Бумеранг (СИ) - Ан Юли

А Николай всё не унимался:

- Хоть, наконец, вкусно сытым будешь! – толкнул он опять Вольдемара в плечо. - И потом, вам вдвоём всё веселей будет…

- Нет, я не могу, - тихо произнесла Томочка. - Это как-то всё противоестественно.

Тут вдруг Вольдемар с уверенностью в голосе заговорил:

- А естественно проживать свою жизни с теми, кто вас не хочет? Или вы ещё недостаточно отравлены своими обидами? – сказал… и сам же от своих слов осёкся, добавив смущённо: - Простите.

В воздухе повисло напряжение.

- Вы, наверное, правы, - неуверенно заговорила Томочка. - Но это моя семья и мне, наверно, нужно не бежать от трудностей, а как-то ещё попытаться…

Тут опять вмешался Николай:

- Попытаться, конечно, можно, но стоит ли? – безрадостно улыбнулся он ей. - А что вы, собственно говоря, теряете? Ну, не понравится вам жить с этим, - он ткнул пальцем в сторону друга, - я вас тогда к себе на дачу перевезу, а там что-нибудь придумаем.

- Ты что, Колька, опять мелешь?! Как она отовариваться будет? Там у тебя на даче до ближайшего магазина километров пять будет!

- Я же тебе говорю, это временно, а потом что-нибудь придумаем.

- Ой, ребята… - тихо всхлипнула Томочка и опять горько заплакала.

- Этак мы будем до ночи сокрушаться, - обратился Николай к Томочке и нервно заелозил на скамейке. - Пора, дамочка, пора. Принимайте уже, наконец, какое-нибудь решение.

Все притихли и даже Тома угомонилась. Она стёрла с лица последние слёзы и немигающим взглядом уставилась перед собой. Так прошли минуты в молчании.

Первым подал голос Вольдемар:

- Всё, поднимаемся, ребята, уже почти стемнело! – он решительно встал и протянул руку Томе.

- Пошлите, давно пора, - подхватил его предложение Николай, приподнимаясь со скамейки вслед за другом. - Давайте, мы вас уже куда-нибудь проводим. Выбирайте, куда хотите: к вашей буйной снохе или к благородному мужчине?

Томочка впервые улыбнулась и подняла свои изумрудные глаза на Вольдемара. Она внимательно разглядывала его волевое лицо, а потом нерешительно протянула ему руку и еле слышно произнесла:

- Хорошо, я иду к вам, Володя.

Вольдемар, как юнец, просиял от её слов, а Николай весело засмеялся и, толкнув плечом друга, произнёс:

- Ну что жених, веди в дом невесту!

ТАММИ

С того дня, как Тамара обрела новое жильё, пролетело несколько месяцев.

Вольдемару и Томочке было вполне комфортно находиться под одной крышей вдвоём. Они всё делали вместе: готовили, ходили по магазинам, а вечера проводили у телевизора или прогуливались в парке. Но, несмотря на их тесное общение, они так и не смогли перейти на «ты». Сначала они пытались это сделать искусственно, но потом незаметно опять начинали друг другу «выкать». Вроде бы такая мелочь, но, похоже, именно она позволяла им сохранить ту самую дистанцию, которая предотвращала развитию в отношениях коварного панибратства. Хотя у Томы с Вольдемаром иногда и возникали такие ситуации, что вполне было бы уместно и вспылить, но мистическое «вы» каким-то непостижимым образом оберегало их от этого.

Вольдемар и Томочка за время совместной жизни успели пережить некоторые события, которые некоторым образом повлияли на их дальнейшие отношения.

А началось всё с того, что вскоре, после исчезновения Тамары, Олег нашёл свою мать в доме её нынешнего покровителя. Он познакомился с Вольдемаром и без особого энтузиазма попытался мать уговорить вернуться домой. Томочка, не задумываясь, отказалась от его предложения. Олег, ещё немного поговорив с ней о том, о сём, вскоре откланялся и, пожелав ей и Вольдемару всех благ, удалился.

По дороге домой, он ощущал дискомфорт от двойственности чувств: вины и облегчения. Олег успокаивал себя мыслью о том, что в данном случае – это идеальное решение всех их семейных проблем, но где-то в груди, что-то томилось и гложило его. Он отмахивался от этого ноющего ощущения и шёл дальше. А, оказавшись дома, его совесть притихла окончательно. Тёплые объятия жены и сытный ужин почти совсем заглушили его внутренний голос.

