Татьяна Булатова - Ох уж эта Люся
Люся растерялась. Зато Валентина, не скрывая неодобрения, отодвинула подругу и с обидой сказала:
– «Ва-а-лю-ша», между прочим, это я!
Шарик заметался и поменял траекторию:
– Ва-а-лю-ша, дитынька, прыи-и-ихала! Як на мамку похожа! Така же толста, як вона.
Родственницы обнялись – встреча состоялась. Вскоре Петрова разглядела симпатичную физиономию, обнаженные от плеч, налитые руки, натянутое на крепкое тело платье с огромными красными розами и две колотушки-ноги с толстыми грязными пятками.
– Теть Нина, – улыбнулась женщина и потянулась к Петровой.
Люся стояла, как истукан, не зная, что делать: целоваться с незнакомыми людьми она не умела, а протянуть руку для приветствия просто не догадалась.
– Это Люся, – по-хозяйски представила подругу Валентина. – Со мной приехала поступать.
Интонация, с которой крупная Валя говорила о Петровой, отдавала некой снисходительностью и переворачивала ситуацию буквально с ног на голову. По тону Люсе слышалось, что она – сплошное недоразумение, что взять ее с собой учиться в славный город-герой Одессу – это необдуманный шаг, что нянчиться с подругой не входило в Валины обязанности и что сочувствие к очкарикам – это тяжкая ноша для любого мало-мальски понимающего жизнь человека.
К счастью, тетя Нина оказалась напрочь глуха к интонациям племянницы: Петрова в ней вызывала искреннюю жалость – худая, в очках, и коленки торчат, как руль у велосипеда.
– Ты чья? – с неподдельным интересом спросила хозяйка дома номер восемь по переулку Полярников.
– Я Петрова.
Тетя Нина вопросительно посмотрела на демонстративно отвернувшуюся племянницу. Не найдя понимания, как теннисный шарик об сетку, вновь прыгнула в Люсину сторону.
– Ты часом не сирота?
– Нет, а почему вы так решили?
– Худа больно. Шо, и мамка есть, и батька?
– Люськин отец с ними не живет, – иезуитски, как бы в сторону, обронила Валя. – А у матери своих еще трое.
– Дитынька, – засморкалась тетя Нина, – то-то я смотрю: худа, як щепка, очки по хлазьям, платье сирое…
– Какое? – изумленно переспросила Петрова, одетая в крепдешиновый сарафан синего цвета с ромашками по жеваному подолу.
– Тетя Нина, – высокомерно прокомментировала Валентина, поправляя на голове несуществующую корону, – хочет сказать, что на тебе бедное, неопрятное платье.
Люся сникла. Но милосердие чужой тетки не знало границ: шаровая молния, покрытая огромными розами, решила сделать бедную девочку счастливой и равной собственной племяннице.
– Пидэм-пидэм, – торопила она казанскую сироту, подталкивая к дому своей сросшейся с животом грудью.
Валя плелась следом, досадуя на глупую тетку и наглую Люську. Впрочем, досада не успела укрепиться. Вместо нее появилось здоровое девичье любопытство: перед Валькиными глазами материализовалась фигура из кинохроники «Мы с Трезором на дозоре».
Спиной к дому, зато мужественным лицом к гостям, под яблоней на скамейке, тоже выкрашенной в цвет синего солдатского одеяла, сидел Хозяин. Его левая рука по-барски покоилась на лохматой башке уже знакомого кобеля.
– Р-р-р-р-р, – утробно пророкотала псина, но быстро умолкла, почувствовав давление хозяйской ладони.
Валины глаза засверкали.
– Я боюсь, – нараспев, кокетливо обратилась она к сидевшему на скамейке.
– А ты не боись, – не менее кокетливо заворковал парень.
– А если укусит? – Валя вопросительно перевела взгляд на собаку.
– Тебя – не укусит.
– Всех кусает, а меня не укусит?
– Никого не кусает, потому что умный.
– Умный, не умный, а зверь.
– И я зверь. И меня боишься? – как-то трубно, с нажимом произнес собеседник.
– Тебя? – Валентина повела плечами, расправив загрустившую от тесноты бюстгальтера грудь. – Тебя? Тебя не боюсь.
Если бы тетя Нина могла почувствовать напряжение между двумя разнополыми зарядами, она со скоростью шаровой молнии выкатилась бы из дома и, невзирая на опасность, встала между ними. Но тетя Нина была занята, потому ситуация развивалась по энергетическим законам безудержной страсти.
Валентина, закруглев всеми частями тела, томно взирала вокруг, даже не фокусируя взгляд на владельце умного кобеля. Впрочем, это была, кажется, и не Валентина, а по меньшей мере Наполеон на поле закончившегося Аустерлицкого сражения. Адмирал, фельдмаршал, генералиссимус любовного фронта удовлетворенно озирал павшие к ногам жертвы неожиданно возникшей страсти. Не хватало только молний, летящих с неба!
