Валентин Катаев - Собрание сочинений в девяти томах. Том 1. Рассказы и сказки.
В образах рабочих — революционеров-ленинцев воплощена писателем та жизнедеятельная сила коммунистических идей, которая захватывает и увлекает за собой разнообразнейшие народные слои.
VIIНачало 60-х годов в нашей литературе связано с появлением жанра лирико-документальных повестей. Таковы «Дневные звезды» Ольги Берггольц, «Владимирские проселки» и «Капля росы» Владимира Солоухина, «Ледовая книга» Юхана Смуула, «Страницы воспоминаний» Николая Тихонова и др. Все они объединены общими жанровыми признаками: острым интересом к документальности, к суровой правде исторического факта, к неповторимому его своеобразию, а также высоким лиризмом рассказа-»исповеди», взволнованного свидетельства о нашей эпохе ее современника.
Жанр повести-»исповеди» позволил, обращаясь к своеобразию «личной судьбы», передать своеобразие времени: буйный поток подлинных жизненных событий ворвался на страницы этих книг; в них зашумела, задвигалась толпа реальных героев — многоликая, многоголосая. Знаменательно, что именно усилением лирического начала отличаются все эти повести от документальных произведений предыдущих десятилетий. Личность рассказчика доминирует в этом жанре, придавая историческим событиям яркую эмоциональную окраску. Здесь открыто зазвучал голос не стороннего наблюдателя, а участника событий, того самого современника, который «за все в ответе».
Особое место среди лирико-документальных произведений 60-х годов заняли по праву три повести Валентина Катаева: «Маленькая железная дверь в стене» (1964), «Святой колодец» (1966) и «Трава забвения» (1967), охватывающие узловые события целой эпохи — от начала XX столетия по наши дни.
Замысел первой из повестей связан с поездками писателя во Францию — в 1958, 1960 и 1961 годах, во время которых он посетил памятные ленинские места, чтобы рассказать затем о Ленине в Париже, о ленинской партийной школе в Лонжюмо, откуда вышли будущие руководители и творцы Октябрьской революции. В.Катаев как бы приоткрывает «маленькую железную дверь» в эпоху, ушедшую уже в прошлое. В повести предстает сильная буржуазная Франция — разгромившая Парижскую коммуну и готовящаяся развязать первую мировую войну. Художник заставляет нас увидеть эту эпоху с позиции современников Ленина, вглядеться в нее и понять ее подлинные закономерности.
Характерные детали, реалии эпохи, социального быта в повести отнюдь не статичны, в них запечатлен драматизм внутренних противоречий времени. Да, в этом, казалось бы, таком прочном, устойчивом буржуазном мире, столь крепко слаженном, произошли коренные изменения. Уже становится очевидным безумие самой капиталистической системы.
Знаменателен остросатирический эпизод на площади Биржи, через которую, спеша по неотложным партийным делам, проходит Ленин. Художник рисует конец биржевого дня, когда дельцы уже торопливо разбегались, толкая встречных, на ходу бормоча извинения, «наскоро приподняв над вспотевшей, взъерошенной головой цилиндр или котелок», а «вооруженные швабрами и метелками сторожа в форменных тужурках с энергичной поспешностью вымотали бумажный мусор... Площадь напоминала поле битвы, откуда уже успели вынести убитых и раненых, остались лишь клочья амуниции...». Все резкие, контрастные подробности сцены, все, что видят на биржевой площади зоркие беспощадные ленинские глаза, окрашено чувством глубочайшего презрения к жестокому и ничтожному миру чистогана, непримиримым неприятием его. Сатирическим символом безумия лихорадочной погони за наживой становится делец, которого мы внезапно замечаем в толпе, среди фиакров и автомобилей: он «шел, ничего не видя перед собой, с остановившимися глазами, сжимая в руке биржевой бюллетень, и на его лице был написан ужас. Потухший мокрый окурок сигары торчал из его рта, и капля пота текла из-под цилиндра по лбу, по носу...». В образе этом олицетворен буржуазный мир, потерявший разум. И само грядущее смотрит глазами Ленина на мерзость прошлого, прах которого надо отряхнуть с своих ног.
