Олег Бажанов - Самое лучшее случается неожиданно…
Разумный человек оглянулся бы, сложил два плюс два и сделал правильные выводы насчёт ошибочности ожиданий, но почему-то в жизни у большинства влюблённых мужчин чаще получается иначе. Наверное, нам как в детстве хочется верить в чудеса.
Прикрывая фингал под глазом букетом роз, ранним утром в понедельник я спешил на работу. В приёмной заместителя генерального директора никого не оказалось, кроме уборщицы бабы Маши, запричитавшей в голос на мой яркий синяк. Я дал пожилой женщине бумажку достоинством в сто рублей и попросил поставить букет в вазу с водой прямо на стол Орловой.
– Только, пожалуйста, не надо никому ни о чём говорить, – попросил я бабу Машу.
– Сделаю, как надо, – понимающе улыбнулась женщина в чистеньком синем техническом халате. – Иди, работай спокойно, герой!
Герой? Всё время пребывания в приёмной я очень боялся, что кто-то войдёт и увидит меня. Например, секретарша. Ещё бы – затеять такую авантюру! За Верой Сергеевной ухаживают «перцы» куда покруче нашего генерального директора! Но всё обошлось. И я, не замеченный никем, спокойно спустился на этаж ниже.
В отделе сотрудники стали приставать с расспросами – откуда такая яркая печать под глазом? Все знали, что я спиртным не злоупотребляю. Пришлось рассказать историю про спасённую на улице женщину, благоразумно опустив имена и подробности. Очень скоро интерес к этой истории, не имеющей продолжения из моих уст, угас, и все в отделе занялись своими прямыми обязанностями.
Я же сидел, как на иголках, ожидая вызова в приёмную или телефонного звонка. И ближе к обеду этот звонок раздался.
– Извините, Виктор Иванович, – произнесла Орлова в трубку своим низким, волнующим голосом, – я сегодня задержалась. Вошла в кабинет, а восхитительные розы смотрят на меня! Спасибо. Это так трогательно…
– Я рад, что они вам понравились. Как вы себя чувствуете после субботы? – я специально не называл Орлову по имени, понимая, что сейчас к нашему разговору прислушивается весь отдел.
– Всё хорошо. Спасибо вам за тот вечер. А про цветы… – В трубке возникла пауза. – Скажите, зачем вы это сделали? Впрочем, я догадываюсь. Хочу вас попросить… больше не делайте этого. Поймите меня и не обижайтесь, пожалуйста.
– Ну, почему?..
– Не нужно и всё! – Орлова положила трубку.
Чувства – как «валентинка», сделанная своими руками ко Дню всех влюблённых, – ты очень гордишься ею и бережёшь, а потом даришь человеку, которого она, как ты считаешь, сделает немножечко счастливым. Но бывает, что ты хранишь «валентинку» долго, очень долго, так и не решаясь подарить той, что лучше всех на свете. Думаешь, – она не нужна ей. Так и случаются ошибки, которые бывает трудно исправить потом.
Во взрослой жизни я почти не писал женщинам стихов. Баловался этим когда-то очень давно – ещё в юности. Теперь всё больше с клавиатуры моего компьютера выходила лирическая, но всё-таки проза. Но вечером того понедельника само собой получилось стихотворение.
Я встречаю тебя очень редкои напрасных не требую встреч,Вера, Вера – кокетка-конфетка,яркий фантик – ни съесть, ни сберечь.Очень трудно казаться спокойным,улыбаться при встрече с тобой.По каким-то случайным законамты не стала моею судьбой.
Расстояния людей разделяют.Нас с тобой разделяют года.Пусть ты рядом, но я понимаю —мы не станем близки никогда.Поздно встретил тебя, очень поздно…ты пригубишь бокал не со мной,И с другими посмотришь на звёзды.Ну, а я… Я всё спорю с судьбой.
Понимаю – встречаться не надо, —смысла нет ни тебе и ни мне,Стать нам ближе мешают преградыразнопрожитых лет, даже дней.Снова встреча… короткая встреча,но так много меняет она:Вдруг становится ласковым вечер,звёздной ночь и желанной луна.
А душе и тревожно и больно —образ твой и блаженство, и боль.Вера, Вера… ну, хватит… довольно!..Но нет сил, чтоб расстаться с тобой.И играем, как взрослые дети:взгляд ловлю – ты глаза отвела,Каждым утром спешу снова встретить…Неужели ты не поняла?
Мы с тобой очень долго знакомы,только врозь всё – друзья и дела,И тепло отдаёшь ты другому…но глаза говорят – поняла…Ты, конечно, другого достойна.Я тебя не прошу ни о чём.Помолюсь, чтоб жила ты спокойно,в этом мире грубом и злом.
