Валерий Дашевский - Чистая вода

Валерий Дашевский

Чистая вода

Книга выпущена благодаря помощи и содействию центра абсорбции новых репатриантов деятелей искусства и деятелей искусства вернувшихся из-за рубежа.

Министерство абсорбции Израиля Центр абсорбции новых репатриантов деятелей искусства и деятелей искусства вернувшихся из-за рубежа.

Глава первая

Добираться в трест из центра города было непросто: я проехал в метро до вокзала, поднялся в зал ожидания, вышел на платформу № 1 и пошел по перрону, покуда он не кончился. Я миновал склад, на который официанты вагонов-ресторанов сдавали партии пустых бутылок после рейсов. На железнодорожных путях против входа в склад стояли четыре таких вагона. Ящики с бутылками были сложены в штабеля вдоль стены склада. Во всяком случае, так было, когда я впервые шел этой дорогой.

Обойдя склад, я спустился по въезду, предназначенному для грузовиков, и через распахнутые железные ворота вышел на улицу. И оказался прямо перед трестом — четырехэтажным зданием из белых и голубых панелей, с потеками от дождей, едва различимыми в сером сумраке утра, с широкими ярко освещенными окнами; бетонный забор ограждал внутренний двор треста с крохотной стоянкой для автомобилей, с фонтаном посередине выложенной плитами площадки.

Утро было холодное — обычное утро в начале ноября, когда снег еще не выпал и вместо снега пронизывающий ветер гонит по улице пыль, как поземку. Добрых четверть часа я простоял у обочины, спрятав руки в карманы и втянув голову в поднятый воротник плаща. Движение здесь было сумасшедшим: грузовики с ревом неслись мимо меня по дороге, и небо надо мной было темным и неподвижным, как вода в затоне. Я перешел на противоположную сторону дороги, вошел в трест и поднялся на второй этаж, в коридор, по обе стороны которого располагался десяток дверей, оклеенных бумагой, воспроизводивший узор древесины. Здесь, в коридоре, я достал из бокового кармана пиджака диплом и направление министерства, предлагавшее тресту Горводопровод использовать меня в качестве инженера.

В моем представлении каждый трест начинался с приемной, как театр — с вешалки, и о чем, о чем, а о здешней приемной я знал, пожалуй, все, что может знать человек, просидевший в ней два дня с восьми утра до пяти вечера. Я знал, что посередине приемной стоит темного дерева письменный стол таких размеров, что за ним с успехом разместились бы трое; рядом со столом книжный шкаф, битком набитый пронумерованными папками; вдоль стены напротив стола выставлены в ряд стулья с сиденьями, обтянутыми красной кожей, окно обращено на юг, и сквозь него в приемную льется неяркий свет осеннего дня, в котором клубится пыль, и телефоны на письменном столе звонят не переставая, роняя по приемной дребезжащие звонки, как шарики от пинг-понга. Такой я увидел приемную, впервые переступив порог.

За письменным столом сидит секретарь Валя, и на безымянном пальце Вали обручальное кольцо, потому что у нее есть муж — моряк торгового флота. Это одна из причин, побудивших Валю отказаться от свидания с Игорем Рамакаевым, то есть со мной.

Весь следующий день я смотрел, как, задумавшись, она высовывает кончик языка и машинально слизывает помаду. Или как, вскочив из-за стола, она поворачивается с такой стремительностью, что синяя юбка захлестывает колени, словно в танце. В остальное время ровный и звонкий голос обрабатывал собеседников по телефону, а глаза так же ровно и безучастно обрабатывали посетителей, меня и весь белый свет. Но красный огонь нет-нет, да разгорался в них, как в углях под слоем пепла. И кончик языка касался верхней губы, влажной, как мякоть абрикоса. Ее муж матрос. Что ж, все мы начинали с малого. Я начал с того, что спустился со ступеней института, держа в руках диплом, осторожно, как блюдце с водой, Я отворил дверь в приемную и снова увидел, как Валя проделала свой фокус; пастельно-розовые губы приоткрылись, и кончик языка тронул верхнюю губу, как ребенок трогает ямку в десне, в том месте, где вчера был зуб. Она повернулась — золотистые пряди упали по обе стороны лица, нажала клавишу на черном телефонном аппарате и сказала в трубку:

— Георгий Аршакович, к вам посетитель. Потом она снова нажала клавишу. — Аршакович, — сказала она. — Вот отчество, верно?

Я снял плащ и повесил его на вешалку у стены.

— У меня отчество — Халилович, — сказал я. — Игорь Халилович. Как думаешь, он возьмет меня на работу?

— Скажи ему, что ты Халилович, и твое дело в шляпе.