Но есть и другой Париж — его знает и видит автор вслед за главным героем повести: это Париж Коммуны, мировых революционных битв. На фоне жанровых картин, пейзажей вечного города в повести все сильнее, все явственнее начинает звучать тема непобежденной революции. Все говорит о ней — и площадь Пантеона, похожая на пустынный каменный зал, откуда вынесли всю мебель и «забаррикадировали окна, готовясь к последнему штурму», и задорная политическая песенка, которую лихо насвистывают почтальоны, разбегаясь по всем кварталам города: «Привет, восставший класс! Теперь мы не пойдем вразброд...», и мощная толпа парижских пролетариев, в которой шагают и те, кто дрался на баррикадах Коммуны, и их сыновья — галльские лица, как бы «выточенные из крепкого дерева», с орлиными носами. А среди них художник видит Ленина — человека, который через несколько лет «возглавит первую в мире социалистическую революцию и, главное, доведет ее до полной, окончательной победы». Так в повести сплетаются прошедшее и будущее, две волны революции — расстрелянная, но не сломленная Коммуна и подымающаяся из недр истории, победоносная Октябрьская революция. Во множество каждодневных событий, в пестроте обыденности художник улавливает напряженный ритм времени, неотвратимое движение истории.
Валентин Катаев всегда стремится обнажить внутреннюю, быть может еще скрытую от современников, подлинную тенденцию, направление, в каком пойдет развитие событий. И здесь никогда не покидает его жизнелюбие, вера в победу творческих сил истории. Именно потому острая социальная характеристика, наступательно ироническая, неизменно соседствует у писателя с лирико-романтическими образами, сложными, многогранными, и всегда связующими воедино каждую из катаевских повестей, составляющими их глубинное течение.
К нашим дням обращается художник во второй повести. Глубокое внутреннее напряжение владеет лирическим героем «Святого колодца». Человек ложится на операцию, исход которой предугадать невозможно. Наступают для него тяжкие часы. Собрав все душевные силы, противостоит он грозящей ему гибели. И действие развертывается как полный энергии внутренний монолог, как цепь лирико-философских размышлений героя, а зачастую и открытая полемика с идейным противником. Но все это предстает не в виде публицистических рассуждений, а как поток ярких образов, подымающихся пз глубин сознания человека, реальных картин его жизни. И еще важная особенность повести — это не столько воспоминания о пережитом, сколько сегодняшние мысли, сегодняшние тревоги и радости современника, живущего в сложном, противоречивом мире.
Как всегда — и это характерно для творчества Катаева, — повесть ясно говорит о том, что любит и чего не принимает художник в сегодняшнем дне истории. Он раскрывает основной конфликт времени — непримиримое противоречие между добрым повседневным людским бытием и между тем нечеловеческим, бессмысленно-жестоким, разрушительным, чем все еще угрожают современному миру силы реакции.
Символична встреча героя повести с американскими солдатами, летящими через океан. Казалось бы, это просто «славные малые», добродушные парни. Буднично выглядят рядовые атомщики, что, «сделав или еще не успев сделать свое дело — летят с базы домой в отпуск». Но художник беспощадно обнажает истинную суть явления: атомщики враждебны простой человеческой жизни и сами уже обречены, они лишь призраки, не имеющие реального исторического бытия. Недаром один из солдат все время «прятал свое темное, как бы обуглившееся лицо между двух ладоней, приставленных к иллюминатору»: ведь атомный вихрь не пощадит и тех, кто даст ему начало. О том же свидетельствует и сатирический портрет «обыкновенного американского генерала», преисполненного ложной значимости. «Если бы не его большая генеральская фуражка с американским орлом и маленьким лакированным козырьком... его можно было бы принять за Врангеля, или Колчака, или еще какого-нибудь из контрреволюционных генералов времен интервенции». Как и у тех — «бывших», существование атомщика «высшего ранга» исторически иллюзорно.
Рассказчик в лирико-документальных повестях Катаева — один из ее многих персонажей: он живет вместе с ними общей жизнью, время от времени обретает реальный облик и появляется в толпе героев, как второстепенная фигура, попадая при этом то в грустные, то в смешные переделки. В то же время это — лирический герой, наш мыслящий современник, который стремится философски, идейно охватить процессы действительности, понять их, разобраться в самых сложных явлениях. Он задумывается над опытом прошлого и пристально вглядывается в будущее.
Странствия лирического героя по Америке — «незнакомому континенту» — окрашены грустью. Подобно сверхчувствительной антенне, улавливает герой тревожные сигналы в окружающей его духовной и материальной среде. Вещи здесь вытесняют личность, подчиняют ее себе. На родине героя сильны и определенны как привязанности, так и отталкивания людей. Справедливо или несправедливо, но герой одних любит, других отрицает. Глубоким лиризмом пронизаны картины, связанные с центральным образом повести, — картины нескончаемо долгих, трудных дорог. По героя не покидает ощущение, что рядом родные и близкие существа — его жена, дети, что он не одинок. Вместе с женой останавливаются они на рубеже дня и ночи: «Мы шли очень долго и молча, пока вдруг не очутились на площади, охваченной морозным туманом...» Предощущение возможной разлуки подсознательно воплощается у героя в романтическом образе холодного, почти космического простора пустого аэродрома. Но и в этой пустоте бьется для него живое, любящее сердце.
