Евгений Касьяненко - Забытый солдат империи
Однако внутренний голос подсказывал Вадиму, что тут что-то не так, не сходится. Если даже генацвали и выпустил своих единоплеменников, он должен был их предупредить, что Вадим – «мент» и с ним лучше не связываться. Ведь такой удар – колом по голове – вполне можно было расценить, как покушение на жизнь представителя власти и впаять каждому по десять лет лагерей. Урка, может, на такое и пойдет, однако те трое были похожи на самых обычных прожигателей жизни. А что если? У Вадима родилось другое, полуфантастическое объяснение происшедшему, но он отбросил его как нереальное. «Ладно, разберусь утром». И он пошел в свой номер.
В комнате было темно. Вадим разделся и лег. Дико болела голова. Прошло минут пять. Люся встала с кровати, подошла к дивану и тихо залезла к нему под одеяло. Голая. «Вот уж дурочка 23 лет от роду!» – психанул Вадим. Но осознанно сказал совершенно другое:
– О, какая приятная неожиданность. Только ты уж, пожалуйста, меня извини. Сегодня я с тобой сексом заниматься не буду. Какой-то идиот сегодня ударил меня палкой по голове. Гудит теперь, как чугунный котел.
Она что-то пыталась ему сказать. Имитируя страсть, Земцев приобнял ее за грудь и повторил:
– Все. Хватит. Спать. А то сейчас я тебя трахну и разорву все, что там у тебя успело зарасти.
Он нарочно сказал циничное слово, чтобы подчеркнуть: ничего еще между ними не было, никакого, даже в этой странной форме, полового акта. Могло быть, но не было. Вадим совершенно точно знал, что он делает. Люся только что побывала впервые за свою жизнь голой в руках чужого мужчины и уже торжествовала победу над мужем, который навязывает ей несвободу своими глупыми подозрениями. И в то же время она знала, она была почти что уверена: ее не опустили во грех. Она, нет, не изменила мужу. Странно, но ей, недавно желавшей изменить мужу, было хорошо от этой мысли. Ей было невдомек, что мужа она все-таки любит, и не изменить ему жаждет, а лишь подтвердить, что все с тем, первым, в сирени было не грех, коли девственности лишал ее именно муж. И Вадим постарался укрепить эту ее ментальность самым причудливым образом, подменив по сути того, ее первого кавалера.
У него был невелик выбор действий: если бы днем он ее прогнал из номера – она бы уверилась на всю жизнь в своей неполноценности, а если бы переспал с ней, Люся, как многие российские женщины в подобных случаях, посчитала себя пропащей и, скорее всего, пошла по рукам.
Слово «ментальность», ставшее модным годы спустя, тогда даже отсутствовало в энциклопедическом словаре. Впервые Вадим услышал его в своей спецшколе для шпионов. Какая же странная это вещь, ментальность народа. Две недели назад он по глупости принял за европейскую ментальность экстравагантный поступок Эвы. Правда, на деле это оказалось не так. Теперь ему понадобилось едва ли не доводить до оргазма эту полуженщину-полудевочку из русского города Белгорода, учитывая ее, совершенно иной, чем у европейцев либо азиатов, душевный строй. Идущий из глубины веков, от языческих праздников Ивана Купалы, от трех веков татарского насилия, от идиотизма деревенской жизни.
С этой странной ментальностью был связан смешной, до анекдотичности, случай, который произошел с его товарищем, когда они поехали на первом курсе университета убирать урожай в совхоз. Товарищ был великий мастер по части охмурения женского пола. В первый же вечер он исчез куда-то с грудастой местной дивчиной, а когда через час вернулся, его всего раздирали колики безудержного хохота. Естественно, у него выведали причину и вскоре все мужики катались по полу, надрываясь от смеха.
Он пошел с дивчиной… на кладбище, где местная молодежь назначала свидания. Сели на лавочку возле могилки и через пять минут дивчина с готовностью расстегнула кофточку и лифчик, чтобы продемонстрировать главную достопримечательность их хутора. Когда же однокурсник решил, что это только прелюдия, и попытался развить действия, то получил фантастическую по красоте языка отповедь: «Ты комсомолец? Какого ж (три буквы) ты меня лапаешь за (пять букв)?»
Дивчина, оказавшаяся секретарем местной комсомольской организации и сумевшая в одной фразе соединить два самых бранных слова русского языка, совершенно искренне негодовала: этот негодяй вознамерился лишить ее девичьей чести.
А в Таджикистане инструктор на отдыхе рассказывал им о совершенно иной ментальности: если случайно дотронутся рукой до шаровар таджички, она пойдет за тобой – в кишлаке ей уже не жить, она опорочена.
…Люся спала, положив ему на грудь свою руку.
20
В обед в пустой Дом творчества пришел комендант Пицунды. Он был какой-то очень возбужденный. Принес коньяк. Комендант долго говорил о том, что скоро, очень скоро в Союзе все изменится и что вся эта шваль, раздирающая страну на куски, получит по заслугам.
