Андрей Бехтерев - Реанимация
Время тянулось медленно. Рома задремал, потом проснулся. Тут в палату быстро вошла высокая стройная женщина в белом халате. На вид ей было чуть за 30. У нее были длинные распущенные светлые волосы. Она была симпатяжкой. Рома завороженно следил за ней. Ему показалось, что время замедлилось как в кино, когда представляют зрителям главную героиню. Женщина по-хозяйски осмотрела палату. Рома решил, что она главный врач этой реанимации.
– Елена Сергеевна, я буду писать заявление. Я решил уйти, – сказал, вбегая за ней следом медбрат Витя.
– Хорошо, Витя. Попозже поговорим. Так, – Елена Сергеевна остановилась возле болтливой больной, – думаю сюда.
– Что сюда? – тут же закудахтала больная. – Меня выписывают что ли? А мои анализы смотрели? Эритроциты уменьшились?
– Вас не выписывают, – спокойно ответила Елена Сергеевна. – Вас переведут в другую палату. Вам там будет удобней.
– Мне и здесь, вообще-то хорошо.
Соседка из угла, услышав, что ее «подругу» переводят, громко, с нескрываемой радостью, засмеялась.
– Там будет лучше, – ответила Елена Сергеевна и пошла в коридор.
– Подождите, – окликнул ее Рома. Врач остановилась и подошла к кровати больного. – Когда я ложился в больницу я не оставил контактного телефона родственников. Не могли бы вы его записать, что бы позвонили жене. А то она не знает где я и будет волноваться, – протараторил Роман.
– Хорошо. Конечно. Сейчас я принесу вашу карту, – Елена Сергеевна вышла в коридор и через минуту вернулась с папочкой. – Роман Бугаев? – уточнила она.
– Да, – ответил Рома.
– Диктуйте.
Рома продиктовал свой номер.
– Вы только попросите, что бы сегодня позвонили. Прямо сейчас, – добавил Рома.
– Не переживайте. Я сама позвоню.
Начался обход. Толпа врачей, человек 10, в белых халатах, останавливалась возле каждого больного. Зачитывалась информация о больном, шло небольшое обсуждение, после чего кавалькада двигалась дальше. Шествие было похоже на экскурсию по выставке. Экскурсоводом была Елена Сергеевна. Среди врачей Рома узнал Айболита.
– Роман Бугаев, – сказала Елена Сергеевна, когда врачи остановились напротив Ромы. – Панкреатит, панкреонекроз.
Дальше пошли непонятные медицинские термины. Рома пытался понять, когда его выпишут или переведут в хирургию, но так ничего и не понял.
– Выпил лишнего, силы не рассчитал, бывает, – вставил свое слово Айболит.
Один из врачей, подошел к Роме и задумчиво пощупал его за бок. У врача была седая бородка-эспаньолка.
– Что? – спросил Рома, надеясь узнать насколько хороши его дела. Врач посмотрел на больного и ничего не ответил. Обход двинулся дальше.
После обхода пришла Елена Сергеевна с Витей. Витя увез причитающую соседку. На ее место привезли нового больного. Рома сразу его узнал. Это был Горец, с которым он вместе лежал наверху, в хирургии. Они снова стали соседями. Горец спал. Елена Сергеевна суетилась вокруг него. Похоже Горец был непростым смертным.
Потом Рома уснул, потом проснулся. За окном было солнечно. За стеной, в ординаторской, обсуждали подготовку к Новому году: когда, где и по сколько на глотку.
Потом Елена Сергеевна повезла Рому на УЗИ. Одна из медсестер хотела помочь довезти кровать. «Я – сама», – ответила главврач. Она вывезла Рому из реанимации, на лифте они спустились на 1-й этаж, в приемное отделение. Елена Сергеевна оставила кровать с больным в коридоре, а сама зашла в кабинет. Рома пролежал в коридоре минут 10. Было многолюдно. Народ шнырял туда-сюда. Многие были в верхней одежде. Потом Елена Сергеевна вернулась за больным и завезла его в кабинет. Смотря на черный экран монитора, она стала водить тупым холодным пластиком по Роминому животу. Рядом с ней сидел еще один врач.
– Хорошо. Воды больше не стало. Так. Тут жир под печенью.
– Это не главное. Главное, вода остановилась, – обсуждали они внутренности больного.
Из разговора Рома понял, только, что все у него хорошо. Закончив осмотр Елена Сергеевна повезла Рому назад в реанимацию.
– А вы моей жене позвонили? – спросил Рома, когда они поднимались на лифте.
– Что? – не поняла Елена Сергеевна, выйдя из задумчивости. – А-а, жене. Нет еще.
– Позвоните, это очень важно.
– Да она сама сюда скоро придёт. Обычно жены быстро находят реанимацию.
– Она не знает где я.
– Хорошо-хорошо. Я позвоню ей.
Елена Сергеевна привезла Рому назад в палату и убежала по своим делам. В палате было тихо. Все спали. Нарушила тишину глючная скрипка. Рома уже привык к ней. «Наверное, здесь когда-то умер скрипач. Душа его не смогла улететь на небо, и он теперь бродит по реанимации и играет разным психам, которые могут его слышать». Через какое-то время мелодию подхватила еще одна скрипка, потом флейта и колокольчик. «Похоже, тут целый оркестр издох», – усмехнулся Рома.
Главным развлечением стали звонки во входную дверь реанимации. Рингтон был громким, похожим на колокольчик. На звонок по коридору пробегала медсестра. Она открывала дверь и разговаривала с посетителем. До Ромы доносились обрывки разговора. По ним было понятно, что в реанимацию никого не пускают, а у дверей все равно толпятся родственники больных.
В очередной раз прозвенел колокольчик. Медсестра пробежала по коридору открывать. Вскоре она бежала назад.
– Елена Сергеевна, а кто такой Бугаев? Там какая-то баба истеричная с ребенком его ищет. Я сказала, что у нас нет такого, – громко крикнула она главврачу.
– Это – я! – заорал Рома, – Я – Бугаев.
На крик тут же заглянула Елена Сергеевна.
– Тихо, – серьезно сказала она Роме и быстро пошла к выходу. Похоже, она сама решила поговорить с его женой.
– Скажите, что у меня все хорошо, – прокричал ей вслед больной. «Вера меня нашла. Ну, слава Богу. Только, Лизу зачем приперла?».
Елена Сергеевна вернулась быстрее, чем ожидал Рома.
– Я же говорила, что она вас найдет, – сказала она без улыбки, подойдя к кровати больного.
– Скажите ей, чтобы они шли домой.
– Я им сказала. Они ушли.
– Спасибо.
– Это ваша дочь? – уточнила Елена Сергеевна.
– Да. А вы сказали, что у меня все хорошо?
– Нет.
– Почему?
– А с чего вы взяли, что у вас все хорошо? Вы можете умереть в любой момент. Что ж тут хорошего.
Елена Сергеевна ушла.
«Тоже закудахтала, – насупился Рома, – умрете-умрете. Вам тоже не чихать».
Успокоившись Рома задремал. Оркестр успел сыграться и играл неплохую пьесу, а он в полудреме плыл на лодке по реке через камыши…
Тут словно тумблером щелкнуло в голове. До Ромы наконец дошло, что он может умереть. Не когда-нибудь однажды, а прямо сейчас, не слезая с этой кровати. И что для этого не нужно будет ничего подписывать. И что это не зависит от его желаний. Мурашки пробежали по спине. Рома только сейчас по-настоящему испугался. Тем временем по коридору как нарочно провезли труп только что умершей старушки. Она была на такой же кровати, как и у Ромы. Из-под простыни торчали синие ступни. Елена Сергеевна, проходя мимо, рассказывала ребятам из морга, что «вскрыли аккуратно, совсем чуть-чуть, и так понятно».
Роме захотелось встать и уйти. Сильно захотелось. «Умру, так умру, только отпустите уже. Лягу на лавочку, в сугроб, куда угодно и умру там счастливым». «Я больше никогда никого не увижу. Даже не узнаю, что там Вера подумает. Наверное, скажет, «туда алкашу и дорога». Ну да, туда мне и дорога, сложно возразить. А, Лиза. Господи, Лиза, девочка моя. Кто еще тебя будет любить, так как я? Никто. А ипотека? Потянут ли? Вряд ли. Без мужика не потянут. А где она его найдет с таким характером бешеным. Кто кроме меня ее терпеть-то будет?»
Рома стал крутиться в кровати, лег на бок, потом на другой. Испуг прошел, точнее ушел на глубину. Рома вдруг вспомнил завод на котором он давным-давно работал слесарем. По 8 часов в день несколько лет он прикручивал одни и те же гайки к автомобильному двигателю. И каждый раз, уходя в отпуск, на больничный или просто прогуливая, ему казалось, что без него копец заводу, что без его гаек завод остановится и не одной машины не сойдет с конвейера. Рома засмеялся вслух. «Ага, без тебя мир рухнет и все остановится. У Веры – квартира, новая, двухкомнатная. Только свистни: кандидатов набежит – кастинг устраивай. Да и симпатичная она, не старая еще. А про бешенство на первом свидании можно и не говорить. А Лизе, что один папа, что другой. Одна хрень. Лишь бы на конфеты раскручивался. А если в «Детском Мире» новый дядя устроит праздник «бери всё, что хочешь», то она тебя там же на кассе забудет. И хорошо, что забудет. Было бы что вспоминать. Что ты за жизнь-то цепляешься? Она уже прошла. Ничего нового в ней уже не будет».
«Мутно смертному проснувшись / Жизнь прошла, не оглянувшись», – всплыл в памяти давнишний стишок.
«Ты, когда бухал, знал, что этим закончится? Знал. Этим и закончилось. Welcome, друг. Ты достиг цели».
