МихайлоВ - Депортация

– Как ты понимаешь, Никанор, – Эн Бэ тяжело взглянул на Ника, – в Антарктиде случайных прохожих не бывает. И неслучайных практически тоже. Представь себе прохожего на Марсе. Это был, что называется, подарочек похлеще НЛО. Наши охренительно-офонарительные рожи ты можешь себе представить. Это действительно было какое-то запредельное событие. Самое интересное, что человек, которого мы нашли, был, как бы тебе сказать, какой-то слишком чужой, слишком не наш. Отличался поведением, манерами, одеждой от всех людей, которых я когда-либо встречал. В том числе, иностранцев. С другой стороны, ничего инопланетного в нём не было. Человек как человек, вполне земной. Но всё, что было на нём и с ним – одежда, личные вещи – неуловимо отличалось от наших. Вроде бы всё то же, да не то. Такое впечатление, что всё делалось в изоляции от остального мира, и самого человека долго не было в суете современной цивилизации. По типажу он был, как сказали бы расоведы, истинный ариец. Находился в болезненном, в основном бессознательном, состоянии, периодически впадая в бред. В один из таких моментов мы услышали обрывки странной истории о каком-то городе-государстве, где было восстание, и восставшие захватили власть, свергнув правительство. Оказалось, пришелец отлично шпрехает на немецком. Но куски его фраз, можно было лишь приблизительно соединить в общую картину.

Каждый, однако, составил своё мнение об услышанном. Эта информация и попала потом на Большую землю в разных вариациях. О каком государстве говорил пришелец и где оно находится, никто так и не понял.

– А что с нежданным гостем произошло? КГБ спецрейсом к себе загрёб?

– Да нет, не успел. Наш «снежный человек» исчез. Мы даже не увидели его полностью пришедшим в себя. Однажды наш врач просто не обнаружил его на месте. Но самое интересное – до нас дошли слухи, что некие ариеподобные германоговорящие и испуганные единичные пришельцы были обнаружены и вблизи других, но уже несоветских научно-исследовательских станций Антарктиды. Это был какой-то немассовый исход неизвестных людей, которые выползали изо льдов и недр белого континента, как тараканы из протравленного буфета. Удалось ли кого-то из них доставить потом на большую землю и выяснить, кто же они такие, мне неизвестно. Как я понял, это событие представители других баз, возможно, получили указание замять, потому что, возвратившись в Союз, я не обнаружил никаких официальных упоминаний о похожих случаях на базах Антарктики.

Да, и вот ещё, – Эн Бэ открыл кожаный портфель и положил перед Никанором канцелярскую папку советского образца, – почитайте, что в ней! Мне она ни к чему, а вам эта информация может пригодиться. Папку забыл мой коллега по антарктической станции, когда возвращался на Большую землю. До нашей станции ему довелось поработать ещё на одной, где он вёл что-то вроде дневника.

Расставшись с Эн Бэ, Никанор отправился в парк. Присев на скамейку, он открыл переданную ему потрёпанную папку. В ней лежала тетрадь четвёртого формата в картонном переплёте. Ник с интересом заглянул в неё, открыв с конца – на предпоследней странице. «День восьмой» – было написано вверху… «Вышли к гряде скал. Скалы стоят как посадка, даже, скорее, как небольшой каменный лесок в антарктическом оазисе. Это место как будто подогревается чем-то снизу. Странное, свободное от снега огромное пятно оазиса выглядит кляксой на бумаге, аномально выбиваясь из матово-белого совершенства окружающих снегов и льдов. Скалы массивные, стоят близко друг к дугу, но между ними можно пройти. Сейчас мы устроили привал – перед тем как зайти туда и начать исследование… Допишу вечером, когда устроимся на ночлег».

Ник перевернул страницу, с интересом продолжая читать.

«Заходя в скалы, не ожидали найти ничего примечательного – скудную растительность вроде мха, возможно какие-то гейзеры… Но очень ошибались. Сегодня мы наткнулись на сенсацию, на абсурд, которого никак не должно было здесь быть. Мы обнаружили нечто, созданное, по всей видимости, человеком. Пишу дневник, а у меня дрожат руки: когда мы углубились в скалы, через некоторое время вышли на обширную площадь с широкой полосой, уложенной аэродромными плитами. Поскольку почва в оазисе прогрета, плиты были свободны от снега и увидели мы их сразу. Прошли вдоль полосы несколько сотен метров и подошли к громадной скале, от которой полоса шла. На скале угадывались контуры ворот из скалы или в скалу, но как они открываются – загадка. Контуры выглядят просто как гравировка, как рисунок на скале, настолько чётко всё подогнано. Плиты заходят прямо под скальную глыбу».

