Сергей Семипядный - маленькие и неприметные-3
Но в отношения директора и секретаря вмешался Василий Александрович. Попросив Бояркину остаться, он велел всем сотрудникам салона занять свои рабочие места, а Жене, Никите и Сёме пройти в приёмную. Необходимые распоряжения он отдал и своим спутникам. Оперативно-следственная машина завертелась.
Завертелась, повертелась с часик, а потом начала пробуксовывать. Пробуксовывать в том смысле, что никто не мог сказать, куда исчезли чётки. Обыск также ничего не дал.
Было, однако, установлено, что пропавшие чётки, по всей видимости, в полной мере идентичны чёткам Козюкова – описания их, сделанные как Бояркиной и её подчинёнными, так и козюковцами совпали.
***
Мышенков замороженно сидел в своём кабинете и ждал. Ему дано время на то, чтобы подумать, поразмыслить и что-нибудь сообразить. Но что тут придумаешь? Он сейчас как белогвардейский генерал эпохи гражданской войны, проигравший последнюю в своей жизни битву, которому ничего не остаётся иного, как только лишь написать прощальное письмо жене и детям, а затем пустить себе пулю в висок.
Однако тем генералам было проще. Во-первых, у них было огнестрельное оружие. Во-вторых… Да, им, суровым и гордым генералам, вероятно, не так сильно хотелось жить, как хочется жить и долго-долго не умирать ему, Льву Николаевичу Мышенкову.
И действительно, что за жизнь тогда была! Холод, голод, разруха! Ни телевизора, ни радио, ни компьютера, а удобства зачастую – во дворе!
Мышенков выскочил из-за стола. Нет, надо что-то делать, что-то предпринимать! Необходимо извернуться и вывернуться! Чётки нашли в его кабинете. Но где! На полу! Они валялись на полу. Почему? Их кто-то выронил. А кто? Да неизвестно. Ему, по крайней мере, это неизвестно. Может, Марина Григорьевна и выронила, когда тут зверствовала. Или кто-то другой, из миротворцев, например.
И Мышенков принял решение. Он будет утверждать, что они появились тут, в его кабинете, именно после той их ссоры с мордобоем. А раньше их не было, и быть не могло.
Откуда он это знает? Да хотя бы потому, например, что как раз перед нападением на него Бояркиной он уронил свою паркеровскую ручку и вынужден был весь пол облазить, чтобы её отыскать. И не было там никаких посторонних предметов! Уж чётки-то он бы заметил. Два глаза плюс две линзы всё-таки.
Вошёл Василий Александрович. Мужик мужиком. Ему бы не пиджак с галстуком, которые на нём словно на корове седло, а косоворотку с пояском или, на худой конец, робу сталевара. Однако – власть. Мышенков вежливо улыбнулся и чуть-чуть приподнялся в кресле.
– Прошу располагаться, где вам будет удобно.
Василий Александрович, усевшись в кресло напротив Мышенкова и бросив на стол чёрную папку, некоторое время смотрел на Льва Николаевича молча, затем развёл руками в стороны и произнёс:
– Ну-с, я вас слушаю.
– Простите, не понял, вы задали какой-то вопрос? – живо откликнулся Мышенков.
– Да, о всё тех же чётках.
– Но я не знаю, куда они подевались! Так что прошу прощения.
– Откуда они взялись? Это-то, надеюсь, вам известно?
Мышенков сделал недоумённое лицо и пожал плечами.
– Должен, к сожалению, вас разочаровать, Василий Александрович, мне и это не известно.
– Как? – удивился Василий Александрович. – Вы, как мне тут рассказали, подарили их Марине Григорьевне. Разве не так?
– Увы, – вздохнул Мышенков, – это заблуждение. Марине Григорьевне я их не дарил. И я не мог этого сделать по той простой причине, что они мне не принадлежат и никогда не принадлежали.
– Но ведь имеются же свидетели, в присутствии которых это, так сказать, и имело место быть!
Лев Николаевич снисходительно улыбнулся.
– Василий Александрович, должен повторить, что это глубочайшее заблуждение. Я впервые увидел те несчастные чётки в ту минуту, когда на них обратил внимание кто-то из наших сотрудников. Или сотрудниц. Если не ошибаюсь, это была Людмила Александровна. Это, как вам, наверное, уже известно, произошло в момент случившегося в нашем коллективе конфликта. Марина Григорьевна, понимаете ли, позволила себе разгневаться из-за какого-то пустяка и… В общем, она предприняла попытку воздействовать на меня физически. Я, естественно, стал уворачиваться, благо в контракте случаи рукоприкладства, к счастью, не предусмотрены. И, что тоже вполне предсказуемо, коллеги вступились за меня, они попытались остановить неправомерные действия…
Василий Александрович не вынес многословия собеседника и перебил:
– Короче говоря, Бояркина стала вас избивать, а коллеги этому воспрепятствовали. Что из этого следует?
