Михаил Армалинский - Правота желаний (сборник)
То есть Триеру уже не понадобилось нанимать дублёров для ебли, а всё делалось компьютерно, что должно ознаменовать прогресс в науке, технике и нравственности.
Есть актёры, которые отказываются от дублёров, и все опасные трюки исполняют сами. Очевидно, что ебля воспринимается актёрами, не только как опасный трюк, но и как смертельный. Смертельный для их карьеры. Любому понятно, что актёры отшатываются от боли и страданий – пойти на отрезание клитора ради полного вхождения в роль – это чистой воды безумие, но почему они с таким же неприятием относятся к совокуплению? – Оно же, чёрт подери, приятное!
Есть фильмы, в которых актёры блюют, мочатся, пердят – это ещё допустимо для их карьеры, а вот самим без дублёров показывать свои личные половые органы – это та граница, которая является Рубиконом допустимого. Есть порноактёры, которые хотят стать приличными актёрами, чтобы никогда больше не показывать свои пизды и хуи на экране. Но путь для них пока заказан, и прежде всего потому, что они плохие актёры. Однако, мне неизвестно и было бы интересно узнать, были ли хорошие драматические актёры, которые ушли в порнографию.
Как бы там ни было, но ебля считается позорной, недостойной истинного художника, актёра да и любого известного в обществе человека. Ебля на экране – это порнография, а участие в порнографическом фильме мораль считает недостойной приличного человека.
Занимаясь еблей, актёры перестали бы быть актёрами, а стали бы обыкновенной ебущейся парой. Вид их гениталий сравнял бы их с миром людей, тогда как они хотят быть над людьми, изображая жизнь, но не живя ею.
Смерть и оргазм – это то, что нельзя слицедеить – они уничтожают актёрство: смерть – навсегда, оргазм – временно. Они – это чистая реальность, а мир искусства в остервенении отгораживается от реальности частоколом мечты и гонит от себя всё, что опасно для искусства и, прежде всего, зрительные образы половых органов и их совокуплений. Вот почему знаменитые актёры тщательно прячут и боятся показать собственные, ибо вместе с их половыми органами, искусство выгонит и их самих.
Lars von Trier нагородил две тянущиеся жевательной резинкой серии собственных сексуальных фантазий, нашпиговав их якобы философским подтекстом. Философию Триер вкладывает в уста нимфоманки, и не дай бог поверить, что это философия женщины, ибо это мысли вовсе не женщины, а самого Триера, написавшего сценарий. Поэтому неудивительно, что он, известный психопат и депрессант, навешивает на нимфоманку ненависть к себе и угрюмое чувство вины за её жажду ебли.
По убеждению Триера, счастливой нимфоманка быть не может. Что, разумеется – обыкновенная и назойливая чепуха.
К слову сказать, если мужчина в художественном произведении берёт на себя смелость говорить от имени женщины в первом лице, то это ни что иное как его припадок транссексуальности. И это не придаёт достоверности его посягательствам на внутренний мир женщины.
Несомненно, этот фильм производит грандиозное впечатление на тинэйджеров, монашек и монахов, и прочих, чей сексуальный опыт исчерпывается полным отсутствием или парой партнёров и основан на консервативном воспитании.
Я отношусь к иной группе зрителей, которых визуальное перечисление сексуальных полуизвращений лишь смешит или клонит в сон.
Фильм Нимфоманка не документальный, в нём Триер красноречиво врёт, какой ему видится нимфоманка, а прекрасные актёры ему в этом подыгрывают. Но не сами (показа своих гениталий они боятся), а с помощью проституток и муляжей половых органов, которые взяли на себя самое интересное, оставив знаменитых актёров как бы ни при чём, позволив им спрятаться от разящей порнографии в безопасном искусстве.
Сюжет фильма прост как простак: мужчина лет шестидесяти натыкается в пустынной дождливой улице на лежащую избитую женщину. Он её берёт домой отхаживать, а та, придя в себя, рассказывает ему о своей ебливой жизни с самого детства до нынешнего дня. Эпизоды перемежаются глубокомысленными разговорами с мужчиной, который оказывается книжником и девственником-асексуалом. Когда же в самом конце фильма нимфоманка решает покончить с сексом как с классом, а приютивший её мужик, распалённый её россказнями, решает похерить свою девственность с помощью нимфоманки, она, уже ступившая на путь асексуальности, убивает своего нового друга.
Как видите, сюжет – заебись.
