Андрей Анисимов - Алый чиж (сборник)

На экране продолжала паясничать крыса. Видеоклип закончился тем, что крысу заглотил удав. Хомяк вздрогнул. Зрелище перебило мысли и расстроило его. Подумалось: черт знает до чего дошли звери, создают себе острые ощущения! Их бы на мое место, за прилавок. Там острые ощущения каждый день…

Хомяк выключил видеомагнитофон. Итак, позавтракал… попробовал он восстановить ход мысли. Потом, что было потом?.. Конечно, потом он зашел на работу. Там, как всегда, продавцы продавали, а покупатели покупали. Была какая-то мелочь. Но Хомяк эту мелочь никак не мог обострить в памяти. Он с трудом прошел через торговый зал, распихивая недовольных животных. Животных было гораздо больше, чем в обычный день. Зверюушки грызлись, отпихивая друг друга от прилавка. Кто посильнее, зубами и когтями очищал себе путь. Хомяк тогда подумал: «слава Богу, что у меня бакалейный магазин и сюда не ходят хищники. А будь здесь мясной отдел»!

Он все вспомнил: в магазине создалась очередь потому, что привезли гречку. Половина гречки была левой, а он оставил кассу в магазине. Если утром ревизия, а касса вдвое больше, чем положено по накладной… Шерстка хомяка встала дыбом, под ложечкой неприятно защемило. Он стал нервно одеваться. Последнее время в моде носить шкуры более крупных животных, и Хомяк запутался в штанинах. Чтобы успокоиться, плеснул себе в морду бокал с минеральной. Заполнил бокал более крепким напитком, залпом проглотил и выбежал из своей удобной пятикомнатной норки, забыв даже поставить ее на сигнализацию. О такси не могло быть и речи. В ночь горожане, боясь крупных хищников, на работу не выходили. Но что хищник против ревизии! Хомяк несся как угорелый. Он даже забыл о том, что общество хомяков постановило передвигаться только на задних лапах из чувства собственного достоинства. Хомяк жил недалеко от работы. В считанные минуты он был на месте. В магазине заведующему открылась страшная картина: толпы мышей растаскивали крупы по своим норкам. Касса взломана, а сторожа, кота Васьки Блохина, нигде не было. Трясущейся лапкой Хомяк набрал номер телефона. Легавые появились на месте через несколько минут. Но Хомяку эти минуты показались вечностью. Мыши попрятались, и он один в хаосе разграбленного магазина мысленно ругал себя за жадность. Жадность Хомяка заключалась в том, что на маленькую ставку он взял ночным сторожем рыжего кота. Расчет был несложен. Кошки не едят крупу и терпеть не могут мышей. След Васьки Блохина еще не простыл, поэтому легавые легко его взяли. Как водится, легавые тихо гнать не могут, а рычат, лают, поднимая большой шум. Хомяк остался в магазине с двойственным чувством: если легавые вернут выручку, там окажется больше, чем надо, если упустят, он потеряет крупную сумму.

Но оставим Хомяка с этими невеселыми мыслями и с полным основанием вернемся назад к нашему герою.

Стук в дверь становился все громче. Судириус на цыпочках приблизился и, стоя перед дверью, пропищал дрожащим голосом:

– Кто там?

И в ужасе услышал кошачий голос:

– Откройте! Спасите меня-я-я!

Судириус стал лепетать о том, что непременно заплатит за квартиру. Скоро у него выйдет поэма.

– Причем тут квартира!? – истошно вопил кот за дверью. – Откройте. Мне грозит опасность…

Вдалеке послышался собачий лай. Судириус после некоторого раздумья открыл замок, оставив дверь на цепочке. В щель моментально всунулась голова драного рыжего кота Васьки Блохина в клетчатой кепке и его лапа с чемоданчиком. Судириус в один момент очутился под письменным столом.

– Что вам от меня надо?! Я тощий худой поэт… Если вы меня скушаете, то даже не почувствуете!

Васька Блохин как можно спокойнее пытался объяснить, что такую гадость, как мыши, он отроду не ел. За ним гонятся легавые, он нуждается в убежище. Судириус задумался: «пустишь – сожрет». Лай собак становился все громче. – «Сожрет». А у Судириуса столько творческих планов. Он еще не успел закончить проблемную статью в газету «Мышиная возня». Наконец, не дожить до выхода в свет собственной поэмы…

– Пусти, как зверя прошу, – взмолился Васька Блохин.

В голосе его почувствовалась безнадежность. Эта интонация подействовала на Судириуса. Отказать в гостеприимстве в тяжелую минуту даже коту!? Поэт так поступить не может. Будь что будет. Судириус выбрался из-под стола и перед тем, как снять цепочку, все же спросил:

– А как вы сможете доказать, что не станете меня трогать?