– Да как же! Ведь после всего случившегося и была обнаружена та оригинальная вещица! Их нашли на полу!
– И?.. Что из этого следует, я не понял? – повторил Василий Александрович.
– Но это так понятно и объяснимо! Мне даже неловко пояснять! – Мышенков смущённо улыбнулся. – Кто-то обронил их.
– Кто же?
– Вот этого я, к сожалению, не видел. И не мудрено, Василий Александрович, ведь я был в те страшные мгновения в таком состоянии, которое, если говорить искренне…
– Почему же все утверждают, что это именно ваши чётки, что это именно вы их подарили Марине Григорьевне? – с недоверием в голосе проговорил Василий Александрович.
– Да что вы! – всплеснул руками Лев Николаевич. – Какие подарки? Я был в таком состоянии! Бог с вами, Василий Александрович! Да и будучи подвергнут незаконным репрессиям, я и помыслить не мог о подношении подарков. В результате тех неприятных событий случился беспорядок, в связи с чем, возможно, у кого-то и создалось впечатление, что эта вещь – атрибут моего кабинета. Однако это, уверяю вас, не так! Эта вещица появилась там именно в момент той заварушки!
– И не раньше?
– Ну-у-у, – нахмурившись, протянул Мышенков, – нет же, Василий Александрович. Это полностью и совершенно исключено. Между прочим, как раз перед тем, как Марина Григорьевна позволила себе столь экспрессивно ворваться ко мне, я уронил авторучку. И очень долго, обратите внимание, её искал. Я облазил весь кабинет, обследовал исключительно каждый сантиметр пола, пока отыскал своего «паркера». И где бы, вы думали, я нашёл её?
– Где? – холодно произнёс собеседник.
– Да у самых дверей! Вон там, слева, за ножкой шкафа. Я и помыслить не мог, что она способна вот отсюда и – туда!
– А где были найдены чётки?
– Ой, этого я не знаю. Лучше спросить у того, кто их нашёл, Василий Александрович. Где-то в этом вот районе, то есть где и происходили те неприятные события.
Воцарилось молчание. Василий Александрович и Мышенков сидели и глядели друг на друга. Лев Николаевич смотрел на Василия Александровича честным и открытым взглядом, Василий Александрович – хмуро, исподлобья.
– Что ж, хорошо, – сказал после паузы Василий Александрович. – Сейчас запишем ваши объяснения и будем разбираться дальше. – И он пододвинул к себе чёрную папочку.
Спустя четверть часа, когда с формальностями было покончено, Василий Александрович, покидая уютное кресло, с сожалением в голосе проговорил:
– Боюсь, однако, не всем ваши утверждения, Лев Николаевич, покажутся убедительными.
– Не всем? Разве не вы ведёте это дело, Василий Александрович? – слегка встревожился Мышенков.
– Ну, во-первых, не я один. Хотя и я, если говорить откровенно, не склонен вам доверять безоговорочно. И потом, они же ведут, как вы, очевидно, заметили, и самостоятельное расследование.
– Кто?
Василий Александрович движением головы указал на дверь.
– Да вот они, сегодняшние гастролёры с пистолетом. Хотя пистолет мы изъяли, конечно, но, как вы понимаете… – И Василий Александрович окинул Мышенкова сочувственным взглядом.
– Вы полагаете, что… – Лев Николаевич растерянно замолчал.
– Возможно, они захотят вам задать несколько вопросов, – пояснил Василий Александрович.
– Но почему? Как же тайна следствия? – Мышенков также поднялся на ноги и выбежал из-за стола.
– Вчерашняя тайна сегодня уже не тайна, сегодняшняя тайна завтра уже не тайна, – направляясь к двери, беспомощно развёл руками Василий Александрович. – Так что…
Когда дверь за посетителем закрылась, Мышенкову стало по-настоящему страшно. А ну как сейчас войдут эти трое, которые ничуть, судя по всему, не лучше тех, что убили их начальника, да и начнут задавать вопросы, предварительно надев ему на голову целлофановый пакет? Так что же делать-то? Рассказать всю правду?
А если им покажется мало? Скажут, что это не вся правда, по их мнению, и… И что тогда? Снова пакет на голову, пока не задохнётся, что с его-то слабыми лёгкими может случиться непредсказуемо рано?
Словно волк, впервые угодивший в клетку, он метался по кабинету и не находил себе места, а в голове его бились мысли, причиняя едва ли не физическую боль. Необходимо искать и найти выход!
Неожиданно взгляд его наткнулся на дверь. Да, надо срочно сматываться отсюда, чтобы хотя бы временно снять остроту проблемы! И не ночевать сегодня дома. А к завтрашнему утру попытаться что-нибудь придумать.
