Анатолий Тосс - Женщина с мужчиной и снова с женщиной
– Да, я раб лампы, хоть и не Хоттабыч, – легко согласился Илюха. – Но согласись, ведь и ты не Аладдин.
– Ты прав, я не из Бухары, – признался я. – Но несмотря на это, я свободным человеком родился и не променяю ее на рабское удобство вечно докучливых звонков. Да ты сам посуди, что же это получается: любой желающий может запросто тебя достать в любую минуту, когда ему заблагорассудится?
Илюха только пожал плечами, не соглашаясь, но и не возражая.
– Ну подумай, – попросил я Илюху. – Ну как можно быть постоянно доступным для всех? Даже когда в сортире, даже когда в мыслях своих, в своих фантазиях, даже когда в ночных снах. А когда с девушкой наедине? Представь, вы уже настроились, уже все сложилось правильно, а тут звонок из кармана ее сброшенных на пол джинсов. «Да ладно, – говоришь ты девушке, – забудь». А она тебе в ответ в промежутках между тяжелыми вздохами: «А вдруг важное чего упущу», – и тут же насильственно прерывает процесс.
Я специально подобрал такой жуткий, скребущий по воображению пример. Я знал, что Илюху он всерьез прихватит за чуткую, эмоциональную на девушек душу.
– Важного, конечно, ничего не происходит, – продолжал я описывать драматическую сцену. – Это ее подруга звонит, узнать, как там у вас, все ли в порядке? Подходишь ли ты, оправдываешь ли их надежды? Впрочем, скоро вы с девушкой снова готовы – и на взгляд, и на ощупь… Казалось бы, ничего не может уже вас остановить… Но тут снова звоночек, теперь уже из твоих брюк.
– Вот это незадача, – согласился Илюха и покачал головой. Видимо, с ним происходило то, что театральные режиссеры называют «эффектом присутствия». Но я только сильнее сдавил свою сценическую хватку.
– «Не бери! Зачем тебе? Кому ты нужен?» – законно просит возбужденная девушка. Да ты и сам знаешь, что не нужно. Но внутри червяк сомнения все-таки гложет: а вдруг там что-то важное, не ждущее отлагательств? Пусть даже отлагательств сексуальных. Например, Инфанту срочная помощь понадобилась? Ему же помощь порой надобится. А у тебя чувство ответственности за Инфанта всегда было сильно развито. Даже сильнее тяги к возбужденной девушке.
– Ну, это ты уж хватанул через край, – проговорил Илюха. Но вскользь проговорил, не мешая рассказу.
– Вот ты и отодвигаешь свое желание на второй план, – продолжил я, – и страсть свою, и чувство, и девушку тоже. И стараешься невозмутимым, не выдающим волнения голосом проговорить: «Але?»
Тут я выдержал паузу, потому что подступал к запланированной развязке.
– А там, в телефоне… там совсем другая девушка. У нее, видите ли, интуиция не на шутку разыгралась, и она тут же заподозрила тебя в чем-то для себя очень обидном. Показалось ей, что ты вошел в заговор против нее. То есть такой ничем не спровоцированный приступ ревнивой паранойи с ней вдруг приключился. А тебе теперь его расхлебывать… Но как? Как тебе беседовать с параноической девушкой в присутствии другой девушки, у которой тут же не меньший приступ паранойи начинается?
Тут Илюха звучно вздохнул, проникаясь с головой в нешуточную проблему.
– Вот и расстраивается любовь. Может, не навсегда, но на данный вечер уж точно расстраивается. Ну и что хорошего в такой постоянной телефонной достаче?
– Да, так бывает иногда. Печальная ситуация, – закивал головой Илюха.
– Да и то, Б.Б., – зашел я на новый оборот, – что хорошего в том, что ты всюду доступен для абсолютно для всех? Ведь если доступен, то значит, и контролируемый ими всеми. А значит, ты и жизнью становишься контролируемый.
– Ты думаешь… – снова вздохнул Илюха и потупил глаза к асфальту.
– А моя главная задача, – пошел я на последний рукопашный штурм, – как раз в том, чтобы выйти из-под контроля жизни. Чтобы не отчитываться ей ни в чем – ни где был, ни с кем, ни почему так поздно домой вернулся. И всем другим, пусть и близким, пусть и любимым, но не отчитываться тоже. Потому что когда свободу теряешь, то и себя теряешь. А я, повторяю, свободным был рожден, от свободных родителей!
Тут я выдохнул и затормозил и закончил выступление.
– Розик, бескомпромиссный ты мой борец, – приобнял меня за плечи БелоБородов. – За что мы боремся-то с тобой? За нескольких одновременных девушек? Хотя, я согласен, это тяжелая и бескомпромиссная борьба. – Он снова похлопал меня по плечу. – Ты, впрочем, одну деталь позабыл. Там такая отключающая кнопочка на телефоне есть. Нажал на нее и отключился, и недоступен ты больше.
Я аж засмеялся от его, белобородовской, наивности.
