Дом Ветра (СИ) - Савански Анна
— Опять читала нотации? — спросила Мария.
— Ага, — кивнул Артур, — сказала, когда отцы вернуться, все им расскажет.
— И пусть рассказывает, — Виктор налил им вина. — Он мне не указ.
— А мне указ, — ответил с пылом Артур. — И потом, когда они приедут, нас здесь не будет.
— О, точно! — подтвердил Виктор.
— Что будем делать сегодня? — Мария не стеснялась, что у нее наполовину обнажены ноги. Если бы увидела это мать, отчитала бы за отсутствие чулок. Утром она надевала их для всеобщего спокойствия, а потом скидывала, складывая в нишу дома.
— Почитаем, — предложил Виктор.
— А что? — Мария любила читать все, даже то, что было не совсем по ее возрасту.
— Может, «Ярмарку тщеславия»? — Виктор вертел в руках стакан.
— Не-е-ет, — протянули остальные.
— Давай Гете, — Артур достал томик.
После чтения их разморило, и они уснули неглубоким сном. Утром, после завтрака, они вновь пустились в путешествие по Холстон-Холл, открывая новые тайны ирландской земли. Ведьма умерла этой весной, но (они зашли недавно) многое в ее доме осталось нетронутым. Виктор забрал ее записи и книги, понимая их необходимость для себя. Он любил часами водить пальцами по неровным строчкам, изучая досконально каждый рецепт. Он уединялся обычно в музыкальной комнате, а Мария с Артуром играли на рояле в четыре руки. У них выходило безупречно, чего не скажешь о нем самом.
В тот день он был один. Долго разбирал почерк автора и не заметил, как тихо к нему подошла Каролина, она нагнулась к нему, прочитав заголовок «Сбор от нежелательной беременности». Она резко поднялась, понимая, что каким-то образом Виктору попались рукописи старухи с поляны, эти ведьмы тоже передавали веками свои секреты по наследству.
— Откуда это у тебя? — спросила она, в голосе скользила нота возмущения.
— Это — мое! — отрезал он, закрывая книгу.
— Я не позволю в моем доме эти ведьмовские штучки! — вспылила Каролина.
— Не думал, что вы ханжа, maman, — он специально в последние слово, принятое в обращении, вложил все свое презрение.
— Да как ты смеешь со мной так разговаривать. Еще молоко на губах не высохло, ты... — она задыхалась. — Отдай мне!
— Ни за что! — он вскочил с дивана, кинулся к двери, открыл их, выбежал на улицу и спрятал рукописи в своем тайнике.
Он взрослел, и это было сопровождено не любовью и одобрением родителей, а ненавистью. Несмотря на возраст, к нему продолжали относиться как к маленькому мальчику, которому нужна вечная опека, а он давно не был таковым. Мать это, конечно, кроме мести, ничего не видела. Не видела, как он растет гордым и самоотверженным, как он готов жертвовать всем ради мечты. В их семье было принято слепое следование семейным традициям, желанием приумножить состояние, и только единицы мечтали создать что-то новое для всех.
Через много десятилетий Каролина это увидит уже в своих правнуках, которые будут стремиться создать новый для себя мир. Как же внуки Виктора будут отличаться от внуков Руфуса! Но сейчас она не могла смотреть так далеко, то, что видел ее сын, и то, к чему он стремился, казалось дурным. Но что плохого в мечтах подарить многим шанс на жизнь? Мелочная душа Каролины жаждала только крови, ее разум был далек от прекрасного.
Уезжая, троица ощутила щемящее чувство утраты, каждый день осени словно приближал их к чему-то другому. Чувство потери и прощания усиливалось, только ложное оно или настоящее?
***
Он вернулся из Лондона совсем другим: холодным, жестоким, замкнутым. Каролина сразу заметила резкие перемены в муже. На столе в его кабинете она увидела фотографию молодой леди, на вид двадцатилетней и в по крою простом, но очень изысканном платье. Это старая фотография (Каролина носила такие наряды еще в пору своего обручения, когда она сияла в свете, а Эдвард был в Лондоне на всяких собраниях и семинарах). Она вспомнила, что видела где-то эту леди, ее мозг напрягся, перебирая в памяти картинки из прошлого. Всплыла та ужасная сцена, что она устроила мужу в первую брачную ночь. Как глупо она себя повела тогда!
