Людмила Матвеева - Бабка Поля Московская

Ночное небо над Москвой

Мы живемпод дырявым щитомНочи,На’д которым —сиянье неведомых сил.

Ты ли, Отче,эти дырыв наказание нампросверлил?

Боже, Ты ли устроилтак, что,ослепшие днями, мы тычемся в лжи,и на стомиллионовлишь горсткачувствует, что под железкой лежимнеба?

А свет тот далекийЩиплет глазаВ самую чистую ночь…

Господи!Помоги мне за крайСамой близкой дырыЗаглянуть смочь.

Москва без него

Как он теперь? Один? В тоске иль в шоколаде,И где, и с кем – истоптан мыслей кругТо в пьяной радости, а то – в досаде,кто он: любовник или просто друг?

Я знаю, что одной надежды – мало.Но что еще осталось в мире нам?Когда б он рядом был, я б не скучалас другими, шляясь по московским кабакам.

И душу бы не жгла я, как сцепленье,идя бездумно на запретный разворотсквозь две сплошные полосы преодоленьяскупого счастья для любви наоборот.

Зима в Москве

Вот силы часть, что вечно хочет зла,однако, действует во благо —

московская зима забытая пришлаи сдула с грязных улиц влагу.

В европах холодно, в столице – колотун,везде цирюльники с немытыми руками,

а я укуталась в свой норковый зипуни посылаю всех к едрене маме.

В гнезде моем хрущебном – красота,я стены целовать готова,

как только возвращусь, – и чернотас души слетает от звонка живого

родных, друзей, что, как и жизнь назад,в московских теплых кухнях проживают,

трындят с усмешкой обо всем подряди никогда не унывают.

Зимний московский дождь

Вот. Вернулась я в Москву —и живу.

Разрываю сеть тоскина куски

в гулком дворике родном —проходном,

в переулке у Пруда —как всегда.

Зимний дождь над Маросейкойморосит,

поливает не из лейки,а из сит.

От Покровки, от Ильинкив двух шагах

стынут солью моросинкина губах.

Деревенское лето

Свежим медом полил мое жаркое тело…В кадке с теплой водою – кусочки вощины.Ты целуешь – мне сладко, и я захотелаТак, как будто впервые познала мужчину.

В старой баньке, в лесу, у затона речного,Стынет чай из сушеной малины и мяты…Я сегодня люблю лесника молодого.Мы чисты и невинны, хотя – виноваты.

На столешнице – россыпью горсть земляники,Запотела от жара молочная кружка…Исхлещи меня веником, мальчик мой дикий,Я до вечера буду твоею подружкой.

Слышишь, фыркнула лошадь в орешнике где-то:Нам скакать до деревни по утренней рани.Не грусти, золотой! Будет новое лето,Я – приеду, и снова растопим мы баню.

Бабушке

…Застывший перезвон нежный —и запах чистоты снежной

в корзине зимней мимоноса проплывает,

а эфир незримыйнаше детство отражает,

как передача «Угадай-ка»…А запах счастья – вот:

белье просохшее морозное снимаетс веревки во дворе и вновь несетв тепло к себе домой Хозяйка.

Про наше Общее – метро (Командировка в Питер)

Он – московскому первенцу брат, и по первости братскойБыл и есть вовсе даже не питерский, а ленинградскийВ крепкой прочности стен

Он – метро – не оно – это все уж потом переврали!Он – метро,

Потому что – метро —Политен!

… А в Московском метро и в метро Ленинградском не только не тесно, —Там же здорово все, – и сияет и блещет пестро!

С замиранием кожи,до внутренней дрожи

здесь любому впервые приезжему так интересноот подаренной каждому классики этого чуда – метро.

Те, кто ездит устало в метро раз по сто за неделю, не могутПонимать и вникать в красоту междуземных миров,

Спящим им – неподвластноОщутить ежечасно

непреложную истину вещи в себе – для других, понемногуПривнося свою музыку в сгустки летающих снов.

Как запутано все тут хитро —а над нами плывут корабли…

Стану в Питере плакать в метро – о метро,От его негасимой любви.

Темный трепет – и ветер всех прерванных, кратких прощаний…

Ты в метро человек не случайный —

Путешествовать вечно готов:

И повсюду разносится громкий, веселый – и тайный —потому что не слышный на улицах – грохот твоих поездов.

Вечные странники – вечно скитаемся,мним Бог весть что о себе…

Все быстрейПоезд мчится, по рельсам скользя,

Лбом прислоняемсяК темным окнам твоим, к теплым стеклам дверей,

И хоть и нельзя,Но запретную надпись «Не прислоняться!» к груди прижимая в толпе…

Там, где каждая станция – Храм красотыИ подземный музей,Человек – чародейЧеловек – муравейПрорывается вглубь, но не видит ходы.

Где же выход из замкнутой правильным кругом той тыщиМелких, но непрерывно саднящих вседневных обид?

Вдруг все ясно – написано: «Выход» – выходим. И больше не ищем

Ложных выводов в жизни, – единственной нашей! в которойТак же мощно и скоро

Время будто бы поезд метро нам навстречу летит и летит.

Боже, будь. ТЫ хотя бы останься, метро, нам заменой забытого детского рая,Где порядок – вы слышали, пели и знаете – вечен и свят.

Одних не бросая —в себе сохрани, увозя и сверкая!

Продолжайся, пожалуйста – вдаль и вперед! нас спасаяот себя же самих – сказкой мраморных и малахитовых царских палат!

Странно —Приимный, даБлаго —словенныйДуше– и телоСпасительный храм,

Просто до нас нисходящих – спиральных,Книзу улитками зАвитых сферБашен Летатлина люстро-хрустальных —

и – вавилонское столпо —Творение

и просветлениеи помрачение —

это творение СССР.

Русским поэтам

О встрече на мосту Риальто в Венеции – И. Бродскому

ПохожУ-похожУ – почитаю Бродского.Проверю: болит? Болит.Что болит? Душа? Без общенья плотскогоУтром имеешь бледный вид.

Рыжий, ты где теперь? слышишь убогих?Пятен не оставлявший, ходок без кольца?Мы тоже ходим, в страхе – под Богом,но все ждем своего конца.

Прах твой в Венеции, дух твой – в Питере.Как раздвоиться вместе с тобойВ тех зеркалах голубых? И в вытертыхплюшах плюща над морской водой?

Крытый старый мост перейдем в реале —только в разные стороны. Вклинясь друг в другана секунду телами. Народ на Риальтоне почувствует никакого испуга.

На разминувшей время воде прощальнойпроплывает траур лодок больших.Гондольеры твои поют так печально…Прости, Прекрасный, я выбрала – их.

Поэтесса – Б. Ахмадулиной

Сумасшедшей и нежной Птицы Сирин живойголосок, чуть дрожащий —Не от страха – от жалости к тем, кто решил этуптицу поймать…Так похожа лицом, хрупкой шеей, всейженственной сутью своей настоящейНа мою слишком рано упорхнувшую в райскиекущи красавицу-мать.

Неоправданно редко теперь возникаютв пространстве эфира забитом,В тесной рамке квадратной волшебного некогдаящика для простаковколдовские слова ее, внятные страждущимдушам, доселе открытымвечным тайнам, упрятанным прочно в звенящиеплатиной строки стихов.

Примечания

1

Примеч. автора: этот текст помогло мне сочинить прочтение материалов автора Прозы. Ру Александра Осипова – десантника-профессионала – и надеюсь, что он не усмотрит в этом плагиата.)