Николай Золотарёв-Якутский - Из тьмы
Уосук слушал купца как зачарованный. Он никогда не смотрел на торговлю с такой стороны. «Неужели когда-нибудь попаду в Москву?» — замер он от восторга.
— Ну, так куда же? В семинарию? Гм… Конечно, для института лучше реальное. Но… Пожалуй, что ты и прав. Будь ты моим родным сыном — другое дело. А так… Случись что со мной — все под богом ходим! — что с тобой станется? Удостоверение же учителя — это, можно сказать, кусок хлеба в кармане. Ладно. Никола и Капитон в реальное пойдут. Надеюсь, ты поможешь им поступить и учиться. В Якутске для вас приготовлена квартира. Обеспечивать продуктами и прочим буду вас я. Только учитесь, не бейте баклуши. За тебя я, впрочем, не беспокоюсь, а вот мои… Ты следи за ними. Город полон соблазнов. Почаще пиши мне об их учебе и поведении, — закончил Разбогатеев.
С этого дня начались приготовления к отъезду. Шились рубахи, штаны, куртки. Единственный портной Вилюйска, казалось, переселился в дом Разбогатеева вместе со всеми подмастерьями. Заготавливалось впрок мясо, коптилась рыба.
И вот из Якутска пришел пароход «Соболь», зафрахтованный Разбогатеевым. В ночь перед отплытием Уосук не мог сомкнуть глаз. Он думал о матери. Пока он был в Вилюйске, ему казалось, что она где-то рядом, что он в любую минуту может вернуться к ней. Теперь же он уезжал за сотни верст, неизвестно, на сколько лет. Уосук смахнул слезы со щек.
Осторожно скрипнула дверь. Уосук вздрогнул. В комнату бочком протиснулась Варвара.
— Уосук, не спишь?
— Нет.
Варвара на цыпочках подошла к нему.
— Ты завтра уезжаешь… Хочу спросить тебя: это правда, что отец продал тебя купцу?
— Правда.
— Ох, господи! Купчиха-то каждый день тойона пилит: зачем усыновил якутенка! А мне не верится. Неужто бывают на свете такие люди, как твой отец?
Уосук удивился многословию служанки. Обычно она изъяснялась жестами и нечленораздельными звуками.
— Варвара, почему ты никогда ни с кем не разговариваешь?
— Поговоришь тут… С утра до вечера: подай, принеси… Сготовь, убери… Человеческого слова не услышишь. Эх, давно бы ушла куда глаза глядят, да некуда.
— А Николай Алексеевич хороший человек. Душевный.
— Ну да, добрый. Когда ему выгодно.
— Что ты хочешь этим сказать? — Уосук приподнялся на локте.
— А ничего. Поживешь — сам увидишь. Не слишком верь доброте богачей.
— Николай Алексеевич сам из бедняков вышел.
— Да ведь богатство человека меняет. Ох, как меняет…
И Варвара так же бесшумно, как и появилась, исчезла.
Глава девятая
Литературный кружок. «Если хочешь быть настоящим человеком, стань учителем»
Прошло много месяцев… Почти год прошел. Уосук заканчивал первый курс учительской семинарии. С утра до вечера просиживал он над учебниками то в семинарии, то в публичной библиотеке, то у себя дома.
Разместились Разбогатеевы у вдовы коллежского асессора Марии Ильиничны Просвириной. После смерти мужа, чиновника из канцелярии вице-губернатора, Мария Ильинична жила бедно, на маленькую пенсию. Приезд сыновей Разбогатеева обрадовал ее: во-первых, купец не поскупился на обещания и задаток, во-вторых, у старухи наконец-то нашлось дело. От зари до зари хлопотала она теперь по хозяйству.
Уосук нравился асессорше тихим нравом и усидчивостью. Не таковы были родные сыновья Разбогатеева…
Для постояльцев Мария Ильинична отвела две комнаты: просторную, светлую, где помещались две кровати, и совсем маленькую, с единственным окном, выходящим во двор. Никола и Капитон расположились, естественно, в большей. Уосука обрадовало, что у него отдельная комната. Помня о вступительных экзаменах, он сразу засел за книги. Сыновья Разбогатеева в первый же вечер куда-то исчезли и вернулись пьяными. Уосук был поражен. Сам он никогда не брал в рот вина и даже думать не мог, что в их возрасте можно пить. Он попытался вразумить братьев, но Никола грубо оборвал его:
— Ты еще будешь нас учить! Заткнись!
— Вы провалитесь на экзаменах, — сдержанно сказал Уосук.
— Не твое дело!
Уосук пожал плечами. Назавтра Разбогатеевы снова ушли на гулянку. Больше Уосук к ним не подходил.
Как и следовало ожидать, в реальное училище сыновья купца не попали. Чтобы не возвращаться домой, они отнесли документы в прогимназию — учебное заведение рангом ниже.
Так и пошло: Уосук усердно занимался, а его «братья» лодырничали. Пили они обычно в других местах и свою компанию домой не приводили. Они опасались, что Уосук или Мария Ильинична напишут об их поведении отцу. У семинариста рука тянулась к перу, но его сдерживало то, что бездельники не были его родными братьями. «Еще подумает купчиха, что я их оговариваю. Ну их! Лучше не связываться».
Он знал, что в конце концов ему придется держать ответ за братьев перед Николаем Алексеевичем, но больше этого он боялся, что за сотни верст от Якутска кто-то назовет его интриганом и клеветником.
«Ну, теперь ты убедился, кого взял в свой дом? Видишь, как он втирается к тебе в доверие, как клевещет на наших мальчиков? О, Николя, Николя!» — звенел в его ушах надрывный фальцет купчихи…
В редкие свободные часы Уосук любил гулять по Якутску. Якутск по сравнению с Вилюйском был настоящим городом. Здесь жило более семи тысяч жителей. Над серым массивом деревянных зданий сверкали золотом купола девяти церквей. В центре возвышался четырехугольный Гостиный двор, похожий на крепость. В его каменном чреве размещалось множество лавчонок. На окраине, возле церкви Преображения, гудела деревянная «Кружала» — сооружение, напоминавшее Гостиный двор, только деревянное. Находились в нем в основном лавки мелких торгашей. Уосук любил заглядывать в эти шумные, суетливые места. Здесь можно было встретить приезжих со всей Якутской области, в том числе и вилюйчан; здесь кипели страсти, разыгрывались комические и трагические сценки; здесь Уосук пытался постигать азбуку коммерции, о которой некогда говорил Разбогатеев. Однако вскоре он заметил за собой, что его больше интересует не дух наживы, который витал над Гостиным двором и «Кружалой», а сама жизнь, осколком которой они были. Он видел, как неграмотного бедняка якута бессовестно обвешивал и обсчитывал приказчик, и готов был броситься на него с кулаками. Крестьянин в лохмотьях продавал несколько фунтов масла и Уосук понимал, какая большая нужда выгнала этого голодного на базар. На память приходили родители…
Друзей в семинарии у него не было. Парни победнее сторонились его, оттого что он считался сыном купца-миллионера, а сынков богачей Уосук сторонился сам. Главным другом, утешавшим его в тяжелые минуты, была публичная библиотека.
Однажды незадолго до летних каникул Уосук, как обычно, шел в библиотеку. Вдруг на его плечо легла чья-то рука.
Уосук удивленно оглянулся. Перед ним стоял улыбающийся юноша в форме семинариста. Уосук знал этого невысокого студента с тонким, одухотворенным лицом. Платон Слепцов заметно выделялся среди прочих учащихся семинарии умом и бьющей изнутри энергией, и Уосук давно заприметил его, но разговаривать им еще не приходилось.
— Послушай, — сказал Платон по-якутски, беря Уосука под руку, — давно хочу задать тебе вопрос: почему у тебя двойная фамилия? Почему ты не просто Разбогатеев, а Токуров-Разбогатеев?
— Потому что… — начал Уосук и осекся. Потом совладал с собой: — Видишь ли, моя настоящая фамилия — Токуров.
— А каким образом прилипла к ней фамилия вилюйского купца?
— Мои родители отдали меня купцу, а он усыновил.
— Как это отдали? В батраки, что ли?
— Нет. В сыновья.
— Ничего не понимаю, — признался Платон.
— Что ж тут понимать, хмуро сказал Уосук. Отдали, и все. За деньги и скот.
— А ты сам как к этому относишься?
— А как мне относиться? Я получил возможность учиться в семинарии. Если б не Разбогатеев, околевать бы мне в наслежных писарях!
Уосук вкратце рассказал свою историю.
— И все-таки не понимаю, — задумчиво произнес Платон, — откуда выискался этот добряк купец? Что ему от тебя надо?
— Он хочет, чтобы я стал коммерсантом.
— Вот оно что! Так, значит, в учителя не пойдешь?
— Нет, наверно.
— Обидно… Наш народ так темен. Так мало у нас учителей… А ты, оказывается, в семинарии — пустое место.
— А что я могу поделать? Я собой не распоряжаюсь.
— Надо самому выбирать свою судьбу.
— Значит, обмануть человека, который вытащил из грязи, протянул руку помощи, когда я особенно нуждался в ней?
— Эх, и каша у тебя в голове! Слушай, мы на старших курсах организовали литературный кружок. Мы его так называем, но занимаемся вообще-то не только литературой. Пойдешь к нам?
Уосуку сразу представились сыновья Разбогатеева, возвращающиеся с «дружеской» выпивки.