– Давай за это выпьем.
– Давай. – Согласился Вадим, хотя уже давно никому из политиков не симпатизировал– ни левым, ни правым. Но все происходящее в стране за последний год ему активно не нравилось. Не политики, а банда демагогов.
Пора уезжать домой. Вадим договорился, что завтра, когда комендант поедет в Сухуми, он возьмет его с собой.
Уходя, комендант увидел на столе фотографию Эвы, которую Вадим забыл спрятать. Он вгляделся и восторженно поднял вверх большой палец.
– Твоя?
Потом ошалело осмотрел комнату.
– Постой, так ведь это здесь снято. Ну, ты даешь! А я-то думал, и чего тебе делать в этой глуши…
21
(ретроспектива)
Утром Вадим позвонил в отделении милиции и убедился, что интуиция его не подвела: троих кавказцев никто не отпускал – они мели улицы в Гаграх, получив по неделе административного ареста за хулиганские действия. Тогда выходит…
– Люся, а какой у тебя муж?
– Сергей? Как это какой? Столяр. В институт даже не поступал. Троечник и белобилетник. В армию не взяли.
«Ничего себе, белобилетник!» – подумал Вадим. Голова по – прежнему раскалывалась.
– Я не о том. Как он выглядит?
– Ну, с тебя ростом. Только худее. Брюнет. А тебе это зачем?
– Потом расскажу. Я приду через час.
«Диверсанта» он выловил быстро. Правда, пришлось его трижды бросать на землю, прежде чем Сергей понял, что справиться с Вадимом для него – задача безнадежная. В Пицунде он был уже три дня и ночевал в глубине соснового заповедника, прямо на траве.
– Вот, что Серый, слушай меня внимательно и не перебивай. А то сдам ментам. Ты что драться-то полез? Ты меня с Эвой видел?
– Это с той, высокой…?
– С той самой. Разве нужна мне твоя Люся?
– Все вы так говорите.
– Заткнись. Вот что я тебе скажу, парень. Обо всем, что у вас с Люсей произошло, я знаю, мне Эва рассказывала. – Тут он соврал. – Ты сам выбирай: если хочешь с ней жить, не трави женщину. Не хочешь – убирайся. А то другой, не такой добрый, как я, определит тебя лет на пять за решетку. Что решил?
– Вы поговорите обо мне с Люсей… – Сергей был не намного моложе Вадима, но интуитивно понял, что с ним надо разговаривать на «вы», как со своим начальником на работе.
– Хорошо, – согласился Вадим. – Жди у ворот Дома творчества. Но ждать придется долго. И учти – если что – приеду и разберусь с тобой по-мужски. Я Люсе свой адрес дам.
– А классно вы тех грузин кинули… – сказал вдруг Сергей.
– И это видел? – удивился Вадим. – Что ж ты на меня тогда с колом побежал? Я ведь и зашибить мог по случайности.
– А зачем вы с Люськой гуляли? Я видел.
– Не с Люськой, а с Люсей, Люсенькой, а то она точно от тебя убежит. Эх…
«Что б он со мной сделал, если бы узнал, где и как я провел ночь?»
– Жди.
Он поднялся в номер.
– Люся, собирайся, за тобой муж приехал.
– Сергей? – удивилась Люся и заплакала. – Я не поеду.
– Поедешь, как миленькая, и будешь строгать с Сергеем защитников Родины. Только к хорошему врачу сходи. Мой курс психотерапии закончился. О нем тебе нужно помалкивать. Гуд бай.
– Я не поеду.
– Ну ладно, – неожиданно согласился Вадим. – Сейчас отправим Сергея в Белгород, а с тобой потрахаемся всласть оставшуюся неделю. Так? Так тебе Эва говорила?
Люся молчала.
– Он хороший, твой Сергей. И смелый. Вчера меня палкой по голове огрел. Ты его люби.
Люся заплакала.
– Собирай вещи. Глупые курортные романы кончились. Впереди у тебя целая жизнь в прекрасном городе Белгороде. И держись подальше, на пушечный выстрел от таких, как я. Ты лучше нас. Меня с Эвой. И Сергей лучше. Когда-нибудь ты это поймешь…
Он не стал ее провожать до выхода…
22
Эпилог
Наутро за Вадимом вместо коменданта зашел его водитель и сказал, что обстоятельства изменились, комендант никуда не поедет, так как ему надо следить за порядком. В стране государственный переворот, наконец-то этого предателя Горбачева убрали. Но, если Земцову нужно, его подвезут до гагринского поезда.
…В поезде все только и говорили о ГКЧП и о том, что творится в Москве. В отличии о московских настроений в вагоне преобладала поддержка путчистов. Может быть, кто и думал иначе, но не решался об этом сказать.
