Сергей Трищенко - ЯТ
– Мировоззрение?
– Не только. Это жизнь… – и Гид опять замолчал.
– Не верю! – выпалил Том, подражая Станиславскому. – Ты специально отговариваешь, а на самом деле там ничего особенного нет. Давайте зайдём и посмотрим, какие миры продаются.
Гид печально посмотрело на Тома. Гид опять изменился! Но лишь на мгновение.
– Хорошо, – тихо сказал он, – зайдём. Но я прошу: только смотреть! Ничего не просить показать поближе, тем более потрогать. Смотреть осторожно-осторожно. И – ничего не говорите. Я не знаю, как это повлияет на вас, и как вы повлияете на них.
– Как я могу повлиять на целый Мир? – удивился Том.
– Вам нельзя заходить туда!.. с такими мыслями. Вспомните, как было после Госпиталя… в леске. Или в леске?
– Я буду молчать! – взмолился Том.
– В случае чего я закрою ему рот, – предупредил я.
– Здесь, у входа… – Гид покачал головой, как бы вспоминая. – Хорошо, идёмте.
Мы вошли внутрь. Прямо перед нами в обе стороны магазинного пространства тремя рядами протянуллись стеллажи, уставленные пульсирующими звёздчатыми шарами, пропитанными прозрачной дымкой, искажающей иглышки лучиков, перемещающих световые россыпи по поверхностям шаров. Туманной пылью мерцали мельчайшие спиралечки галактик.
– Сфероиды, – предупредил Гид наши вопросы. Но я знал и так, а Том молчал, как и пообещал. – Вернее, четырёхмерные сверхсфероиды.
– Звёздные миры? – уточнил я.
– Эти – да, но…
– Выйдем, – предложил я, – достаточно. Он понял.
Том кивнул. Такое не могло не впечатлить.
Выйдя из магазина «Миры», мы остановились. Я поднял голову вверх, как будто мог вновь увидеть их воочию, но уже на звёздном небе. А ведь где-то они есть – может, не эти, но такие же. И в одном из них находимся мы. Сейчас? Где мы находимся сейчас?
Ещё не темнело и над нами не расстилалось привычного звёздного неба, оно безоблачно голубело. Лишь Луна в три четверти бледнела над горизонтом, причём так, что Восточного моря не было видно совсем, виднелись лишь Море Мечты и Море Москвы, да кратеры «Гагарин» и «Циолковский». Но вообще-то я плохо знаю карту оборотной стороны Луны, так что в кратерах мог и ошибиться.
Мы прошли всю улицу… нет, весь оставшийся отрезок улицы с магазинами – до сквера, никуда не заходя, и присели на скамейку.
Шумела листва, и шум её сливался с шумом в голове. Или листва не шумела?
– Что тут особенного? – спросил Том. – Всё такое же, как у вас. Продают, покупают… те же магазины…
Гид покачал головой:
– И у вас магазины. Смотря что продаётся – вот в чём разница, и существенная…
– А… – Том замолчал. Наверное, вспоминая.
– Вы не поняли, а я предупреждал, – продолжил Гид. – Внешнее сходство не отрицает глубокого внутреннего отличия. Хотя внешность, как говорят, обманчива. Представьте, что вы попросили бы посмотреть один мир… и уронили бы. Погиб целый мир. У нас это будет всего одна надежда, например. Тоже плохо, конечно. Какому-то человеку и одна надежда может олицетворять весь мир. Но здесь он действительно мир, а это миллиарды живых существ. Теперь вы понимаете?
– А как же, например, линии жизни у вас? – продолжал упорствовать Том. – И схемы здесь?
– Линия. Всего одна линия всего одной жизни. А Схема – это миллионы жизней. Масштабы несопоставимы.
– Ну, вы прямо небожители, – скривился Том, осознавая и свою неправоту, и свою догадку, но пока не соглашаясь признаться в одной и признать другую.
– Да, мы не божимся, – согласился Гид.
– Не божимся – не боимся, – сыграл Том, и привычная игра слов его немного успокоила, гармонизировала, он снова замолчал.
Посидели молча, каждый думал о своём – или ни о чём. Я, во всяком случае, ни о чём не думал, а прислушивался к разговору двух молодых людей, присевших на скамейку ближе ко мне (Гид и Том сидели дальше), и обсуждавших свои проблемы.
Начало разговора осталось где-то далеко – там, откуда они пришли, – а следующий кусочек я услышал:
– …А вчера он пришёл в сознание.
– Сам пришёл?
– Да, на космотылях, но самостоятельно.
– Вот и хорошо.
– Два дня его не было.
– Я думал, не вернётся.
– Я тоже так думал. Но когда я пришёл в себя – помнишь? – я подумал, что и у него может получиться.
– Это редко кому удаётся.
