Маша Трауб - Терпкий вкус тутовника
– Да уж в этом я не сомневаюсь. Больше к тебе не приеду. Никогда. И ты мне не звони. Кстати, и Маратику Алка не нравится. Не любит он с ней играть. Так что давай расстанемся по-хорошему.
– Лиля, ну зачем ты так? Мы же с тобой столько лет друг друга знаем.
– Только вот еще что. Я, собственно, зачем приехала? На ваши шуры-муры мне наплевать. Ты должна на суде выступить. На моей стороне. Подтвердить факт измены Димы. И то, что он пьет давно. И то, что о Маратике никогда не заботился.
– Лиля, я не могу.
– Мало ли что я не могу. Ты должна. Я тебе позвоню и скажу, когда в суд надо прийти. Все, пока, подруга.
Лиля уехала. Екатерина Андреевна сидела на кухне и плакала.
– Мамочка, почему ты плачешь? Из-за Кеши? Хочешь, мы другую птичку купим? – спросила Алла.
– Нет, дочка. Я не из-за Кеши. Я плачу, потому что очень плохо поступила. Потому что глупая я. И не знаю, что делать дальше.
– Мама, не плачь. Я же у тебя есть.
– Есть, конечно.
Лиля позвонила и сказала, что суд через две недели. Бросила трубку. Екатерине Андреевне захотелось убежать, подальше. От Лили, Димочки, суда и свалившейся проблемы. Она посмотрела на телефон и стала крутить диск. Этот номер она не набирала несколько лет.
Она знала, куда можно убежать – в Орджоникидзе, к Регине. Пусть без нее здесь разбираются. Тем более летние каникулы начались. И Аллу некуда девать. А Регина что-нибудь придумает. Да и к маме на могилу надо сходить.
– Регина, привет. Это Катя. Я приезжаю. Не знаю. Еще билеты не взяла. Скоро. Позвоню. Встретишь? Хорошо, целую. Аллочка, хочешь к тете Регине поехать?
– Хочу, хочу.
Они собирали вещи, и Екатерина Андреевна рассказывала дочери: тетя Регина – ее давняя подруга. Вместе учились. Она замечательная. Очень веселая. И бабушку знала. Бабушка жила в том городе после войны, а потом в Москву вернулась. У тети Регины есть муж – дядя Володя, он рисовать и вязать умеет и Аллу научит, сын Саша, он старше Аллы на три года, и дочка Лариса, на полтора года младше. У Аллы будет подружка. Город красивый – теплый, светлый, тихий.
Когда ехали в поезде, Алла представляла себе, как их встретит красивая добрая женщина, отвезет в большой дом.
Но все оказалось не так, как она себе представляла. Их встретил высокий худой неулыбчивый мужчина – дядя Володя. Алла поверить не могла, что этот мужчина умеет вязать. Они шли к машине, дядя Володя тащил чемоданы.
– А где Регина? – спросила Екатерина Андреевна.
– Не смогла вас встретить. У нее вызов. Вечером придет.
– А дети?
– Дома. Убираются к вашему приезду. Еле заставил. Совсем обнаглели, ничего делать не хотят. Сашке лишь бы во дворе шляться. Год на тройки окончил. Оболтус. А у Лариски только шмотки в голове. Мои, вязаные, ей не нравятся. Магазинные подавай. А как Алуша выросла! А была малявка.
Они приехали в квартиру дяди Володи и тети Регины. Квартира Алле показалась меньше, чем их московская. Может быть, из-за того, что вся она была завалена вещами. Вещи, книги, грязные тарелки лежали везде: на журнальном столике, креслах, вываливались из шкафа. В коридор вышли дети – длинный, сутулый, сумрачный Сашка – копия отец. И маленькая вертлявая девочка. Лариса, догадалась Алла.
– Я же велел вам навести порядок! – закричал дядя Володя.
– Мы убирали! – закричала в ответ Лариса.
Алла потом привыкла, что в этом доме все не разговаривали, а кричали. Ей мама запрещала кричать из комнаты. Говорила: «Подойди и скажи, не кричи на весь дом». А здесь дядя Володя кричал из комнаты, Лариса отвечала ему из ванной, что-то бурчал Сашка.
– Проходите, устраивайтесь, – сказал дядя Володя.
В большой комнате, которую они называли «зала», на письменном столе стоял какой-то прибор. Рядом валялись пряжа, нитки, рисунки.
– Мама, что это? – спросила Алла.
– Это вязальная машина, – объяснил дядя Володя, – я тебе потом покажу, как она работает. Иди лучше в другую комнату. Лариса, покажи Алле свое хозяйство.
Лариса повела Аллу в детскую. Саша убежал гулять во двор.
– Как вы тут живете? – спросила Екатерина Андреевна Володю.
– Нормально. Регина работает. А я вот – вяжу. – Он показал на стол. – Больше ведь я ничего не умею делать. Прав был ее отец.
– Продаешь? Регина писала, что ты на продажу вяжешь…
– Пытаюсь. На рынке стою. Но идет плохо. Зимой еще ничего – свитера расходятся. А сейчас совсем застой. Регинка ругается. Ну, ты ее знаешь. Лишь бы поскандалить.
– Когда она придет?
– А кто ее знает? Поздно. Она сюда, по-моему, только спать приходит. А живет в своей детской комнате милиции. Ей, кстати, майора дали.
– А что родственники?
– А что родственники? Мы их не трогаем, они нас не трогают. Отец так Регинку и не простил. За то, что за меня замуж вышла. Он меня никогда не уважал. Да ты помнишь, что я тебе рассказываю. Говорил, что я семью не смогу прокормить. А я и не могу. Может, ты возьмешь в Москву мои эскизы, покажешь кому-нибудь? Или вещи возьми.
– Володь, да я никого не знаю. Я же из другой области.
– Да, я понимаю.
– Ладно, давай я пойду что-нибудь приготовлю. У вас хоть продукты есть?
– Не знаю. Кочан капусты точно есть. Слушай, а ты просто так приехала или что случилось?
– Считай, что просто так.
– Ладно.
Екатерина Андреевна собрала грязные тарелки, отправила Ларису в магазин, помыла полы, Алле дала тряпку – пыль вытереть.
Пришла Лариса с пакетом. Екатерина Андреевна борщ сварила, пирожков с капустой напекла.
Лариса крутилась на кухне, Сашка вернулся и тоже хватал с тарелки горячие пирожки.
– Господи, какое счастье, что ты приехала, – говорил дядя Володя, доедая борщ.
– Вы тут совсем, что ли, не едите? – смеялась Екатерина Андреевна. – Ладно, я поговорю с Регинкой. Совсем дом забросила.
Тетя Регина пришла со смены поздно. Все сидели за столом, осоловевшие от еды. Лариса уснула прямо на стуле. Алла тоже зевала. Регина пришла, бросила на стол целлофановый пакет.
– Я тут вам фытчинов принесла. По дороге купила.
– А мы уже поели, – сказал дядя Володя.
Алла очнулась и смотрела на тетю Регину. Она оказалась маленькой, чуть выше Аллы, безгрудой, с огромным животом, на который мятыми складками была натянута форменная юбка. Но не это оказалось самым страшным. У тети Регины полностью отсутствовали передние зубы. Такого Алла еще не видела. Тетя Регина потянулась и чмокнула Аллу в щеку. От нее странно пахло. Алла не знала чем, но чем-то неприятным. Резким, тяжелым.
Их отправили спать. Алле сказали лечь с Ларисой – валетом.
– А это как? – спросила Алла.
– Ты сюда головой, а я в другую сторону, – объяснила Лариска. – Только не пихай меня ногами.
Они легли. Алла не могла уснуть в непривычной позе, с кашей в голове от новых ощущений. Сашка спал на кровати рядом. Алла увидела его в трусах и застеснялась. Она никогда не видела взрослого мальчика в одних трусах.
– Ларис, а чем это от твоей мамы пахнет?
– А, это? Арака. Водка осетинская. Она всегда после смены ее пьет. Расслабляется.
– А что такое фытчин?
– Пирог с мясом. Мама в ларьке покупает. Терпеть его не могу.
Алла спала, и ей снилась беззубая тетя Регина.
Екатерина Андреевна и Регина сидели на кухне. Пили привезенное из Москвы вино. Регина кусала одной стороной рта пирожок с капустой. Володя ушел спать.
– Ну, что случилось? – спросила Регина.
– Ничего не случилось. С чего ты взяла?
– Ты просто так сюда не приезжаешь.
– Да там моя подруга разводится с мужем и хочет, чтобы я на суде свидетелем была.
– А ты сюда сбежала? У тебя что, с этим мужем что-то было?
– Регин, я не в твоей детской комнате милиции сижу. Хватит меня допрашивать. Давай просто поговорим. Столько лет не виделись. Лучше скажи, чего ты себе зубы не вставишь?
– В тихом омуте черти водятся. Это точно про тебя. Ты мужика, что ли, увела?
– Никого я не уводила. Просто приехала тебя повидать, на могилу к маме сходить.
– Ну-ну. Что-то не верится, что ты по мне так соскучилась. О могиле не беспокойся. Я заезжаю туда. Осенью и весной мою там, убираю.
– Спасибо тебе.
– Лучше денег дай. Шучу. Зубов нет, потому что денег нет. Моей зарплаты только на еду хватает. А Вовка больше на пряжу тратит, чем за свои кофточки выручает. Надоело, весь дом в нитках. Дизайнер хренов. Предлагал же ему мой отец: давай устрою на нормальную работу, инженером. Так нет, этот уперся. Вот сидит и вяжет теперь. А я корячусь.
– Но он же детьми занимается…
– Плохо занимается. Сашка – троечник, у Ларки вообще мозгов нет. Кстати, я тут ей путевку в пионерский лагерь взяла. Хочешь, я Алку пристрою?
– Хочу. Только мне уехать нужно будет. Мне всего две недели дали отпуска.
– Да отправлю я ее назад, не волнуйся. Здоровая деваха, доедет. Я здесь посажу, ты в Москве встретишь.
– Спасибо, Регина. А про Нину ничего не знаешь?
– Знаю. Уехала она с мужем и дочкой.
– Куда?
