Борис Пугачев - Игры желтого дьявола
Такие хлопоты не могли остановить текущие работы. Родик завершил закрытие производства терраблоков и, желая сгладить недовольство коллектива, устроил грандиозный банкет в опустевшем цеху. Родик пригласил всех сотрудников, главного инженера и директора завода – арендодателя, а также Алексея с компанией.
Не обошлось без курьеза. Саша Углов, расстроившись, выпил лишнего и сначала стал бузить, пытаясь выяснять с Родиком отношения, а потом уснул за столом.
Родик, не желая скандала, попросил одного, как ему показалось, не очень пьяного сотрудника отвезти бывшего начальника домой.
В такси (как потом выяснилось) Саша, решив, что уже добрался до своей кровати, разделся и опять уснул. Его провожатого, пока ловили машину, развезло, и он назвал таксисту свой адрес.
За Сашей он не следил и поэтому перед своей женой появился в сопровождении голого мужчины, за что они и были выгнаны на улицу. Дальнейшее покрыто мраком неизвестности, но утром Родик и Михаил Абрамович, приехав, чтобы передать помещение арендодателям застали Сашу сидящим среди вчерашнего мусора в углу цеха в чей-то телогрейке, надетой на голое тело. Он дрожал с похмелья и боялся ехать домой.
Родик попросил Михаила Абрамовича отвезти бедолагу, предварительно убедившись, что его домочадцы ушли по своим делам.
Сам же направился к главному инженеру и, передав ключи от всех помещений, подписал акт сдачи-приемки.
Потом они на прощание за чаем разговорились, и Родик, чтобы не терять лицо, объяснил причины закрытия производства ситуацией, вызванной срывом договоренностей с правительством города. Ему посочувствовали, рассказав массу аналогичных случаев, и посетовали на появление ранее не виданной системы, ломающей основные построения производства в стране и способной привести к окончательному развалу промышленности.
Родик и без того уже понял бесперспективность борьбы с чиновниками, о которой свидетельствовала беспомощность Алексея, не только не сумевшего разобраться с Георгием, но и, если верить его словам, подвергшегося нажиму со стороны правоохранительных органов и поэтому отказавшегося от дальнейших действий. Родика же никак не покидали мстительные чувства. Он с непроходящей озлобленностью наблюдал, как раскручивается при участии знаменитых артистов кампания по выбору Георгия в Государственную думу, что объясняло его наглое поведение, но никак не укладывалось в представления Родика о порядочности. На досуге он то и дело строил планы отмщения, но путей их реализации пока не находил, и это вызывало еще более острое чувство унизительной беспомощности. Родик не стал развивать свои мысли и переживания, а, еще посудачив, распрощался и на этом завершил очередной этап своей коммерческой деятельности.
Склад почти освободился от торговли продуктами, но с трудом вмещал поступавший из Италии товар, что требовало перевода его в другое помещение, которое Родик пока безрезультатно подыскивал в ближайших к расположению магазина районах. Предложений было много, но все они не подходили либо по цене, либо по обустройству. Да еще и находились на территории различных предприятий, навязывающих свои условия функционирования и охраны. В связи с этим Родик начал искать возможности покупки или строительства собственного здания для организации хранения светильников, только наименование которых насчитывало уже несколько тысяч, а упаковка одного могла содержать много ящиков и требовала соблюдения ряда правил при разгрузке и перемещении. Такой случай представился. Удивительно дешево продавали земельные участки около Кольцевой автодороги в десяти–пятнадцати минутах езды от будущего магазина. Денег на это пока не было, но Родик надеялся на скорое развитие торговли и, дав обещание на покупку тридцати соток, стал изыскивать деньги на залог.
Тут случилось непредвиденное. В понедельник Саша поехал менять накопившиеся от продаж в салонах рубли на доллары, но курсы, которые ему предлагали, не вязались ни с чем. Он позвонил Родику, и тот решил расплатиться рублями с Касымом, который, понимая финансовые трудности, уже давно терпел безденежье. Оставшиеся деньги он зарезервировал на текущие расходы.
Во вторник стало ясно, что произошло. Рубль рухнул и стал по отношению к доллару дешевле более чем на тысячу рублей. Родик дал команду заморозить продажи, хотя и до этого цены постоянно индексировались в зависимости от курса валют, но решиться на столь резкое изменение он не мог. Покупатели же повалили валом, желая избавиться от обесценившихся бумажек.
