Алексей Лухминский - Мой Ванька. Том первый

– Короче, Александр Васильевич, если высказанная мной возможность вам нравится, то, пожалуйста, попытайтесь выяснить, как можно будет этого уважаемого доктора пригласить в вашу больницу.

– Александр Николаевич, обязательно! Телефон свой вы мне оставите?

– Конечно! Да и до моего отъезда в Булун мы ещё не раз увидимся.

– Александр Николаевич, я понимаю, что такие услуги стоят очень дорого… – начинает он, но я прерываю.

– Если вы про оплату, то я работал бесплатно. Я государственный врач из государственной больницы. Так я всегда говорю в Булуне.

– За это его там малохольным доктором зовут, – закладывает меня Ванька.

Попрощавшись со Скориковым, выходим на улицу.

– А сейчас мы с тобой ещё заедем к Лене и Павлу на кофе, – говорю я, когда мы садимся в машину.

– Павел пару раз заезжал к Диме с мелким ремонтом. Тоже тебе приветы передавал.

– А ты их до меня так и не донёс, – ехидничаю я.

– Так нести было далеко очень! – мне в тон отвечает Ванька.

Сидим с Ванькой на кухне у Павла. Лены нет дома, она сегодня в городе на работе. Уже рассказали про причину нашего визита в Чистые Озера.

– Да… Не повезло Василичу, – вздыхает Павел.

– Скажи, а что за человек ваш Александр Васильевич?

– Он – пахарь! Пахарь, каких мало. Вот он у нас всего три года, а нашего посёлка просто не узнать. Такое впечатление, что мужик на работе и днём, и ночью. К нему абсолютно каждый может подойти на улице со своей проблемой. Чванства нет ни грамма. Его тут очень уважать стали. Если пообещал – в лепёшку разобьётся, но сделает!

– Ну что, Ванюха… Осталось уговорить Кирилла Сергеевича.

– Боюсь, это будет самым сложным.

– А кто такой Кирилл Сергеевич? – интересуется Павел.

– Да вот, хотим отличного доктора вам в главврачи вашей больницы пригласить. Он в Булуне двадцать лет главврачом работает. На него там молятся, – поясняю я.

– Знаешь, Саша, если бы это вам удалось, то, наверное, весь район вам был бы благодарен. Задолбала уже местная медицина. У нас больницу называют предпоследней остановкой перед кладбищем.

– Собственно, я так и подумал, посетив её сегодня. Пока медсестра ходила за снимком, мы уже успели позвонок поставить на место. Честно говоря, я к такому не привык.

– Знаешь, ты ничего нового мне не открыл. Сосед там лежал, так такого понарассказывал, что волосы дыбом.

– Значит, ты правильно сказал Александру Васильевичу, чтобы дочку в понедельник оттуда забирал, – вставляет слово Ванька.

В воскресенье вместе со Скориковым входим в приёмный покой больницы. Первое, что я там вижу, это сидящий очень бледный парень. Из правого рукава на кисть руки стекает кровь. Рядом с парнем сидит, похоже, его отец. Сразу становится понятно, что у парня открытый перелом правого плеча. Я это просто вижу! Также вижу, что у парня болевой шок. И странно, что больше в приёмном покое никого нет! Где персонал?

– Извините, Александр Васильевич, – поворачиваюсь к Скорикову, – я должен хотя бы спросить, занялись парнем или нет. У него открытый перелом.

– Откуда вы знаете?

– Вижу!

Подхожу к парню.

– Вами уже занялись?

– Оформляют в город в любую больницу. Здесь сегодня нет травматолога, – грустно объясняет отец. – А как мы туда будем добираться, не знаю.

– Погодите, а почему нет травматолога? Здесь же одновременно и районный травмпункт! По крайней мере, так у вас написано.

– У нас приходящий травматолог, – отвечает мне сзади какая-то женщина в белом халате. – А сегодня он не появился.

– А вы?

– Я терапевт. Это не мой профиль. Здесь открытый перелом, нужна операция.

– Знаю. Слушайте, я могу помочь.

– Это доктор Елизов, – встревает Скориков.

– Доктор Елизов? Александр Николаевич? – удивлённо вскидывается отец парня. – Вы же на севере, в Булуне работаете.

– Я на месяц приехал в Питер. А откуда вы меня знаете?

– Так Василий, у которого вы рак нашли, – мой двоюродный брат!

– Ну как он сейчас?

– Химию после операции проходит. Спасибо вам за брата!

– Привет передавайте. Скажите, чтобы скорее в экипаж возвращался. Там его ждут.

Тётка-терапевт непонимающе хлопает глазами, переводя взгляд с меня на Васькиного брата и обратно.

– Сегодня у вас хирургическая сестра есть? – спрашиваю я её.

– Есть…

– Я сделаю операцию.

– Вы не врач нашей больницы! – протестует она.

– Да! Но я – врач! – отрезаю я.

– А кто будет нести ответственность за ваши опыты? – не сдаётся она. – Я вас не знаю!