– Ты сам нажимал на нее хоть раз? Ну, когда не в театре и не в филармонии? Она же самая опасная ловушка, эта кнопка. Ведь пойди отключи ее! А потом объясняй всю жизнь, чем был занят таким, что к телефону подходить не хотел и заблокировал его? И будут тебе потом всю жизнь не доверять, и корить, и подозревать почем зря. Не всегда, конечно, «почем зря», иногда за дело будут. Но в конце концов, мог же ты честно, без задней мысли, в филармонии сидеть, большой хор слушать?
– Я большой хор люблю, особенно в филармонии, – закивал Илюха.
Но я его от хора тут же отвлек:
– Вот и окажешься ты без вины виноватым. И пятно на тебе на всю жизнь останется, так ты с ним и состаришься, не отмывшись. Пятно и вечное подозрение, которые будут новые приступы паранойи вызывать. Нет, – замотал я головой, – если уж ты взялся быть доступным для всех, то и неси свой тяжкий крест, не проявляй слабину, не выключай мобильную связь.
– В чем-то ты прав, – согласился Илюха. – Но и оперативность иногда тоже нужна.
– Конечно, нужна, – согласился я. – И поэтому некоторые технические усовершенствования я приветствую. Например, секретарш. Или если денег на них не хватает, то автоответчик хотя бы. Проверяй сообщения периодически и хочешь – отвечай на них, а хочешь – не отвечай, твое право. Понимаешь, ты ситуацию контролируешь, а не она тебя.
– Матерый ты человечище, стариканище, – приободрил меня Илюха. – Вдумываешься ты глубоко в повседневную, бытовую нашу жизнь. Не то, что мы, которые по поверхности скользим, как клопики по воде.
Ну да ладно, на, держи мобилу, против которой ты так рьяно возмущаешься. Звони Жеке. Двигай ее к Лондыреву на «Щуку», чтоб хоть как-нибудь половой паритет у Лондырева поддержать.
И я позвонил по мобильнику на Жекин мобильник, и она подошла, и я, конечно, двинул ее к Лондыреву на «Щуку» к семи вечерним субботним часам.
Глава 4 За 147 страниц до кульминации
Там мы в семь и встретились у переднего вагона, все вчетвером, включая Инфанта и Жеку. А потом топали минут пять пешком, пока не вошли в подъезд лондыревского трехподъездного дома, пока не позвонили в его, лондыревскую, дверь. Которую он в результате и открыл.
Чей-нибудь проницательный взгляд смог бы безошибочно определить, что Мишаня Лондырев оказался удивлен нашим, в основном мужским, появлением. Он-то рассчитывал на одного Илюху с двумя-тремя паритетными девушками, а получалось совсем наоборот. Получалось, что мы еще существеннее этот паритет нарушали.
Впрочем, это чей-нибудь проницательный взгляд заметил бы… но не наш. Поэтому Лондыреву пришлось поправить интеллигентские свои очки на интеллигентской своей переносице и посторониться, пропуская нас всех, непроницательных, внутрь.
Мы зашли, достали, налили, попробовали… Потом попробовали еще и лишь потом пригляделись к сторонам.
Ну что, небольшая лондыревская квартирка состояла из двух комнат и одной маленькой кухни. Ванная с туалетом там, наверное, тоже где-то были, но нам туда пока не требовалось, поэтому утверждать не берусь.
В одну из комнат, смежную спальню, тут же прошмыгнул наш скромный Лондырев со своей новоиспеченной девушкой, оставив гостиную тем, кому она и предназначена по определению, – гостям. Что он там делал, в смежной своей спаленке? – можно было только догадываться. Но догадаться можно было легко.
Гостей мы тоже оглядели, и выяснилось, что паритет не так уж и был катастрофически подорван, как нас пугали. А значит, расслабляться было ни к чему – впереди меня ожидали беспокойные, но приятные хлопоты.
Так вот, перевели мы дыхание, осмотрелись. Жека тут же отделилась, определив подходящий для себя объект. Но перед тем как отделиться, нашептала мне на ушко вопросом:
– Вон тот, высокий, со светлыми длинными волосами, с мужественной бородкой. Ты знаешь его?
Я посмотрел на бородку. Как они ухитряются разглядеть в щетине мужественность?
Я пожал про себя плечами. Впрочем, какой я им судья?
– Думаешь, он один, без подруги? – не отставала от меня Жека.
– Какая разница? – заметил я.
– Действительно, – согласилась Жека.
– Рядом с тобой, Евгения, мужчина всегда чувствует себя не только одиноким, но и одичавшим. Ему кажется, что он когда-то давно был выброшен на океанский необитаемый остров и холодал, голодал, питался корешками, терпел лишения много лет. А еще в бессонные ночи он думал о женщинах и тосковал, тосковал… И так продолжается много лет, пока к острову не подходит яхта, красивая, белая, под парусом, но и с мотором на дизеле для пущей надежности. Там внутри, в кают-компании, бар полон напитков, столы ломятся от деликатных яств и эротические фильмы крутятся нон-стопом на широком экране. И спасается обросший, оскудевший островитянин, и ютится на яхте, и отогревается в ней, и начинает искренне дружить с экипажем. Так вот… – тут я, как и полагается, выдержал паузу, – ты, Евгения, и есть эта яхта.
