Жорж Санд - Франсуа-найденыш

Тем не менее госпожа Севера в конце концов заметила, что найденыш — а ему уже минуло семнадцать — чертовски хорош собой. Он был непохож на обычных деревенских парней — те в этом возрасте коренасты и приземисты, потому что развиваются и становятся на что-то похожи лишь года через два-три. А Франсуа и в семнадцать был высок и ладно сложен; кожа у него не смуглела даже во время жатвы; вьющиеся волосы у корней темнели, а у кончиков золотились.

— Вам нравятся такие, тетушка Моника? Я не о парнях — о волосах говорю.

— Не ваше дело, — отрезала служанка кюре. — Рассказывайте-ка дальше.

Одевался Франсуа бедно, хотя всегда соблюдал опрятность, к которой его приучила Мадлена Бланше, но даже в таком наряде выглядел лучше других. Мало-помалу Севера разглядела его, да так хорошо, что вбила себе в голову — парня надо пообтесать. Предрассудками она не страдала, и когда ей говорили: «Как жаль! Такой красивый малый — и найденыш», она отвечала: «А найденыши все такие. Они же дети любви».

И вот что она придумала, чтобы остаться с ним наедине. На ярмарке в Сен-Дени-де-Жуэ она дала Бланше хлебнуть лишнего, и, когда увидела, что того ноги не держат, препоручила мельника его тамошним приятелям и велела уложить спать. А после сказала Франсуа, который, вместе с хозяином пригнал туда скот на продажу:

— Послушай, малый, я оставляю твоему хозяину свою кобылу — пусть вернется на ней завтра утром; а ты садись на его лошадь, бери меня на круп и вези домой.

Такой оборот дела пришелся Франсуа не по душе. Он ответил, что кобыла у мельника слабосильная и двоих не увезет, но согласился проводить Северу — пусть она едет на своей лошади, он же возьмет хозяйскую, а затем на свежей возвратится за мельником и ручается, что с первым светом уже будет в Сен-Дени-де-Жуэ; однако Севера не стала ничего слушать и велела ему делать, что сказано. Франсуа побаивался ее, потому что Бланше на все смотрел глазами Северы, и если бы она взъелась на найденыша, ему могли бы дать на мельнице расчет, тем более что был как раз канун Иванова дня. Поэтому Франсуа нехотя посадил Северу на круп; бедный парень даже не подозревал, что нашел отнюдь не самый удачный способ отвести от себя беду.

VIII

Выехали они в сумерках, и когда перебрались через шлюз на рошфольском пруду, уже совсем стемнело. Луна еще не встала над лесом, а дороги, размытые в этих местах ручьями, были из рук вон плохи. Но Франсуа погонял кобылу — он торопился, потому что ему отчаянно наскучила Севера и не терпелось оказаться наконец с госпожой Бланше.

Однако Севера, которой незачем было спешить домой, принялась корчить из себя даму и уверять, что ей боязно и что кобылу нужно перевести на шаг — у ней подгибаются ноги и она того гляди упадет на колени.

— И пусть падает, — отмахнулся Франсуа. — Тогда она хоть впервые помолится богу, а то я, с вашего позволения, такой нечестивой кобылы, с тех пор как меня крестили, не видывал.

— А ты не глуп, Франсуа! — хихикнула Севера, словно он сказал что-то очень новое и забавное.

— Полно вам! — ответил найденыш, решив, что она потешается над ним.

— Надеюсь, с горки-то мы пойдем не рысью?

— Обязательно рысью, но вы не бойтесь.

От рыси на спуске у толстухи Северы то и дело прерывалось дыхание, и она не могла разговаривать, что ей пришлось очень не по вкусу, так как она рассчитывала вскружить юноше голову своей болтовней. Но не желая показать, что она уже не молода и у ней не хватает сил перебороть усталость, Севера всю эту часть дороги хранила молчание.

Когда же они въехали в каштановую рощу, она придумала новую уловку и сказала:

— Погоди, Франсуа. Надо остановиться, друг мой: кобыла потеряла подкову.

— Даже если она расковалась, — возразил Франсуа, — мне ее нечем подковать — у меня с собой ни молотка, ни гвоздей.

— Но подкову нельзя бросать — она денег стоит! Слезь-ка и поищи! Ну, кому я говорю?

— Тьфу ты! Да в этом папоротнике хоть два часа шарь, все равно ее не найдешь: у меня же глаза, а не фонари.

— Фонари не фонари, — полушутя, полуласково молвила Севера, — а блестят они, что твои светляки.

— А вы их через мою шляпу сзади видите, что ли? — огрызнулся Франсуа, отнюдь не обрадовавшись ее словам, которые принял за насмешку.

— Сейчас — нет, — ответила Севера со вздохом, почти столь же объемистым, как она сама, — зато раньше не раз видала.

— И все равно вы ничего в них не прочли, — возразил простодушный найденыш. — Оставьте вы про это: в них ни дерзости, ни зла к вам нет.

