Ольга Погодина-Кузмина - Адамово Яблоко

Таня вошла в кафе и сразу направилась к его столу.

– Здравствуй, – сказала она, глядя на Максима с каким-то нервным ожиданием.

Он встал и помог ей снять безобразившую ее нелепую куртку-пуховик, заказал кофе.

– Ну, как ты живешь? – спросила она. – Как ты вообще сюда попал?

Он ответил, что приехал по делам и случайно оказался в этом ресторане. Она кивнула:

– Я так и подумала. Ты теперь с ней, с этой Катей?

– Вроде того. У меня все как раньше. А ты?..

– Ну так, по-разному. Если честно, не особенно хорошо. В Москве у меня не получилось… Ты знаешь, наверное. Я теперь берусь за любую работу. У меня мама серьезно болеет.

– Чем-то помочь? Нужны деньги? – спросил он.

– Пока справляюсь. Может, если будет совсем туго. – Она посмотрела в окно и заметила: – Какая-то сегодня ненормальная луна. Все как с ума посходили.

Еще какое-то время они молча допивали кофе, потом Таня надела шарф.

– Я тогда пойду… уже поздно… а мне тут довольно далеко. Была рада тебя увидеть.

Испугавшись, что она в самом деле уйдет, Максим подался вперед, взял ее за обе руки, стиснул их и заговорил тихо и быстро:

– Что мы делаем? Я приехал, чтобы найти тебя. Я не знаю, как все вернуть, но это единственное, чего я хочу.

Не отнимая рук, она закрыла глаза и сидела так несколько секунд, словно собираясь с мыслями. Затем из-под ее накрашенных ресниц потекли слезы.

Потерянный, Максим начал отыскивать по карманам несуществующий, конечно, платок. Затем догадался взять с соседнего стола салфетки, повторяя:

– Не надо, прошу тебя, не надо. Все же хорошо, все будет хорошо.

– Я так устала, Максим. Господи, если бы ты знал, как я устала, – вздохнула она словно с облегчением и начала вытирать лицо.

Кафетерий закрывался. Барменша и охранник пытались выставить из зала компанию подгулявших работяг, упрямо не желавших заканчивать банкет. Таня виновато взглянула на Максима.

– Я так скучала по тебе все время… Хотела позвонить, написать… но думала, что ты не ответишь. Я только сейчас понимаю, как мне было хорошо с тобой. Хочешь, пойдем ко мне? Я тебя с мамой познакомлю.

Он уточнил:

– С мамой? То есть сразу все серьезно?

– Все очень серьезно, – кивнула она.

В ответ Максим пожал плечами и неожиданно легко согласился:

– Ну конечно, пойдем.

Глава седьмая. Нежность волков

Я думаю, что оказался в аду, Значит, я и в самом деле в аду.

В машине пахло бензином и незнакомым резким мужским одеколоном. Громко звучала музыка, блатной шансон: «Гоп-стоп, Зоя, кому давала стоя? Начальнику конвоя, не выходя из строя…» Машину вел человек с бритым затылком и со шрамами на голове; рядом с Игорем сидел такой же бритый, широкоплечий, с недобрым бычьим лицом.

Игорь почему-то подумал, что он все еще живет на Владимирской с Бяшкой и что они вляпались в какие-то неприятности, о которых постоянно предупреждал Филипп. Потом он вспомнил, что уже осень и в его жизни все хорошо, и Георгий Максимович, и завтра они должны лететь в Женеву. Но теперь он ехал с незнакомыми опасными людьми по разбитой грунтовой дороге вдоль разрушенных овощехранилищ, за которыми чернел лес.

Мысли путались, в затылке пульсировала боль. Подняв руку, он ощупал голову и увидел на пальцах сукровицу и засохшую коричневую грязь. Бритый бугай равнодушно следил за его движениями.

Смутно, словно сквозь похмелье, Игорь начал припоминать, что по дороге с курсов заехал в супермаркет, потом припарковался во дворе, вынул пакет с покупками из багажника, вошел в подъезд… Когда он вот-вот был готов восстановить в памяти цепочку дальнейших событий, машина остановилась у бетонного здания с узкими щелями окон.

– Приехали, – коротко обронил бритый.

– Куда? – спросил Игорь, с трудом ворочая непослушным, опухшим во рту языком.

– Завали хавальник и вылезай, – приказал тот.

Водитель тоже вышел из машины, придержал дверь. Игорь выбрался наружу. Бритый крепко взял его за руку выше локтя и повел по бетонным ступенькам к главному входу в здание.

Это был заброшенный дом культуры или спортивный комплекс – щербатая мозаика на стене изображала бегуна с олимпийским факелом. Они свернули в темный коридор, прошли через пустой тренажерный зал, напомнивший о школьных уроках физкультуры.

Чтобы не думать о причинах и вероятных последствиях происходящего, Игорь начал цепляться за мелкие подробности жизни: на ходу рассматривал пыльные маты на полу, шведскую стенку, мясистые уши бритого шофера, который бодро шагал впереди. Одновременно он почему-то сожалел о своем незаконченном чертеже, о черном котенке и еще о чем-то важном, что нужно было и никак не получалось вспомнить. Потом он услышал душистый горячий запах сауны.

