Евгений Белянкин - Генерал коммуны
Для Волнова Еремин — загадка. Работник новый, всего три года, как в области: поди, разберись в нем. Волнов видел его несколько раз, порою беседовал с ним, но понять его так и не понял. Всегда в нем было что-то непредвиденное, что путало карты. И слухи о нем ходили разные: одни говорили, что он холоден, сух, другие, наоборот, восхищались неподдельной простотой секретаря обкома.
Волнов соглашался больше с теми, кто считал Еремина строгим, и рассчитывал на полный успех своей поездки. «Виктор Борисович немногословен: рассусоливать, как Батов, не будет. Подумать только, — вспоминал он Александровку, — с государством не рассчитались, а хлеб уже по домам повезли…»
Мысли Волнова путались, перебивались загадочным вопросом: куда же запропастился секретарь обкома?
Комбайнеры направили Волнова снова в Александровку — он, не задерживаясь, поехал обратно. У развилки встретил александровского зоотехника Степанова.
— У вас первый секретарь?
— Никак нет, товарищ Волнов.
— А где же он?
— По-моему, на хутора махнул.
— А в Александровке он был?
— Был, был. С колхозниками говорил о новом кредитовании, об оплате…
Волнов поехал на хутора, но и там Еремина не оказалось.
— Вот, Василий, зацепка, — устало вымолвил Волнов, — где же нам теперь искать?
Выручил тракторист, шедший навстречу по дороге, закрыв полотенцем голову от солнца.
— Видел ты машины обкомовские? — спросил его Волнов с надеждой.
— Ереминскую? Так она поехала в район.
— В район? — Волнов за голову схватился. — Как в район?
— Да нет, сам-то он у Зыбинского оврага, у Шелеста Аркашки. В комбайне поломка. Еремин и задержался. Стал помогать Аркашке чинить комбайн, а машину свою послал в «Сельхозтехнику».
— Ну хватит, — оборвал тракториста Волнов. — Поехали, Василий, к оврагу.
То, что секретарь обкома на пару с каким-то Шелестом чинит комбайн, — не укладывалось в голове. Заигрывает, выходит, с народом первый-то?
Стоял жаркий солнечный день. Небосклон хотя и был затуманен, словно накинули на него занавеску из марли, но это было не марево, и Васька, вглядевшись в него, предсказал к вечеру дождь.
Но Волнова менее всего интересовала погода. Было обидно, что вот полдня мотается он в поисках Еремина. Обидно и за себя и за Еремина. Говорим об авторитете… А какой может быть авторитет, если само начальство подрывает его?!
С такими мыслями Волнов и подъехал к оврагу. Вылез из машины, глянул… Действительно, под комбайном двое. Одного он сразу угадал — Шелест, комбайнер александровский. А вот тот, что рядом с ним, далеко не Еремин — и брюки простые, и рубашка темная… Еремин же всегда подтянут, одет с иголочки… Наврал тракторист.
— Эй, кто там? Это ты, Константин? — крикнул из-под комбайна незнакомец в темной рубахе. И, не поворачивая головы, добавил: — Привез?
И голос совсем не ереминский, очень уж простоват, не к лицу секретарю обкома.
— Это не Константин, — осторожно отозвался Волнов. — Это я, Волнов, — И, обращаясь к Шелесту, спросил: — Ты, случаем, не видел, куда поехал секретарь обкома?
Незнакомец в темной рубахе ответил за Шелеста:
— Не видел. Небось где-нибудь в холодке.
Волнов даже не нашелся, что сказать. Он чувствовал, что надо что-то ответить грубому механику из «Сельхозтехники». Новенький, видимо, недавно прислали.
Из-под комбайна показался незнакомец, вылез и стал жгутом соломы вытирать замасленные руки.
— Виктор Борисович!.. — удивленно вскрикнул Волнов.
— Вы меня извините за шутку, наверно, не очень удачная, — улыбаясь, сказал Еремин. — Вот вспомнил свое ремесло… Я ведь инженер, подождите, руку ототру, тогда поздороваемся.
Они сели на колоду и повели разговор. Настроение у Волнова сразу поднялось. Секретарь обкома как старого и уважаемого знакомого расспрашивал его о делах управления, о колхозах, о председателях — раза два похвалил самого Волнова.
Да, стоило помотаться по району: дела складывались куда лучше, чем прикидывал Волнов днем. Дневные неудачи и треволнения казались теперь пустяками.
— Петр Степанович, — сказал запросто Еремин, — урожай у вас отменный. Быть району с хлебом… И ребята молодцы, стоящие комбайнеры. Заметьте, как выросла сознательность людей… Вот, к примеру, Шелест. Часть поля попалась ему с полегшим хлебом. Так он отказался от работы вкруговую и косит пшеницу в одну сторону. Выработка агрегата снизилась. Но с поля зато взято все до колоска…
— Есть у вас, конечно, и недоработки, — продолжал Еремин. — Не всегда полевой процесс четко разработан. — Секретарь обкома вопросительно посмотрел на Волнова. — Скажите мне, что главным образом еще мешает в работе?