Я кивнул и вошел в кабинет управляющего — копию приемной: стены цвета кофе со сливками; мерно льющийся в широченные окна свет, делавший краски выцветшими, как на засвеченном фотоснимке; такой же темно-коричневый полированный письменный стол, за которым хватит места троим. Но с первого взгляда мне показалось, что кабинет управляющего величиной с хороший спортивный зал и от входной двери до стола по, меньшей мере, шагов тридцать. И, стало быть, в тридцати шагах от меня, в пиджаке букле, в розовой рубашке, расстегнутой на две пуговицы, с совершенно лысой головой сидел Георгий Аршакович Мироян, кандидат технических наук, управляющий трестом Горводопровод.

Какое-то мгновенье он рассматривал меня так, будто собирался шить мне костюм. Потом гортанный, каркающий голос с сильным акцентом сказал:

— Подойди сюда. Сядь. Я тебя не съем. Там, в приемной, нет главного инженера? Такой маленький человек в очках.

— Нет, — ответил я.

Я подошел и сел по другую сторону письменного стола. Диплом и направление я держал в руках; едва я коснулся стула, Мироян перегнулся через стол — и бац! — диплом и направление уже лежали перед ним на столе. И то и другое он прочитал от надписей до подписей, шевеля губами так, будто разбирал по слогам.

— Значит, ты должен был прибыть к нам первого октября, — сказал он. — А сегодня четвертое ноября. Как октябрь иногда затягивается. А, Рамакаев?

— Я ездил домой, — сказал я.

— А если я все брошу и тоже уеду на месяц домой?

По виду Георгию Аршаковичу нельзя было дать и сорока. Лицо его было смуглым и бритым, и голос — резким, сварливым, каркающим. Глаза навыкате смотрели мне и середину груди, потому что уже видели по мне своего подчиненного. Но в ту минуту я еще не был его подчиненным. Я верой и правдой пять лет просиживал штаны в аудиториях и читальных залах, я конспектировал, учил и сдавал, мотался по сборам и стройотрядам, ползал с автоматом в жидкой грязи…

— Надеюсь, вы недурно проведете время, — сказал я.

Мироян вынул пачку сигарет, вытащил одну, прикурил от газовой зажигалки, откинулся на спинку кресла и выпустил первую затяжку. Голова его сидела на короткой и крепкой шее по-борцовски, с наклоном вперед. Розовая полотняная рубашка плотно облегала выпуклую широкую грудь.

Он смотрел на меня, не мигая.

— Так мы не скоро столкуемся, — сказал он из облака табачного дыма.

— Почему? — сказал я. — Два дня я провел у вас в приемной, ожидая, пока вы уделите мне минуту-другую. Если целый месяц вы ждали меня, как я вас, я готов перед вами извиниться.

— Месяц назад у меня нашлась бы для тебя работа, — сказал он задумчиво.

— Меня не было в городе, — сказал я.

— Чего же ты хочешь теперь?

— Меня к вам прислали по распределению, — сказал я. — Я хочу услышать, есть ли в вашем тресте работа по моей специальности. И если такой работы нет, дайте мне официальное письмо, чтобы я устроился в другом месте.

— И у тебя уже есть место, где тебя берут?

— Нет, — ответил я. — Пока нет.

— Понятно, — сказал Мироян. Сигарета дымилась у него в углу рта, и сигаретный дым стелился вдоль лица сизыми волокнами. Он помолчал. Потом сказал: — Я не стал бы удерживать тебя ни минуты, если бы не закон о молодых специалистах. Ты направлен ко мне. Что ж, я дам тебе место. Место, с которого можно начать. Я дам его тебе и посмотрю, на что ты способен, потому что там ты сумеешь себя показать, а я сумею на тебя посмотреть. Ты знаком с оборудованием насосных станций?

— В пределах институтской программы, — сказал я.

— Значит, сможешь отличить насос от задвижки. А в электрооборудовании насосных станций ты разбираешься?

— Относительно, — сказал я. — Все зависит от того, как сложно электрооборудование станции, о которой идет речь.

Он кивнул, и сигаретный пепел посыпался ему на пиджак.

— Она полностью автоматизирована, — сказал он. — Почти полностью. Для работы на этой станции нужно, чтобы инженер был и электриком в придачу.

— Тогда дайте мне другую работу, — сказал я.

— Другой работы нет, — ответил Мироян. И, глядя на меня сквозь табачный дым, усмехнулся: — Пока нет. Так как?

— Да, — сказал я.

Он повернулся ко мне вполоборота, нажал одну из клавишей селектора и, когда в динамике раздался короткий зуммер, спросил: