Сергей Буянов - Стекло и дерево
Что касается денег жениха, принадлежавших ему лично, то доходы Любимова всего за два месяца могли перекрыть всю эту свадьбу! Рим этого не знал. Незачем научному деятелю забивать голову такими мыслями, так решил технический директор. Все должно быть справедливо. Петру пришла в голову безумная идея – организовать свадьбу так, чтобы ни один ещё год никто не смог бы переплюнуть его – свидетеля жениха! Поэтому доходы Рима пошли на шик.
Суета-маета закружила-завертела всех непосредственных участников. Ни секунды покоя! А как иначе? Приглашения разослать и то, надо время! Да ещё за два дня до свадьбы – кто так делает? Люди должны проникнуться, подготовить подарок, изменить свои планы! Пришлось в оправдание нагромождать веские причины! И на такие мелочи требовалась масса энергии, не говоря уже о делах покрупнее!
Карина Львовна буквально вся взмокла. Безжалостное солнце нещадно палило, её постоянно бросало в жар. Липутина бродила по рынку, покупая безделушки для свадебной лотереи. Деньги выделил тамада, взяв их из доли Олимпиады Самсоновны. Этого не знала несчастная Карина Львовна, но и без того чувствовала себя прескверно. Чувства закипали в ней, эмоции не находили выплеска. Карина Львовна наконец набрала всю дребедень и с полными сумками (тащить-то нечего, а тяжело!) выбралась к выходу из базара. Проходя мимо бочки с пивом, она заметила разлюбезного свата! Он, как ни в чём ни бывало, не обременённый сумками, стоял и потягивал пивко, сдувая пену!
Никола только что загрузил полный «Рафик» продуктов. Пётр решил, что так будет дешевле и лучше, доверив Любимову старшему выбрать всё по списку, но на свой вкус. Теперь Николе предстояло мчаться на общественном транспорте в другой конец города, чтобы проверить выполнение заказа – какого, он даже не помнил, всё записано в книжечке. Никола, вздохнул, ох уж этот город! Туда мотайся, сюда мотайся, а ноги-то не железные! Вот и позволил себе механизатор временную передышку и послабление.
– Любезный! – прозвучал голос сватьи прямо в ухо. – Вы чего тут делаете?
Карина Львовна решила отчитать, родственничка, как нашкодившего студента. Принародно он не посмеет дать отпор!
– А! Это ты! Тоже вся в заботах? – порадовался знакомому лицу Никола. – Да! Задали детки хлопот-то!
– Это ваше дитё задало! Бери сумки! – приказала Карина Львовна.
– Сумки? Это твои сумки?
– Наши, – шумно выдохнула Липутина. – Для вашей свадьбы куплены!
– Тобой куплены?
– Ну, а кем ещё? – всё более раздражалась Карина Львовна.
– Вот и тащи их сама!
– А мы, значит, будем стоять, пивко потягивать? Мы, стало быть, в Город вырвались?
– Это уж, дорогая, не твоё дело! – отрезал Никола, допивая до дна кружку. Он вытер губы рукавом и крякнул.
Карину Львовну всю передёрнуло.
– Чего смотришь? У каждого – своё дело, набрала своё? Иди!
– Вот вы как?
– А как иначе? – удивился Николай.
– Вы подсовываете своего крестьянского выродка, да ещё заставляете меня на вас же и работать! – кричала, не стесняясь очереди, Липутина.
– Слушай, – обратился к ней Любимов. – Ты чего, мужика сто лет не видела, что ли?
Очередь удовлетворённо захихикала. Правильный мужик, сразу понял причину!
– Да ты что? Ещё мне, – начала задыхаться Липутина.
– Точно, – убедился Никола, – не видела! Своего в гроб загнала, интеллигентишку! А тебе бы нормального мужика, а? Давай, дуй к нам в деревню, я тебя враз сосватаю!
Карина Львовна вскипела и начала испаряться!
– Да ты, да ты! – она не находила приличных слов. – И сын твой от сохи! Ладно у дочки моей ума ещё нет, а вы-то все? Вот уж точно: мозгов нет – свои не вставишь!
– Сватья, – понизил голос Любимов, – закрой рот и иди!
– Да ты просто скотина! И сын твой скотина! Из грязи, да в князи!
В других обстоятельствах, может быть, Никола и сказал бы чего, но в городе? Вероятно, тут так принято, чтобы баба, да еще чужая, надрывала глотку на весь-базар! В чужой монастырь со своим уставом не ходят, но и терпеть этого нельзя!
– Сходи, помойся! Больно уж воняет! – сказал Никола, демонстративно зажал нос и выскочил из кольца зевак.
Вдогонку доносились истерические выкрики и вопли, аппелирующие к окружающим. Карину Львовну уже не заботило, может ли кто из знакомых увидеть её в такой ярости, изрывающую словечки, напрочь не приличествующие званию доцента, претендующего на профессора. Она полностью утеряла контроль над собой и продолжала выплёвывать оскорбления, адресованные свату, давно покинувшему базарную площадь.
Ох, и выбрал себе сынок. Экая стерва! Никола сплюнул в пыльную обочину. Конечно, сыну с ней не жить, но всё-таки! Яблоко-то от яблони. Никола, зная свой характер, закончил дневные поручения, поцеловал на прощание невестку и укатил в свою деревню этим же вечером. От греха, подальше!
Никто не стал возражать. Мужчина принял решение.
– Это всё из-за мамы? – спросила у Рима Эвелина.
– Нет, совсем нет! У отца много работы. Не подрассчитал батя, надо бы чуточку позже приехать, тогда бы успел к свадьбе! А так, только и успел с тобой познакомиться.
– Грустно всё это.
– Что поделать? Такова жизнь.
– Такова моя мама! Она любого может вывести из себя!
– Хорошо, не будем об этом. Завтра у нас, как-никак, величайшее событие!
– Как скажешь, Рима. Хотя всё равно грустно, я так и не успела поговорить с твоим папой.
– У нас впереди ещё многие годы! – Рим высоко поднял голову и поглядел в необозримую даль.
– Конечно, правда! – согласилась невеста, присоединившись. Они стояли, обнявшись, и смотрели вдаль, в перспективу. Взгляды влюблённых объединились и сфокусировались.
Что они видели там?
Безоблачное небо, сказочно огромный сосуд, переполненный искрящимся счастьем. Всё – на двоих и навсегда!!!
А потом прибыл Пётр и вновь заставил всех работать: сколько ещё предстояло сделать! Помимо всего прочего, необходимо выспаться, чтобы не зевать под вальс Мендельсона и не перепутать спросонья кольца!
По обычаю невесту отвезли к маме.
Едва взглянув в её глаза, Карина Львовна уяснила, что надо оставить попытку отговорить дочь от глупого поступка. Карина Львовна промолчала весь вечер.
Бабушка изображала радость и старалась угодить внучке. Укладывая спать Линочку, она всплакнула счастливыми слезами.
64
Реабилитация. Словцо-то какое политически окрашенное. Тогда, как вокруг пальмы, ласковое солнышко, свежайший бриз. Чудная реабилитация! Но и тут политика достала Гаврилу! Вообще он, не занимался политикой как таковой, а лишь финансами отца. По-старому область, а ныне: княжество, губерния, вотчина – требовала умных управленцев, каким являлся губернаторский сын. Но только не сейчас! Он чуть не взвыл от досады, когда получил известие, что какая-то журналистка добивается аудиенции, да так настойчиво, что и отвертеться невозможно! Это не какая-нибудь там сотрудница супержёлтой газетёнки, но Лицо международного масштаба. Пренебрегать встречей с заграничной прессой, пожалуй, не стоит. В то же время, Гаврила опасался за своё здоровье: – «Никаких женщин! Ни грамма спиртного, ни единого вдоха сигаретного дыма»! – приказал оперировавший врач. Поэтому Гаврила решил пообщаться заочно – по телефону, сославшись на сильную слабость.
– Привет, Гаврила! – довольно шустро начала разговор журналистка.
Он, едва услышав голос, пожалел, что не пригласил репортёршу к себе.
– Привет, мы уже знакомы?
– Давным-давно, ты даже не представляешь себе, как давно! Гаврила насторожился, шантаж?
– Пусть так. Что нужно? – спросил он.
– А нужно очень мало. Говорят, ты умеешь быть благодарным? – бодро спросила журналистка.
– Да еще как! Слушай, а ты не подъедешь сюда, а? – наплевать на рекомендации врача. Никто ещё от бабы не умер!
– Гаврила! – игриво ответил голос. – Если ты сразу отказался по причине немощи, то теперь выздоровел?
– Я твой голос услышал и сразу опьянел! – ни грамму не соврал Гаврила.
– А ты знаешь, что женский голос очень долго не меняется?
– Что хочешь сказать? Не приедешь?
– Мне, молодой человек, уже пятьдесят пять!
– Да ты что? Тогда что от меня нужно пожилой леди?
– Пожилой леди от юного джентльмена ничего не нужно. А вот кое-кто из его сограждан немного нуждается. Скажем так, самую малость.
– А не поздно ли вам заниматься вымогательством?
– Слушай, Гаврила внимательно!
Он не понял сам, почему на него так подействовал этот голос, но прижал трубку к уху и последовал совету. Каждая реплика абонентки изменяла цвет его лица. Вначале оно краснело, пунцовело и, наконец, забагровело. Никогда в жизни Гаврила не испытывал такого стыда! К концу монолога пожилой журналистки он чувствовал себя самой неблагодарной свиньёй. Даже хотел признаться в этом престарелой репортёрше, но та быстро попрощалась и прервала связь.
Гаврила задумался. Ему представилась эдакая чопорная сухонькая старушонка в шортах с нахальным голосом и злыми глазами. Он встряхнул головой и кликнул прислугу.