– Я буду нести ответственность, – отец парня встаёт и делает шаг к врачу-терапевту. – Я верю доктору Елизову и могу подписать любую бумагу. Больной – мой сын.

– Вам этого достаточно? – поворачиваюсь я к ней.

– Я не знаю… – неуверенно произносит она.

– А я знаю. Готовьте операционную и пациента к операции, – ловлю себя на том, что в голосе, как всегда в таких случаях, уже появились командные нотки. – И хирургическую сестру давайте сюда.

– Сейчас, – покорно произносит тётка-терапевт и уходит.

– А вот курткой придётся пожертвовать, – предупреждаю я отца. – Надо будет разрезать рукав.

– Конечно, Александр Николаевич! Если надо – разрежем!

– Александр Васильевич, извините, но это надо сделать раньше, чем массаж Жене.

– Я и не сомневаюсь. Мы подождём. Давайте вашу куртку, я здесь посижу.

Всё так запросто у него. Будто и не начальник.

Появляется хирургическая сестра. Это женщина средних лет с усталым лицом.

– Здравствуйте, – здороваюсь я с ней. – Будьте любезны, ваше имя и отчество.

– Здравствуйте. Меня зовут Клавдия Лаврентьевна.

Неудачное сочетание имени и отчества, отмечаю я про себя. Лав… и лав… Трудно произносится.

– Клавдия Лаврентьевна, вот этого молодого человека сейчас мы с вами будем оперировать.

– А вы…

Я понимаю, что она хочет сказать, и прерываю её.

– Готовьте операционную. Сейчас я обезболю, и возьмёте пациента.

– Что вы сделаете?

– Обезболю!

У всех присутствующих озадаченный вид.

– Укол принести? – недоумённо спрашивает сестра.

– Не надо! Отойдите и не мешайте.

Приседаю на корточки перед парнем.

– Очень больно?

Молча кивает головой.

– Тебя как зовут?

– Гена, – буквально выдавливает он.

– Слушай меня внимательно, Гена, и смотри мне прямо в глаза. Дай мне свою здоровую руку.

Нахожу его взгляд и беру его левую руку.

– Так вот, Гена… С этого… момента… у тебя… твоя… правая… больная… рука… не болит… Ты… её… совсем… не чувствуешь… как будто… её у тебя… нет. С этого момента! Раз, два, три! – и обозначаю этот момент пожатием.

Некоторая пауза…

– Ой… Я не чувствую руки… – оторопело произносит Гена. – И не болит совсем!

– Всё, – обращаюсь я к Клавдии Лаврентьевне. – Забирайте его в операционную и вынимайте из одежды. Куртку придется резать. Готовьте всё. Анестезию тоже на всякий случай. Гипноз – хорошо, но может быть всякое. И халат мне!

Поворачиваюсь к аудитории. Да… Публика в шоке. Особенно Скориков и тётка-терапевт.

– Я сейчас покурю и сразу приду в операционную.

Вынимаю сигарету и собираюсь в свитере выйти на улицу.

– Александр Николаевич! Курите здесь, – тихо говорит тётка-терапевт. – Там простудитесь…

Это для меня очень важно. Она меня оценила.

Пользую Гену в операционной.

Надо сказать, Клавдия Лаврентьевна – отличная хирургическая сестра. Все мои команды выполняет быстро и чётко, а порой даже и предугадывает их. Это говорит о большом опыте.

Накладываю шов.

– Шов могла бы и я наложить, – ворчливо замечает она. – Все-таки двадцать лет в операционной простояла.

– Ну извините… Не знал… Гипс кто у вас накладывает? Я, конечно, могу и сам…

– Ещё чего не хватало! – с тихим возмущением говорит она. – Вы свою работу уже прекрасно сделали, теперь дайте и нам себя показать.

– Насколько я хорошо сделал свою работу, покажет рентген. Он сегодня у вас работает?

– Нет, только по будням. Однако поверьте, я много чего видела. Вашу работу проверять рентгеном нет смысла.

– Ну спасибо…

– Это вам спасибо. Давно мне не было так приятно работать. Вы хоть и молоды, но это ни о чём не говорит. Короче, мы с ним идём на гипс.

– Погодите. Надо гипноз снять. Гена… – ловлю его взгляд. – Гипноз придётся снять. Будет снова больно, но не так сильно, как было. С этого момента ты снова чувствуешь свою правую руку. Раз, два, три!

Щёлкаю пальцами.

– Ну как? – интересуюсь я.

– Ноет… Ну так, тянет… Но ничего. Терпеть можно.

Выхожу из операционной и спускаюсь в приёмный покой.

– Всё в порядке, – отвечаю я на вопросительный взгляд отца Гены.

– Спасибо…

По сравнению с операцией массаж Жениной спины – лёгкая прогулка. Её соседки снова молча наблюдают за мной.

– Вот, Женя… На сегодня достаточно. Давайте я вам помогу перевернуться на спину, – помогаю. – Ещё раз повторяю – лежать! Только лежать! До свидания!