В среду Родик разрешил торговлю, повысив цены на двадцать процентов, а в пятницу курс упал почти до прежнего уровня и Родик с удовлетворением подсчитал прибыль. Она составила около семидесяти тысяч долларов. Это был столь необходимый подарок судьбы, который Родик тут же использовал, оплатив залог по покупке земли и частично закрыв долги перед Вольфгангом, а тот в ответ пообещал привезти на выставку массу сувениров с фирменной символикой – ручки, часы, линейки, счетные машинки, точилки и значки.
К середине октября на выставочную таможню стали поступать оборудование, рекламные материалы и экспонаты, а вскоре начался монтажный кавардак, знакомый Родику по венесуэльской выставке. Требовалось возвести стенд на площади почти двести квадратных метров. В разгар работ появилась Аня, которую Родик уговорил приехать, чтобы поработать переводчицей. Та долго упиралась, не желая, вероятно, попадать в объятия своей матери, но в конце концов уступила настояниям Родика, чему тот несказанно обрадовался.
Присутствие Ани наполнило для Родика подготовку дополнительным смыслом. Он приезжал рано утром и проводил в ее обществе целый день, хотя мог бы этого и не делать. Каждый вечер он завершал стандартно: ужин в ресторане с Аней, а затем доставка ее домой к маме, которая была неописуемо благодарна Родику за возвращение блудной дочери.
Аня не сопротивлялась такому порядку, а Родик проявлял к ней все больше знаков внимания. На третий день он, провожая ее до подъезда, перешел через невидимую черту, которая разделяет добрые отношения между сотрудницей и начальником. Придерживая дверь, чтобы она вошла в подъезд, он скорее инстинктивно приобнял ее за талию и почувствовал, что ее тело отвечает на его прикосновение. Он не сдержался и привлек ее к себе. Губы их слились в поцелуе, а Анины руки обвили его шею. Такая близость длилась недолго, и Аня упорхнула в подъезд, оставив Родика наедине со своими желаниями.
На следующий день они встретились как ни в чем не бывало, а вечером все повторилось, но на этот раз Родик долго удерживал Аню в своих объятиях, а потом предложил:
– Поедем покатаемся по Москве. Маме твоей позвоним из какого-нибудь автомата. Я объясню, что так надо по работе. Ей пора привыкать. Во время выставки окончание рабочего дня, вероятно, убежит далеко за полночь… Мы должны будем развлекать итальянцев по полной программе, а без вас у меня ничего не получится.
– Я с удовольствием. Мои родственные чувства уже давно насытились, а потусоваться в Москве интересно. Что тут есть?
– Не так много, как в Италии, но существуют ночные клубы. Знаю э-э-э… восемь. Я туда хожу редко, но подергаться и выпить там можно. Что предпочитаете: живую музыку или упражнения диджеев?
– А может, прокатиться по всем?
– Попробуем. Сначала заскочим в «Метелицу». Вспомним мои институтские годы, потом в «Эрмитаж», а там посмотрим. Может, в «Арлекино» или в «Утопию». В общем, попутешествуем.
К полуночи Родик почувствовал себя усталым. В этой глушащей музыкальной какофонии и толчее плясок он против своего желания отдалялся от Ани, а те короткие моменты, когда они поглощали различные комбинации спиртного, не приносили ни отдыха, ни близости, ни даже единомыслия. Аня же, наоборот, была полностью поглощена происходящим, и, казалось, ее это не только не утомляет, но даже приводит в эйфорическое состояние. Ее черные кудри взмывали в такт ритмам, лицо раскраснелось, а миндалевидные глаза находились в постоянном беспокойном движении, не позволяющем Родику установить желаемый контакт. Она непрерывно пребывала в толпе, и Родик с трудом поспевал за ней. Все это должно было возбуждать, но Родик испытывал противоположное чувство. Ему казалось, Аня теряет присущую ей сексуальность, становясь частью безумного шоу. Он хотел уединения, но обретал его лишь в машине, когда они перемещались от одного клуба к другому. Тогда Родик, поглядывая на обтянутые черными колготками колени и высокую, покрытую нежным пушком шею, опять до предела возбуждался. Временами ему удавалось приобнять девушку, но та, казалось, была зачарована настолько, что ее упругое тело не реагировало на прикосновения.
Около «Арлекино», где долго искали, как припарковаться, а подойдя ко входу, увидели массу желающих попасть вовнутрь, Родик, посмотрев на часы, сказал:
– Ваша мама, наверное, уже обзванивает морги. Мы ведь забыли ее известить, а сейчас делать это уже поздно. Предлагаю перенести продолжение знакомства со злачными местами города на другой день.