Далее тетрадные страницы были вырваны и клочки бумаги торчали из-под скоб, скрепляющих тетрадь. Никанор перелистал её к началу. Там сотрудник научной станции описывал дни подготовки к экспедиции внутрь континента и первые дни похода. Ник задумался. Всё было весьма интригующе, но главное – он держал в руках не распечатку из Интернета, не научно-популярный журнал, не доклад из третьих рук, а реальный первоисточник, оригинал с места действия. И кстати, почему из тетради вырваны листы?

Ник спрятал тетрадь обратно в папку и засунул её в рюкзачок, решив, что подробнее изучит рукопись дома.

«Хонда» летела по трассе, и Никанор, как обычно, жадно ловил в дороге ощущение безграничной свободы. Вдруг вдалеке на обочине он увидел какую-то потасовку. Никанор замедлил скорость, но совсем останавливаться не стал. Присматриваясь, он проезжал рядом с группой суетящихся людей, и ему показалось, что среди них мелькнула девушка: вдруг нужна помощь… Неожиданно из толкучки в Никанора полетели какие-то мелкие блестящие предметы. В следующую секунду мотоцикл под Ником швырнуло в сторону.

Сознание на мгновение возвратилось к Никанору от сильных ударов по туловищу. Открыв глаза, он увидел нескольких парней, активно работающих ногами. Его открыто «носковали». Подняться не было никакой возможности. «Хонда» валялась в нескольких метрах от него. Через несколько мгновений сознание Ника опять заволокло пеленой, и он отключился.

Небо. Глубокое прозрачное небо показалось сквозь туман бессознания. Рядом с Ником на корточках сидел крепкий красномордый дядька и шлёпал его по щекам, освободив от мотошлема. Вид на трассу загораживала длинная фура. По-видимому, дядька был дальнобойщик.

– Ты как, парень? – спросил он очнувшегося Никанора.

– Комси комса, – почему-то проговорил Ник по-французски и попытался пошевелиться.

– Не понял? – переспросил дальнобойщик.

– Так себе, – автоматически перевёл Никанор.

К ним подошёл второй водитель и протянул Нику баклажку с минералкой:

– На, хлебни!

Ник жадно сделал несколько глотков.

– Мерси! – сказал и подумал: «А что это меня на французский вдруг потянуло?»

– Ты чё – иностранец? – спросил один.

– Да нет, мужики, просто переклинило.

– А-а, бывает, – ответили в унисон напарники. – А что это у тебя за пазухой торчит? – Один водитель указывал на какую-то бумажку.

Никанор с удивлением нащупал за пазухой клочок бумаги. Вытащив, прочёл: «Не суй своё рыло, куда не надо». Внизу вместо подписи была пририсована свастика.

– Что с тобой произошло? Как ты с трассы съехал? – интересовались водилы.

– Вы думаете, я помню? Хорошо хоть голова в шлеме была.

– А сам-то, в принципе, цел: рёбра, ноги, руки?

– Ну как сказать, вроде ничего не сломано. – Ник привстал и попробовал двигаться. Тело сильно ныло, но функционировало. Он обрадовался. Потом подобрал лежащий рядом рюкзачок и понял, что папки от Эн Бэ в нём нет.

Измятую «Хонду» забросили внутрь фуры (дальнобойщики возвращались откуда-то пустые), Ника забрали в кабину, и мощный аппарат двинулся по трассе.

Никанор вернулся в родной город, вооруженный новой сногсшибательной информацией. И хотя его бока болели, а повреждённую «Хонду» пришлось отправить в ремонт, он понимал, что съездил не зря. Питерец Ганс оказал им неоценимую услугу.

Город встречал приятной погодой и заждавшимися друзьями. Лиза, собрала и отчасти систематизировала уйму полученной из разных источников информации по нужной теме. Мигель позволил себе романтический уик-энд с Даниэллой, забыв на два дня о начатой авантюре. Так или иначе, но сейчас команда собралась на «конспиративной» квартире скульптора и бурно обсуждала происходящие события.

Лиза без пауз, как истый энтузиаст темы, сразу с головой погрузила компаньонов во льды шестого континента. Антарктида оказалась вовсе не такой уж пустынной, как виделась со стороны. Пингвины, айсберги и полярные станции были лишь броскими туристическими ориентирами. На самом деле заснеженный континент был куда интереснее, с ним оказалась связана масса загадочных историй и событий. Белое безмолвие жило полнокровной жизнью, не слишком заметной для окружающей цивилизации, занятой своими проблемами. Во всяком случае, она была гораздо интенсивнее, чем можно было предположить.