Тем вечером Галина с большим вниманием выслушала мужа, а уже на следующий день распустила среди соседей слухи, что «эта лживая и вечно умирающая старуха саму Смерть умолила, а потом ещё умудрилась заарканить себе видного мужика с хоромами!».

А Томочка, после встречи с сыном, сникла и ушла в себя. Она не осуждала его – нет, а только сочувствовала, понимая, как у него сейчас неуютно на душе от такого поворота событий. Именно это она прочитала в глазах своего сына.

«Да, детка… я понимаю, что ты сейчас чувствуешь: чужой дядя пригрел, а родной сын… - размышляла она, мысленно обращаясь к своему Олежику. - Если бы только однажды ты решился сказать Галине о том, что каждый раз, когда она конфликтует с твоей матерью, то тем самым делает тебе больно. Просто, по-человечески сказал бы её об этом и всё. Тогда она, несомненно, была бы более сдержанной со мной. Эх… - вздохнула она, отгоняя тяжёлые мысли. - Молодой ещё - не опытный, я понимаю, что у тебя была такая травма, а потом ты был так долго одинок… Конечно, ты сделал правильный выбор. Но это должно было произойти как-то не так… как-то по-другому».

Тома, прокручивала в голове всевозможные варианты беседы с сыном и чувствовала, что от этого её подавленное состояние только возрастает.

Потом она сильно заболела. Болезнь затянулась на недели, а потом ещё долгое время изнурительный кашель мучил её по ночам.

Вольдемар сочувствовал Томочке и, по возможности, старался быть ей полезным. Он не лез к Тамаре в душу, а только пытался растормошить её и изредка приглашал к ним в гости Николая с женой, или зазывал соседей, с которыми Вольдемар дружил уже много лет. Томочка любила эти визиты и к их приходу обычно пекла пироги.

С лёгкой руки Николая теперь Тому все звали Тамми. Имя «Тамар», как утверждал друг Вольдемара, хоть и означало сладкий фрукт, но как ему казалось, было для «мурлыкающей» Томочки немного грубоватым. И он изменил его на западный манер - так она неожиданно стала «Тамми».

Томочка не противилась этому, а только с удивлением наблюдала, как с появлением новых вибраций в её имени, что-то новое стало проскальзывать и в её характере. Почувствовав в себе перемены, она невольно вспомнила фразу, которую как-то обронил один из её коллег в институте. Он так и сказал: «зная истинное имя, обретёшь власть над носителем оного!» Власти ей ни над кем не хотелось, но то, что у неё появилось лёгкое безразличие по поводу её туманного будущего – это факт!

Тамми чувствовала себя хозяйкой в доме Вольдемара. Конечно, это был не её особняк с просторной верандой и коллекцией тюльпанов во дворе, но зато ей здесь было спокойно и уютно. И так продолжалось до тех пор, пока в один из осенних вечеров из-за границы не приехала к ним погостить дочь Вольдемара, Виктория.

Поначалу, Вика очень обрадовалась, когда познакомилась с сожительницей своего отца. И за ужином даже открыто заявила, что с появлением Тамми она теперь спокойна за папу. Но позже, уединившись с ним на кухне, Виктория потребовала от отца не прописывать к ним в дом его подругу, чтобы впоследствии у неё с ней не было никаких недоразумений.

Вольдемар весь побагровел от её слов и от его приветливого тона не осталось и следа.

- Вики, ты что сейчас сказала?

- Ой, папа, прости, - вдруг она поняла, что сморозила.

- Я только хочу понять, - Вольдемар тихо негодовал. - Тебе что, своего дома в Германии не хватает? Или у тебя в перспективах переехать в эту «дыру», как ты называешь наш Балашов? Или, может быть, у твоего мужа возникли финансовые затруднения?

- Боже упаси!..

- Так позволь мне тогда своим имуществом распоряжаться так, как я сам посчитаю нужным, хорошо?

- Да нет, пап. Я просто подумала…

- Спасибо за заботу, дочка. Но я ещё не утратил способности соображать и самостоятельно принимать решения.