— Вы любите ее, и вы хотите ее!? — кричала она, увидев в раме у кровати фотографию другой.
— Да! Да! — орал он ей в ответ. — Вам не понять! Она — идеал!
— Ах мне не понять?!
Ему изрядно надоела ее стервозность, он был не намерен выяснять отношения в день свадьбы. Он подошел к ней, больно заводя руки за спину и вжимая в постель. Вместо нежных слов и объятий, вместо страстных открытий, он просто грубо взял ее девственность. С той ночи все пошло не так, и их брак стал таким же скучным и пресным, как у многих.
В Лондоне Эдвард встретил ее. Джорджина Грандж. Герцогиня Ленокс стала еще красивее, она уже была не той юной девочкой, тело избавилось от юношеской скованности, рождение трех детей превратило ее в женщину с гибким станом, мягкие изгибы тела подчеркивала простая ткань платья. «Почему она выбрала этого бедного герцога? — сотню раз спрашивал он себя. — Почему она решила, что любит его?» Рамсей Грандж, темноволосый мужчина с серым взглядом, выделявшийся среди многих мужчин, конечно, намного привлекательней, он лучше смотрелся с рядом ослепительной брюнеткой с пронзительными зелеными глазами — взгляд, который он увидит позже у любимой женщины сына. Но все же он не понимал, что она нашла в нем. С ним она могла иметь все, но выбрала скромное существование.
В Лондоне у них была огромная квартира неподалеку от Королевского медицинского колледжа, где он работал преподавателем. Немного прислуги: несколько служанок и кухарка — ведением всех счетов и покупками занималась сама Джорджина. Каролина, в отличии от нее, блистала в антримовском или белфатском свете и не обременяла себя заботами о воспитании детей или ведении домашнего хозяйства. Позже Гранджи купили домик на Логан-Плейс, где они проведут несколько счастливых лет.
— Джорджина! — окликнул он ее, увидев в галантерейной лавке, где искал кружева для Марии.
— Здравствуйте, мистер Лейтон, — вежливо произнесла она, как будто не было нечаянного поцелуя на балконе Воксхолла, где они провели последний бал.
Тогда он держал в объятьях волшебную девушку, не думая о том, что позже отец ответит отказом, а Джорджина скажет, что любит другого и родители скрепя сердце одобрили этот брак. Он был разочарован, понимая, что никогда не полюбит свою будущую супругу, женщину, которую он еще не знал. Но и Джорджину он тоже не знал, ему нравилась ускользающая красота в ней, может быть, после замужества она показалась бы ему другой.
— Неужели ничего не помните? — спросил он, ожидая, что, когда они сядут в машину, она кинется в его объятья, только окажись они на какой-нибудь безлюдной улице столицы.
— Помню, — она плотно сжала губы. — Я замужем.
— Я знаю, — он замолчал, а потом прибавил. — Может, вас подвести? У меня машина.
— О, нет! Спасибо, не надо, — она взяла коробочку с покупками.
— А я настаиваю, герцогиня, — он настойчиво предлагал провести хоть минуту вместе.
— Хорошо, — согласилась она.
Однако она не кинулась в объятья. Он припал к ее губам, когда они оказались на безлюдной улице, но она слабо его оттолкнула.
— Я все еще люблю Рамсея, — прошептала она.
— Чем он лучше меня? — вопрошал он.
— Просто он — это он, — объяснила она ему. — Милорд, отвезите меня домой, — она назвала адрес.
С того дня он больше ее не видел. В Антриме все казалось пресным, он ощущал отупение всех чувств, так он впервые серьезно поругался с женой. Они и до этого ругались, но это была первая крупная ссора с момента рождения Руфуса. Он кричал и бил посуду, она кричала и была готова расцарапать ему лицо. Такие ссоры были не приемлемы в обществе, но сдержать свои эмоции было невозможно.
— Вы никогда не любили меня, — упрекала она, — и никогда не полюбите! Вы ужасны!
— А вы и не пытались понять меня, вы просто хотели быть богатой леди! — кричал он. — Вам нужно было сиять в свете, вам нужен был титул. И больше ничего вы не хотели!