Они миновали еще один коридор и действительно оказались в сауне, вернее, в предбаннике – просторном помещении, отделанном белым, местами осыпавшимся кафелем. Там за накрытым столом трое мужчин ели жареную курицу. Простыни драпировались вокруг их жилистых тел, как одеяния ангелов на старинных иконах. Увидев их, Игорь почувствовал, как сердце подскочило вверх и застучало где-то в горле – тяжело и быстро.

– Гляди, какая фея нас удостоила, – проговорил сухопарый человек лет пятидесяти, с седой щетиной на щеках, со впалой грудью и с синими от татуировок пальцами.

Другие двое молча жевали и смотрели на Игоря. Лица у них были грубые и хмурые.

– Ну что, зеленоглазый, – продолжал старик притворно-ласково. – Ходи ближе, не стесняйся. Ты как, шамать хочешь? Нет? Ну водочки-то хапанёшь?

Он разглядывал Игоря с умильной усмешкой, как домашнего зверька. Но в черных глазах под густыми бровями, ледяных, как замороженные ягоды, не было ни добродушия, ни улыбки.

– Ишь какой нежный. Вот бы заслать посылку честным босякам… Кожа аж бархат. И попа как орех, так и просится на грех, – неспешно поднявшись, он потянулся рукой к щеке Игоря. Тот отдернулся. – Небось, покушать любишь сладко, поспать подольше? Бумажки хрустящие любишь, подарочки? А работать не хочется… Так, мурзилка?

Глядя в его лицо, Игорь испытал тоскливое, больное предчувствие. Ему представилось, что он уже жил когда-то раньше, и в той прошлой его жизни уже был и этот предбанник с облупившимся кафелем, и мигающий тусклый свет дневной лампы высоко под потолком, и замороженные глаза старика – умные и злые звериные глаза с татарским разрезом.

– Вот вы сейчас в школе Маркса не проходите, – уже без усмешки продолжал тот, – а зря. Скажи-ка ему, Костян, что Ленин с Марксом про это говорят?

– Грабь награбленное, – заявил бритый шофер.

– Ну где-то так, – согласился старик. – Давай-ка, Костян, плескани ему нашего чемергесу. Может, поласковее будет с тобой.

Под недружный смех сидящих за столом бритый налил в стакан водки, поставил перед Игорем.

– За что ж нам выпить с нашей люсей? – притворно озаботился старик. – А выпьем мы за этого… не знаешь, как и назвать.

Двое за столом снова засмеялись хриплым, каркающим смехом.

– Чего их звать-то, Лёня? Сами придут… Пидор он и в Гондурасе пидор!

– Ну, значит, пей за своего пидора жирного, – вкрадчиво потребовал старик. – Чтобы он уяснил себе, как не надо быть паскудой и кидать людей. И чтоб эта харкотина свое плоскожопие подняла рывком и сделала, что ему скажут. Бодро и без фокусов. Ну, глотай, чего мнешься? Водка сладкая – лекарственная вещь.

Отступив назад, Игорь мотнул головой, показывая, что не будет пить. Старик перевел взгляд на бритого шофера.

– А что, пацан глухонемой по жизни? Или слабослышащий?

– Вроде нет, – пожал плечами тот. – Ехать с нами не хотел. Уговаривать пришлось.

– Значит, сильно гордый? Не уважает компанию? Еще не понял, что попал в финал без конкурса?

Расхрабрившись от отчаяния и страха, Игорь заявил:

– Если вы меня хоть тронете, Измайлов вам такое харакири устроит!.. Вас же все равно найдут! У него в фирме работают люди из спецслужб!

Отвернувшись от него, старик налил себе водки и выпил. Поморщился.

– Кошмары… По-моему, пацан не догоняет, а, Юрец? Он думает, мы тут для хохмы собрались. Что мы тут клоуны… Пропишите-ка ему лекарство какое-нибудь. Водные процедуры.

Повинуясь приказу, бритые парни подхватили Игоря под мышки, протащили по мокрому кафелю и спихнули в глубокий и узкий, как колодец, бассейн с ледяной водой. Он ушел под воду на глубину своего роста и хотел выплыть, оттолкнувшись от дна, но наверху кто-то пнул его ногой по голове, продолжая бить снова и снова, не давая вдохнуть воздуха. Казалось, что это продолжается мучительно долго. В последней попытке спастись, Игорь поднырнул под топчущие его сверху ноги, и ему наконец позволили выплыть у бортика, дали откашляться и отдышаться. Шофер даже подал ему руку, но, когда Игорь поднялся на ступеньку железной лесенки, пинком в грудь столкнул его обратно.

Все же как-то выбравшись из бассейна, Игорь привалился спиной к стене, решив, что если бритые еще приблизятся, он схватит скамейку и будет отбиваться. Он кашлял и дрожал, вода текла с него ручьем. Происходящее слишком напоминало нелепый сон, но Игорь знал, что не спит. В школе, на уроках ОБЖ, их учили, что, оказавшись в заложниках, нужно всеми силами стараться сохранять спокойствие. Но сделать это не получалось. Все его тело сковывал страх.