Волнов задумался. Он знал, что сказать Еремину. Но стоит ли? Наверно, стоит. Обойдешь — другой случай навряд ли представится.
— Пожалуй, Виктор Борисович, главное, что мешает — это неверная расстановка кадров.
Осторожно, сдержанно он стал объяснять Еремину, в чем дело.
— Вот, представьте, приезжаю в Александровку. Горячая пора. Район еще хлебопоставку не выполнил, и колхоз тоже… А уже идет распродажа хлеба.
— Как распродажа? — удивился Еремин.
— Разбазаривание, если говорить точнее. — В голосе Волнова горечь. — Вместо того чтобы заняться организацией производства, я должен наводить порядок после таких вот делишек председателей…
Взглянув мельком на Еремина и увидев, как посерьезнело его лицо, Волнов опять боязливо прикинул, хорошо ли доводить этот факт до сведения секретаря обкома. Э-э… была не была, решил он.
— А партийная организация, — недоумевая, спросил Еремин, — она что, небоеспособная?
— Там секретарем Русаков, агроном. Он малый толковый, но своеволен.
Упершись взглядом в землю, Волнов, как бы в раздумье, продолжал:
— Секретарь парткома он неумелый, но действует уверенно, я бы сказал чересчур уверенно. — Волнову показалось полезным сделать еще один шаг. — Даже самоуверенно, — добавил он. — И если говорить откровенно, не понимаю я Михаила Федоровича Батова: совершенно некритически относится он к Русакову.
Волнов еще раз мельком взглянул на Еремина. Лицо того было пасмурное, он медленно жевал соломинку.
— Впрочем, Русаков — выдвиженец Батова, — чуть усмехнулся Волнов.
Еремин резко повернул голову.
— Ну и что вы предлагаете сделать? — спросил он.
— Думаю, что секретаря парткома надо заменить. Председатель там крепкий, а он ему лишь палки в колеса… А коммунисты там хорошие. Остроухов, например, механизатор…
— Об Остроухове я слышал, — суховато сказал Еремин, и Волнов так и не понял, что он о нем слышал — хорошее или плохое?
Пришла обкомовская машина — вернулась из «Сельхозтехники». Еремин распрощался с Волновым, распрощался дружески, сказав, что в райком заедет в следующий раз.
Поздно вечером, когда Волнов приехал домой, жена сказала ему, что звонили из райкома.
— Кто звонил — Батов?
— Нет, Романов.
Волнов позвонил второму секретарю райкома на квартиру.
— Вот какое дело, Петр Степанович, — сказал Романов, — неприятность в Александровке. Еремин просил разобраться.
— Я в курсе дела, — стараясь быть равнодушным, заметил Волнов.
— Без Батова, я думаю, не стоит разбираться. Надо подождать, когда он приедет.
Это задело Волнова: Батов, Батов…
— Не сменим агронома сейчас — в разгар уборки снимать придется. Только время потеряем, — загорячился Волнов.
«Трусы несчастные, — пробормотал он, положив телефонную трубку. — Все за чью-нибудь спину норовят».
15
Чернышева и Русакова срочно вызвали в район. Василий Иванович наотрез отказался ехать.
— Вот что, друг мой, — хмуря брови, сказал он Русакову, — заварил кашу и поезжай. Из-за этой Румянцевой горя хлебнем досыта… Не могла подождать до осени.
Русаков спорить не стал:
— Ну что ж, поеду один, Василий Иванович. Может, нам и выговор влепят, только мы поступили справедливо.
Василий Иванович послушал разглагольствования неумудренного жизнью Русакова и, покачав головой, пошел к себе в кабинет. Он-то знал, чем дело пахнет.
И вот Русаков в приемной ждет, когда его вызовут на заседание бюро райкома, и заодно готовится к бою. За время ожидания успел о многом передумать.
Вот в этом кабинете, где шло сейчас бюро райкома, он получил свое первое боевое крещение. Памятно оно.
…Так уж повелось: на селе по-разному относились к работникам из области. Одних уважали и любили, других терпеть не могли, но делали вид, что тоже уважают и любят.
С весны в тот год трижды в район приезжал секретарь сельского обкома. И всякий раз парткомовцы пугались: ну, сам приехал, жизни теперь даст!
На заседании парткома тогда обсуждали вопрос о хлебопоставках. «Сам» сидел возле окна, небрежно облокотившись на спинку стула, всем видом выражая усталость. Он только что приехал из колхозов, и, видимо, дорога изрядно его утомила.