На что Блохин резонно заметил, если он сожрет мыша, кто же скажет легавым, что кота здесь нет? И добавил:

– Клянусь шкурой матери, не сожру!

Судириус впустил кота. Тот захлопнул дверь и, прижавшись к стене, выгнул спину. Легавые были уже рядом. Судириус снова очутился под столом. Поэта бил озноб. Легавые постучали. Судириус пискнул, что никакого кота у него нет. Легавые подумали: «Не мог же кот спрятаться у мыша и не проглотить его…»

Лай собак удалялся. Васька быстро успокоился. Начал умываться и приводить себя в порядок, как делают все кошки в мире. Судириус продолжал дрожать под столом.

Васька Блохин в своем роде был личностью незаурядной. Умел нравиться, умильно щурить желтые глаза и мурлыкать под гитару. Бездомным он оставался по собственному желанию из-за любви к свободе. Несколько раз старые девы пытались оставить Василия под своим кровом для услады старости и разбавления одиночества. Ему сулили меню из филейных частей хека, и свежего фарша. Но каждый раз Васька сбегал. В сущности Блохин представлял собой нахального и веселого уголовника, какие часто вызывают симпатии в человеческих романах и фильмах. Воровал Васька между делом. Главным его призванием была страсть к прекрасному полу. Ваську за это трудно упрекать, поскольку весь род его создан для любви. Блохин не признавал сытых домашних цац. Считал их высокомерными, глупыми и ленивыми в страсти. Осторожно ходят по крышам, боясь кувыркнуться. Комплименты слушают в пол-уха. По душе Ваське Блохину подзаборные товарки. Те платили Василию взаимностью, не смущаясь родом его занятий, и любили самозабвенно. В жизни Ваське фартило далеко не всегда. Его нередко лупили, он страшно орал, вращал глазищами, но призванию не изменял. Продолжал воровать и бегать за кошками. Васька иногда устраивался на работу, но долго на одном месте никогда не задерживался. Часто для этого находились и объективные причины. Как и в этот раз. В магазине бакалейных изделий в обязанность Блохина входило ночное дежурство и охрана круп от мышей. К мышам Васька питал врожденное отвращение и даже в самые тяжелые моменты биографии в пищу не употреблял. Мышам в магазине Васька сразу заявил, что если они станут жрать крупу во всякое другое время, он против ничего не имеет. Но упаси Бог, в его дежурство. Тут Васька наобещал грызунам таких ужасов, от которых те сразу притихли и строго соблюдали договор. Все шло нормально до тех пор, пока Хомяк не оставил выручку в кассе. Блохин проведал об этом; возможно, мышки подсказали, а возможно, у него были свои каналы для подобной информации.

Вот так, случай или судьба, называйте это как хотите, свели вместе два вида животных не только разной породы (у людей национальные различия), но и старинных врагов. Судириус немного успокоился. Блохин протянул Судириусу свою страшную когтистую лапу на этот раз не с целью разодрать мыша в клочья, а поздороваться. Судириус тоже подал из-под стола трясущуюся лапку. Знакомство состоялось. Васька с удовольствием развалился в фамильном кресле Судириуса. Закурил папироску «Смерть таракана» и огляделся. Чердачок ему понравился. Сюда бы Мурку, видик с караоки… Надо заметить, чтобы не путать любимых, Васька всех кошек звал Мурками. Разговор двух животных принял светский характер…

Судириус спросил:

– Вы всегда берете чужое?

На что Васька ответил:

– Беру, поскольку сами не отдают. Да и беру, что плохо лежит. А раз лежит плохо, значит никому не нужно…

– И родители ваши тоже по этой линии? – осторожно поинтересовался Судириус.

Васька рассказал: кота-отца он и в глаза не видел, а вспомнив про маму, вдруг уронил слезу и ударил себя лапкой в грудь.

– Моя старая кошка-мать!.. Нас у нее было пятеро. Четверых сразу утопили. Хотели и меня… Но я выплыл. Моя дорогая мамочка мне последнее молоко отдавала. Ей нальют, а она – мне. Растила меня – подонка, жлоба, проходимца! Думала в настоящего зверя вырастить.

К старой кошке Блохин относился с сентиментальной нежностью, присущей многим уголовникам. Он даже изредка писал ей письма, где умалчивал о своей деятельности, прикидывался гастрольным артистом. Все это Блохин поведал Судириусу, чем сильно поэта умилил и растрогал. Судириус в свою очередь поделился с Васькой своими трудностями, главной из которых оставалась задолженность за квартиру.

– Не плачь, мышонок, – заулыбался Блохин. – Мы теперь с тобой животные состоятельные.