прошли гамбургские докеры, мужественно отказавшиеся разгружать американское вооружение.
«Мы никогда не будем наемниками американских империалистов! — заявили они. — Янки, гоу хоум! Уходите домой!»
Перед нашими глазами проходил сильный и волевой народ, решивший построить свою жизнь по-новому — ради интересов большинства. Перед нами проходило поколение, какого еще не было в Германии. Ему, этому поколению, предстоит построить невиданную доселе демократическую страну. Француз Мишель Дебони, бывший на слете, сказал: «Я видел, как рождается нация!»
Что-то скажут обо всем виденном американские, английские и французские газетчики?
Кстати, один из американских журналистов обратился на трибуне к очень популярному на западе Германии левому политическому деятелю с явно провокационным вопросом:
