Инна Тронина - Дефолт
– Те афганцы, что Татьяну убили, арестованы?
– Да. В отличие от Витиных ребят, из посадят надолго. Они же беженцы, нелегалы, бесправные существа. Я понимаю, что родственникам Абдула угрожали жуткой казнью, и он не мог не спасти двоюродных братьев. Но Таня не провинилась настолько, чтобы душить её телефонным проводом, да ещё под весёлую музыку! Специально, чтобы соседи крика не услышали. А Таня даже и не вскрикнула…
– Ты ведь её не жаловала, да? Ревновала Артёма, считая, что он слишком много внимания уделяет младшей сестре. А она приняла вашу беду близко к сердцу, много вещей продала, чтобы собрать нужную для выкупа сумму. Не её вина, что бой-френд оказался негодяем – и более зрелые женщины в мужиках фатально ошибаются…
– Я сейчас вспоминаю Макса Виноградова – вот уж действительно отвратительный тип! Его физиономия всегда мне не нравилась, но я старалась побороть в себе негатив. А оказалось, он такими делами ворочал!.. Порно снимал не только с участием заложников, так ещё и мальчиков нанимал из неблагополучных семей, а то и вовсе беспризорников. Эти статьи относительно его теперь и раскручивают, хотя сам Виноградов вместе со Старосвецким сумел в ту ночь улететь из Москвы. Надеются теперь на выдачу – всё-таки педофилов нигде не жалуют. В руки правоохранителей попали кассеты с записями детских оргий. И проделывали это юные актёры только за возможность покушать, выпить, потянуть «травку». Потом кассеты и компакт-диски с этой дрянью, идущей под классическую музыку, рекламировались в Интернете. Недостатка в богатых извращенцах никогда не было, деньги текли рекой. Аллочка больше всего мучается из-за того, что её показывают тоже, и кто-то из знакомых может увидеть. Ведь бывшие одноклассники из школы «Ретро» сутками пасутся в Сети. Алла, правда, туда уже не вернётся после болезни, но всё равно стыдно…
– Леся, не надо! Успокойся, сестрёнка, всё будет хорошо. И Алка наша опять пойдёт в школу. Пусть не в престижную – какая разница! И из обычных школ нормальные люди выходят. А, может быть, к нам вернётесь? В Кишинёв, насовсем! С мамой будете там жить…
– Нет, Павлик. Московская прописка – последнее, что у меня осталось. Не для того мы с Артёмом её зубами выгрызали, чтобы сейчас отдать просто так. И гражданство менять мне тоже ни к чему. Алла – москвичка, и мы останемся здесь. Я ведь из лицея уволилась, а в столице всегда легче работу найти. Вариант попался неплохой – гувернанткой пойду к двум девочкам в обеспеченную семью. Их отец знал Артёма, так что примет. Им повезло – в кризис не разорились. Согласны меня пригреть по старой памяти. Стану дочек сразу трём языкам обучать – чем плохо?
– Не мне судить. Поступай, как тебе удобнее. Значит, Виноградов, говоришь, сбежал? А остальные?
– Смулаковский при задержании отстреливался, и ответным огнём был убит. Он не поехал с Виктором потому, что мать оставалась совсем одна. Хоть она десять лет на зоне провела, а под старость все люди становятся слабыми. Теперь всё равно одна дорога ей – в интернат. Умер от ранения в живот и Вячеслав Клыков, охранник с той самой дачи. Сбежавшие из части солдатики выжили, но все трое были ранены. Серёже Минковичу осколок попал в голову. Петя Чернов и Вадик Пихуля отделались легче – сейчас поправляются. Я на суд пойду, буду умолять, чтобы им поменьше дали. Ведь благодаря им я смогла вернуть дочь! Ещё один охранник, который стерёг заложников, погиб. Третьего арестовали…
– Это всё хорошо, но Старосвецкий, гебист грёбаный, успел слинять! И Виноградов тоже… Попробуй из Штатов достань их – наплачешься!
– Не ругайся, Павлик, прошу тебя. Не бывает так, к сожалению, чтобы всё удавалось. Оксана и без того совершила невозможное. Не её вина, что рейс Старосвецкого ушёл раньше, чем солдатики набрели на дом в лесу. Ему и на сей раз крупно повезло…
– Да, я заметил, что везёт только мерзавцам и дуракам. Но, надеюсь, справедливость восторжествует. Он недолго проживёт на свете.
– Я не знаю его судьбы, Павлик, и стараюсь не распалять себя понапрасну. Только бы Аллочкину пневмонию вылечили, а больше ничего и не надо! А ведь ей бандиты сказали, что я скончалась. Богач-извращенец за неё громадные деньги заплатил, и я боюсь, что он Аллочку украдёт опять. Ведь она – его собственность.
– Знаю я всё, Леся. Тебе, как ни крути, нужна охрана. Вам с Аллой нужна.
– Может быть, но как её обеспечить? Мы теперь бедняки.
– Думай о хорошем, сестрёнка. Вы уже свою чашу испили.
– Не сглазить бы, Павлуша, но я пытаюсь держаться. Плохо только, что Новый год придётся без Аллочки встретить. Просила отпустить её на одну ночь, под расписку, – не разрешили. Как и напророчили мне в Питере, буду одна за столом.
– Мы же с Аурикой хотели остаться. А ты сказала – не нужно…
– Ни в коем случае! Вы должны быть с мамой. Она так тяжело всё это переживает. Главное, что Траяна не будет у нас…
– Леся, я умоляю тебя! Не трави душу ни себе, ни мне. Что случилось, то случилось, и слезами здесь не поможешь. Мы с Аурикой улетаем завтра, но обещай, что потом приедешь навестить маму вместе с Аллой.
– Обязательно, как только дочка поправится. Но ее ещё неизвестно когда выпишут. Потом психотерапевт скажет, что нужно делать, как лечить. Ей у пяти докторов наблюдаться нужно, в том числе и у нарколога.
– Конечно, не стоит торопиться. Мы просто будем ждать вас, и всё. Помните, что вас любят, что думают от вас. Давай, глазки вытрем!.. Ты как маленькая, Леся. Всё прошло, всё кончилось. А жить можно и в Кузьминках, и в одной комнате. Самое-то страшное, когда дочки нет рядом. Что же касается Оксаны, то передай ей от всех нас огромную благодарность. Героическая девчонка – такую банду взяла! Без неё бы все бандиты, а не только двое, утекли за границу. В газете я прочитал, что среди них и сатанисты были, и мунисты, – например, студент, ранее осуждённый за совершение ритуальных убийств. Многие из тюремных психушек…
– И там, у них, в рабстве, была моя дочь! Павлуша, нам не приснилось всё это? Нам обоим не приснилось? Мы не бредим?
– Считай, что приснилось, Леся. Внуши себе, что ничего на самом деле не было. Ни бандитов, ни больницы, ни Старосвецкого.
– И двух квартир не было – на Осенней и в Хамовниках?
– Ничего не было – ни иномарок, ни дачи. Вы всегда жили тут, ездили на метро. Миллионы людей ездят, и ничего. Вспомни, как жила в общаге и в коммуналке…
– А бабушку с сиделкой Калерией тоже не убивали? И тех несчастных, что были вместе с Аллой в плену?
– Нет, нет. И Артём не застрелился. Ты никогда не знала горя.
– Я не могу так думать, Павлуша. Есть три родные могилы – одна в Москве, две – в Туле. А от моего бедного сыночка не осталось и холмика. То, что случилось, забыть нельзя.
– Можно! Можно, потому что для тебя так будет лучше, Леся.
– Для этого нужно сделать операцию на мозге. И мне, и Алле.
– Это тебе сейчас так кажется. Потом раны затянутся, и всё пройдёт.
– Это ненормально. Я не желаю забывать и превращаться в манкурта.
– Но ты сойдёшь с ума, если всё время будешь вспоминать об этом.
– Напротив, я сойду с ума, если забуду, Павлуша.
– Не знаю, Леся, что тебе посоветовать. Ты сказала, что не имеешь права судить Старосвецкого. Удобнее всего было бы простить его публично – как поступают слабые и трусливые. Звучит красиво и ни к чему не обязывает. Но ты не такая, поверь. Чтобы достойно отомстить врагу, нужны сила и смелость. Но это, похоже, действительно не в нашей власти. И как с таким грузом на душе существовать дальше, Леся?
– Просто жить, Павлуша. Жить и помнить. Жить за тех, кого больше нет с нами. И носить на их могилы цветы.
– Сможешь ли ты прожить за всех, Леся?
– Я не одна! Есть ты, Аурика, мама, Алла. Дочки Молчановых тоже живы. И сам Никита ещё выйдет из больницы – по крайней мере, я надеюсь на это. Мы все стали другими, Павлуша.
– Да, мы стали другими. Жизнь прогнула нас всех.
– Нет, не прогнула! Мы очистились в огне страдания.
– Ты уверена, что мучилась не зря?
– Да какая разница, в чём я уверена? Всё идёт так, как задано судьбой. Каждое слово астролога сбылось. После того, как я продала гаражи и расплатилась с агентством, у меня осталось немного денег. На то, чтобы съездить в Питер, их хватит. Я снова хочу увидеть ту женщину и спросить у неё, как нам жить.
* * *Под лаской плюшевого пледаВчерашний вызываю сон.Что это было? Чья победа?Кто побеждён? Кто побеждён?
Пропев любимые стихи Цветаевой, Саша отложила гитару, встала с дивана и прошлась по ковру в красных лакированных «лодочках» с пряжкой из металлического кружева. Туфли она купила год назад, когда ездила по дорогим бутикам Центра, искала фрукты и сладости для новогоднего десерта и случайно заглянула в обувной. Притопнула одним каблуком, другим, и увидела, как похудели ноги – задники хлопали по пяткам.