Одна из главных мыслей Триера состоит в том, что нимфоманка не может быть хорошей матерью. Эта карающая женщин философия тянется из его фильма Antichrist, в котором маленький мальчик разбивается насмерть, упав из окна, в то время как мать в соседней комнате увлеклась еблей с мужем. А в этом фильме нимфоманка-мать оставляет маленького сына ночью одного в квартире, устремляясь, нет, не ебаться, а быть избитой наёмным садистом. На этот раз маленький мальчик не прыгает в окно, а лишь стоит зимней снежной ночью на балконе, пока его не спасает вовремя явившийся из отлучки отец.
Зритель, извольте сделать вывод, что нимфоманка – это бяка. Да и она сама себя такой считает.
Такой основополагающий вывод подминает под себя все остальные мелкие выводочки из прочих эпизодов.
Остановлюсь я лишь на эпизодах особо трогательных. Асексуальный мужик стал рассказывать избитой нимфоманке о полифонии из трёх голосов. Разумеется, полифонию без всяких усилий привязали к ебле. А привязка может быть только одна, когда бабу ебут трое ОДНОВРЕМЕННО, ибо полифония – это одновременное исполнение нескольких музыкальных тем. Однако нимфоманка, испечённая Триером, занимается только последовательным использованием мужчин – штук по десять в день. Один ебёт, и уходит, затем краткий перерывчик и в дверь стучится следующий с цветами и хуем наперевес. Где же, спрашивается, самый эффективный метод для нимфоманки – конечно же, длящийся gang bang?
Тем не менее из всех сексуальных эскапад, продемонстрированных в фильме для удовлетворения нимфоманки, упущен этот – самый главный метод. Единственный проблеск «одновременности» мелькает, и то неумышленно, а в качестве сюрприза. Нимфоманка возжелала чёрного кобла, который не говорил по-английски, чтобы только ебал, а не разговаривал. Но тот привёл своего родственничка с таким же внушительным чёрным хуем. Однако этим сюрпризом нимфоманка так и не воспользовалась. Два чёрных кобла, стоя голыми с раздетой нимфоманкой рядом на кровати, стали спорить друг с другом, кто в какую дырку будет её ебать (два буридановых осла[104]) – изящный ход действия, придуманный хитрожопым Триером спор, – и вместо того, чтобы мирно меняться дырками, наслаждаясь то той то этой, коблы устроили такой гвалт, что даже не заметили (ещё одна дурацкая сценарная выдумка) как разочарованная спором нимфоманка оделась и ушла, оставив их продолжать свои препирательства. Причём чёрные коблы даже не заметили, что нимфоманка ушла и продолжают спорить о предпочтении той или другой дырки, когда все они уже безвозвратно исчезли.
Вся эта дурь накручена вместо того, чтобы сделать акцент именно на множественных одновременных партнёрах – панацее для нимфоманки: Триер трусливо от этого ушёл, вполне возможно, самодовольно полагая, что ушёл с юмором. И это при том, что нимфоманка в течение фильма не раз восклицает свою мантру: Fill all my holes! (Заполни все мои дырки!), что возможно только тремя мужчинами, ублажающими одновременно. То есть Триер этого вожделеет и в то же время почему-то боится, заставляя нимфоманку уйти от двух хуёв, как застеснявшуюся девушку.
Отсутствие этого радикального исцеления нимфоманки Триер старательно заменяет её систематическим избиением молоденьким садистом, до которого она становится падка. Там и плети, и кулак с кастетом и без, причём удары ими многократно и продолжительно смакуются. Вот они – истинные сексуальные предпочтения Триера, которые он хочет присобачить к святому образу нимфоманки.
А ведь нимфоманка – это святая женщина, удовлетворяющая огромное количество мужчин бесплатно и с наслаждением, мало заботясь как о внешности счастливцев, так и о понятия вины и греха.
В фильме можно найти только одну истинно поэтическую, высокохудожественную гиперболу: переспав с сотнями или даже с тысячами мужчин, нимфоманка ни разу не подхватила венерическую болезнь. Одно это можно, несмотря на финальное убийство, посчитать в фильме за happy end [105].
Секс на рассвете[106]
Доисторические истоки современной сексуальности
Sex at Dawn. The Prehistoric Origin of Modern Sexuality by Christopher Ryan and CacildaJetha. HarperCollins Publishers,
New York. 2010. 400 p. ISBN 978-0-06-170780-3
Эта книга вовсе не о ебле по утрам, как уточняет подзаголовок. Эта книга о том, как наши подавляемые сексуальные мечты и чаяния, лишь иногда воплощаемые в действиях, являются не извращением, а генетическим «воспоминанием» сексуальной сладкой жизни наших дальних предков и близких родственников – человекообразных обезьян.