– Сначала я пришёл в недоумение, потом в ужас. Последовательно, как по анфиладе…
Том, заметив, что я прислоушиваюсь, и сам навострил уши. Последнюю фразу он уловил, и его начали мучить вопросы, которые он решил озвучить:
– Чем же они отличаются? – спросил Том, – Мы и у вас встречали и ужас и недоумение.
– У нас, – пояснил Гид, – всё не такое опасное. Здесь… здесь всё более глобально, более общо. Оно… оно едино.
– Как это? – не понял Том.
– Ну-у… если вы бы вдруг увидели продаваемые здесь – я для примера, его можно не встретить, но вдруг – мышление, сознание, разум… Это всех людей, живущих на Земле… – Гид говорил, сглатывая при каждом слове и облизывая губы. Таким мы его ещё не видели.
– Одно на всех?!
– Да… это ведь общечеловеческое…
Как бы в подтверждение его слов мимо нас проехала оформленная под пивную автоцистерна с надписью «Коллективное бессознательное».
– Что повезли? – спросил Том, не успев прочитать.
– Коллективное бессознательное, – ответил я.
– А я думал, пиво, – протянул Том.
– А может, коллективное бессознательное и есть пиво? – предположил я. – Коллектив неосознанно тянется к пиву. Или несознательно, как считали раньше. То есть без участия сознания, безучастно. Бессознатально, безсознасительно. Без сознания, говоря двумя словами.
– Без сознания потом, когда переберёт пива, – возразил Том.
– Кто знает, что первично: сознание или пиво? – философски продолжил я.
Натужно ревя, мимо медленно ехал трейлер с длинной пустой платформой, все рессоры которой, однако, были существенно выгнуты. Трейлер проезжал медленно-медленно, тяжело-тяжело.
– Что он везёт? – удивлённо спросил Том.
– Ничего, – ответил Гид.
– Это я вижу, – отмахнулся Том и вдруг понял. Но решил немного поерепениться: – А почему не ничто?
– Оно бы на трейлере не поместилось, – спокойно ответил Гид.
– Ничто больше ничего? – удивился Том. – А я думал, это одно и то же…
Гид молчал.
– Ну что, пойдём? – предложил Том. – Отдохнули…
Мы свернули на пересекающую улицу, и попали на торговые ряды небольшого базарчика-толкучки.
Тут тоже бродили офени.
Один, здоровенный шкаф – шкафеня – предлагал независимое мышление.
– За плечами не виснет! – рекламировал он. – Совсем незаметное. Лёгкое, компактное и очень приятное!
Другой предлагал исчезнание – не просто исчезновение, но и знание об исчезновении.
– А, может, исчезающее знание? – высказал Том предположение.
– И это тоже, – согласился Гид.
Глава 42. Сегодня, завтра и всегда
Магазинчик назывался «Сегодня, завтра и всегда». Слово «вчера» в названии отсутствовало.
– Почему? – возмутился Том. – Дискриминация!
– Дело известное, – качнул Гид головой, – в пределах одной реальности прошлое невозвратимо. Изменить можно будущее, прошлое можно сфальсифицировать.
– А мы можем посмотреть где-нибудь фальсифицированное прошлое? – заинтересовался Том.
– Вернётесь домой, перечитайте учебники истории, – вздлохнул Гид, – для кого они пишутся? Все истории всех государств являются фальсифицированными. Все стараются приукрасить прошлое, вместо того, чтобы улучшать будущее.
– Будущее – это хорошо забытое прошлое, – прошутил я, но Гид шутки не принял:
– Хорошо, если забытое. Ещё лучше, если хорошо забытое. А если… Давайте зайдём в магазин.
Мы зашли. Однако смотреть неожиданно оказалось не на что – то, что стояло на полках, описать я никак не могу: непонятное, разноцветное, разнообразное, неконкретное, ни на что не похожее. Но продавалось оно вполне реально, и диалоги покупателей с пролавцами велись полностью понятные:
– Скажите, пожалуйста, у вас сегодня есть?
– Нет.
– И давно не было, – добавил второй продавец.
– Да меня давно не интересует, мне нужно сегодня.
– Его не было.
Вмесшался второй посетитель:
– Скажите, а недавно было?
– И недавно не было.
– Вообще не было?
– И вообще не было.
– Вы меня не поняли: я спрашиваю, было ли у вас – сами по себе – «давно» и «недавно». «Вообще» меня не интересует.
– Я вас прекрасно понял: ни «давно», ни «недавно» само по себе, как каждое по отдельности, так и в любых соотношениях, у нас не было. Но и «вообще» не было.
– А «в частности»?
– Это есть, можете брать.
Выходя, я подумал: какое оно, сегодня? А какое завтра? А всегда? Какое может быть всегда?! Что же удивительного, если у меня не нашлось слов для описания?
Через пару кварталов мы увидели магазин с выделяющимися двумя заглавными буквами ЖС на фасаде – остальное пока не читалось.