И пес, и его хозяин плотоядно смотрели на роскошное женское тело, и над ними слагали гимны амуры всех мастей.
– Валя, – зардевшись, произнесла облаченная в одежду смертных аппетитная Венера. – А вы кто?
– Тарас.
– Ясно, тети-Нинин сын. А это Мухтар?
Пес навострил уши.
– Мухтар, – лаконично произнес парень и надавил на собачью башку еще сильнее, оттянув ко лбу безресничные веки.
Мухтар благодарно закосил глазом и пару раз шлепнул хвостом в знак согласия.
– А тетя Нина писала маме, что вы в армии.
– А я и был в армии.
– А теперь домой приехали?
– Демобилизовался, – поправил Тарас.
– Чего? – не поняла Валя.
– Демобилизовался, – повторил парень, и Мухтар очередной раз рубанул хвостом по пыльной земле. – Так и будешь там стоять? – хрипло спросил Тарас. – Давай, сестренка, присаживайся. Не бойся.
– Да я и не боюсь.
Валентина сделала еще один шаг вперед, колыхнув грудью так, что по воздуху поплыли какие-то соблазнительные волны.
Второй шаг заставил Мухтара затосковать, застесняться и отвернуться от двуногих. Третьего шага как такового не было: Тарас просто протянул руку и дернул родственницу к себе. Валентина грузно рухнула на скамейку и шаловливо хихикнула:
– Ой!
– Вот тебе и «ой».
– А вы в каком звании?
– Сержант запаса.
Вряд ли это Валечке о чем-то говорило, но на всякий случай она преисполнилась сестринской гордости и, не в силах скрывать ее дальше, придвинулась поближе. Брат тоже не был аскетом, потому восторг от встречи с родственницей удерживать при себе больше не смог и попытался максимально сократить дистанцию.
Особого труда это не составило: Валина грудь уперлась в металлический пресс сержанта запаса, отчего бывший защитник родины заметно приосанился и вытер влажные ладони о солдатские штаны со штрипками.
Тарас был у себя дома, в приезд красавицы сестры особо не верил, а потому оставался бос и до пояса гол. Да и жара, нужно отметить, другой формы одежды не предполагала.
– Поступать приехала? – соблюдал приличия новоявленный брат.
– Да, – с придыханием согласилась Валя.
– Тебе оно надо?
– Люське надо.
– Зачем? – Тарас перекинул косу девушке за спину.
– Врачом хочет стать.
– И ты хочешь? – Клешнеобразная рука сержанта запаса заскользила по сестринской спине по направлению к вожделенным буграм, каждый из которых был размером с половинку большого арбуза.
– Да, – опять с готовностью согласилась Валентина.
– Людей, значит, лечить будешь?
– Буду, – зардевшись, ответила сестрица, и половинки арбуза разом напряглись.
– То-о-очно? – задышал ей в ухо Тарас, и Валю обдало жаром.
– Да, – снова согласилась девушка.
– И меня, значит, вылечишь? – заручился на всякий случай будущий пациент.
И снова Валечка согласилась. Но когда братская рука попыталась как-то уж очень резко укоротить подол, а заодно проверить мраморную гладкость бедра, Валентина уверенно отказалась от осмотра и целомудренно сдвинула колени.
– Ты куда? – рефлекторно потянулся к ней Тарас.
– Жарко, – пожаловалась Валя.
– Жарко, – следовал стойкому рефлексу сержант запаса.
– Я от жары сознание теряю, – держала оборону барышня.
– А я от тебя…
Вале стало приятно, и она неосмотрительно сделала встречное движение. Тарас понял ее буквально и ринулся в бой. Его манила Валина грудь, такая же упругая и наливная, как половинки арбуза. Девушка встрепенулась, залилась краской, но не сдвинулась ни на сантиметр. Похоже, военные действия ей категорически нравились.
Между родственниками шел процесс достижения полного взаимопонимания. Первым не выдержал Мухтар и жалобно заскулил. Тарас пнул его босой ногой, но как-то вяло. Пес не успокаивался и бил тревогу изо всей своей собачьей нравственности. Верный своему долгу – служить хозяину, он старался изо всех сил, ведь еще щенком «поклялся» делать это. И вот только сейчас ему представился удобный случай состояться в выбранной профессии.
Но не тут-то было: Тарас игнорировал песье рвение. Тогда Мухтару не осталось ничего другого, как обратиться в вышестоящие инстанции, возглавляемые шаровой молнией по имени Нина Семеновна. Она же – «мать». Она же – «теть Нина». Добрейшей души человек.