Я понимал, что не смогу показать это стихотворение ей… вообще никому не смогу показать, даже друзьям, и часто перечитывал его, находясь в одиночестве.
Больше от Веры Сергеевны не было телефонных звонков. А я не мог найти повода, чтобы подняться в приёмную Орловой без вызова. Как не мог в тот наш единственный вечер в кафе прикоснуться к её такой желанной руке.
Но однажды утром, до начала рабочего времени, я всё-таки вошёл в открытую дверь кабинета Орловой и, сильно волнуясь, положил листок с написанным стихотворением на её стол. Я волновался, потому что перед этим не спал всю ночь, потому что не знал, правильно ли поступаю? Ещё потому, что на другой стороне листа было написано короткое письмо, где я обращался к Вере Сергеевне так же, как в своих мечтах – на «ты»: «Я тебя не выбирал, но так случилось – ты стала моей Музой. Знаешь, между мужчиной и женщиной не обязательно должна стоять постель. Я не буду домогаться тебя. Мне достаточно тебя видеть. Или слышать голос… прошу о встрече. Посидим где-нибудь в кафе, хочешь, в другом районе, за городом… а хочешь, поедем в другой город. Только лишь об одной встрече прошу тебя… Всё будет так, как захочешь ты. Ответь. Если нет – не могу обещать, что перестану смотреть на тебя. Но постараюсь делать это так, чтобы ты меня не видела. Впрочем, я так делаю каждое утро уже почти пять долгих лет. В. Гриднев».
Уборщица баба Маша гремела ведром в комнате отдыха Орловой, поэтому я вышел из кабинета незамеченным.
Ещё несколько дней по утрам я поджидал Веру Сергеевну у входа в офис, стараясь попасться на глаза. Но она будто не видела меня. Или делала вид, что не видит. А я мучился в догадках – прочитала ли она моё письмо? Если прочитала, почему молчит, почему избегает даже взгляда? Или я обидел её этим?
Потом я перестал приходить на работу раньше. И перестал встречать Орлову по утрам. Мне было сложно заставить себя поступать так, ведь она нужна была мне, как воздух. Но, как умудрённый жизненным опытом и книжной мудростью мужчина, я понимал, что допустил оплошность, – женщина не должна знать твоего настоящего отношения к ней, по крайней мере, женщина, которая действительно нужна тебе. Ведь это знание можно использовать как оружие, порождающее обратный эффект. Я понял, что ошибся, когда это правило сработало против меня. Тогда я решил какое-то время постараться прожить без воздуха, иногда всё-таки делая несколько судорожных вдохов, чтобы не умереть совсем – по вечерам я заходил в компьютер, открывал папку с инициалами «В. О.» и перелистывал её фотографии снова и снова.
Однажды вечером, уходя из отдела последним, я распечатал все фото Орловой на чёрно-белом принтере. Получилось неплохо – интересная девушка со страниц журнала далёких 60-х. Сложив листы с изображением Веры в один прозрачный файл, я убрал его глубоко в ящик стола под ключ.
Следующим утром, заняв своё рабочее место, я достал эти чёрно-белые снимки. С них красивая женщина смотрела на меня, как тогда в кафе – по-доброму тепло…
С тех пор каждое моё утро на работе начиналось с чёрнобелых фотографий Златовласки.
А история с уличной дракой вскоре забылась, будто и не было вовсе ни её, ни кафе, ни тёплого взгляда. Вернее, я так думал, что Орлова забыла обо всём. Но почти через шесть месяцев прямо среди рабочего дня в отдел вошла секретарша директора и положила на мой рабочий стол приглашение на празднование Дня рождения…
…И вот теперь, вернувшись из ресторана, лёжа на диване в своей комнате, я с сожалением думал о том, что Вере Орловой только тридцать лет. А мне уже сорок. Кто она, а кто я? Однозначно, я ей не нужен. Как объяснить то, что произошло сегодня между нами на празднике? Наверное, начальница решила развлечься. Успешная женщина может себе такое позволить. А мне-то зачем это всё? Поздно участвовать в интеллектуально – эротических играх, тем более, когда позиция заранее проигрышна.
Не спалось. Я поднялся, открыл дверь в спальню и, убедившись в ровном дыхании мамы, вышел на балкон. Ночная прохлада не успокоила нервы. Я вернулся в свою комнату и снова лёг на диван. Включил телевизор. Потом выключил. Зажёг настольную лампу, стоявшую на прикроватной тумбочке. Потянулся за лежащей там же книгой, перелистал страницы и с досадой положил обратно. Выключил лампу. Сон не шёл.
Я встал, тихо прошёл на кухню, открыл холодильник, достал начатую бутылку коньяка, примерившись, налил половину стакана и стал пить мелкими глотками.