— Сдается мне, — сказала тут служанка кюре, — часть рассказа можно и опустить. Кому интересно слушать, какими бесчестными уловками эта дрянная бабенка хотела сбить с пути нашего найденыша?

— Да вы не тревожьтесь, матушка Моника, — успокоил ее коноплянщик. — То, что надо, я обойду. Я помню, что передо мной молодежь, и лишнего слова не вымолвлю.

— Итак, мы говорили про глаза Франсуа, которые Севере хотелось бы видеть не столь невинными, какими описал их найденыш.

— Сколько вам лет, Франсуа? — осведомилась она, переходя на вы, в надежде дать ему понять, что не считает его больше за мальчика.

— Сам толком не знаю, — ответил найденыш, смекнув наконец, что она что-то не в меру настойчива. — Я не очень-то часто свои годы считаю — мне не до забав.

— Говорят, вам только семнадцать, — гнула она свое. — А я бьюсь об заклад, что вам все двадцать, — вон вы какой рослый, да и борода у вас скоро пробьется.

— Ну, и что из того? — зевая, ответил Франсуа.

— Да полегчё вы, паренек, не гоните так! Я из-за вас кошелек потеряла.

— Черт побери! — воскликнул Франсуа, еще не понявший, насколько она хитра. — Слезайте да поищите — это дело не шуточное.

Он спрыгнул наземь и помог слезть Севере; она не преминула опереться на него, и он нашел, что она потяжелей мешка с зерном.

Севера притворилась, что ищет кошелек, хотя он лежал у нее в кармане, а Франсуа, держа лошадь под уздцы, остановился в нескольких шагах поодаль.

— Эй, помогите же мне искать! — окликнула его Севера.

— А кто кобылу держать будет? — ответил он. — Она о своем жеребенке думает. Отпусти ее — потом не поймаешь.

Севера принялась искать под ногами у лошади, совсем уж рядом с Франсуа, и он наконец смекнул, что она ничего не потеряла, кроме, пожалуй, рассудка.

— Да мы тут еще не ехали, когда вы кошелька хватились, — сказал он. — Значит, тут его и не найти.

— Ах ты плут! По-твоему, я притворяюсь? — отозвалась она, пытаясь ущипнуть его за ухо. — Я вижу, ты хитер…

Франсуа отшатнулся — у него не было никакой охоты дурачиться с нею.

— Нет, не надо, — сказал он. — Если вы сыскали свои деньги, едем. Я шутить не расположен — меня в сон клонит.

— Тогда поболтаем, — предложила Севера, вновь вскарабкавшись на лошадь позади найденыша. — Говорят, это разгоняет дорожною скуку.

— А мне разгонять нечего, — возразил найденыш. — Я не скучаю.

— Вот первое любезное слово, что я от тебя слышу, Франсуа!

— Если оно любезное, значит, вырвалось у меня случайно — я таких слов говорить не умею.

В Севере уже закипала злость, но она все еще не сдавалась. «Этот малый — сущий простофиля, — сказала она себе. — Попробуем-ка сделать так, чтобы он заплутался, тогда ему поневоле придется остаться со мной».

И тут она стала сбивать его с толку — он берет вправо, а надо, мол, взять влево.

— Из-за вас мы заедем бог весть куда, — твердила она. — Вы в этих местах впервые. Я лучше вас знаю дорогу. Послушайтесь меня, молодой человек, не то придется мне по вашей милости в лесу ночевать.

Но уж если Франсуа хоть раз прошел по дороге, он запоминал ее так, что и через год на ней бы не заблудился.

— Ну, нет, — возразил он, — я еще не рехнулся. Нам вон сюда. Ваша кобыла тоже узнала дорогу, и мне вовсе не хочется всю ночь по лесу рыскать.

Так, не потратив зря даже четверти часа, он добрался до поместья Долленов, где жила Севера, и за все это время ее любезности вошли к нему в уши не глубже, чем канат в игольное ушко. По приезде домой она попыталась его задержать, доказывая, что ночь слишком темна, вода поднялась и вброд реку не перейти. Но найденыша такие опасности не пугали. Вся эта глупая болтовня давно ему наскучила, и, не дослушав Северу, он пятками сжал лошади бока, взял в галоп и поскорей вернулся на мельницу, где его ждала Мадлена Бланше, уже начавшая тревожиться.

IX

Найденыш скрыл от Мадлены, на что ему намекала Севера: он не смел не то что рассказывать, но даже вспоминать об этом. Не скажу, что и я держался бы в подобных обстоятельствах столь же благоразумно; однако благоразумие никогда не вредит, да и описываю я вам все так, как было. Этот паренек был скромен, как честная девушка.

Севера же, поразмыслив ночью о случившемся, всерьез разобиделась — она сообразила, что найденыш, пожалуй, не столько простофиля, сколько гордец. От этой догадки ее обуяла злость, у нее разлилась желчь и в голове зароились мысли о мести.