Василина Орлова - Лондонский дневник. Вместо автоэтнографии
(И, вероятно, как место для жизни прислуги). Во всяком случае, на кухнях работала прислуга. Вообще трудно представить, как можно в Лондонском климате жить или готовить в подвале. Даже на нашем первом, не подвальном, этаже, довольно сыро.
Сева был, как и в прошлом музее, всем заинтересован.
***
Через забор от нас живет музыкант. Он очень хорошо играет на электрическом пианино (вряд ли то был синтезатор).
30 декабря 2010. Дирхэмы
У нас в гостях были Бекки Дирхэм и молодой Финн Дирхэм (пятнадцати месяцев от роду).
31 декабря 2010. Кухня
Глеб задумал печь пирожные в корзинках. Он заказал накануне все ингридиенты, включая ягоды, которые нужно класть в желатин, а также изучил рецепты теста. Корзинки в процессе выпечки стекли внутрь.
– Но это же полный провал! Что ты смеешься, я не понимаю?
***
Еще он задумал сделать салат оливье и селедку под шубой.
– Какой же русский стол без салата оливье! И селедки под шубой.
– А ты свеклу купил? Я ее не видела в холодильнике.
– Нет. Ну хорошо, обойдемся оливье. А ты успеешь нарезать ингридиенты, пока мы с Севой гуляем?
***
Только что нам принесли вино в коробке, на коробке адрес и имя Глеба, в коробке какой-то темно-зеленый «Haton Classic» – ни обратного адреса, ни счета. Глеб пробормотал: «Может, это нацпроект такой – доставлять всем вина на Новый год?»
Оказалось, подарок от родителей Глеба.
Январь 2011
18 января 2011. Прачечная
Ох уж эта ландретта… таскайся туда целый день. В общежитии завелось обыкновение, если машинка достирала, вынимать из нее чужие вещи, складывать куда придется, и загружать свои. Машинок всего три, и они вечно заняты. Однажды чья-то добрая душа не только извлекла, но и подняла труд запихнуть в сушилку и нажать на кнопочку «пуск» мой шарфик, для сушилки не предназначенный… С тех пор мы стали оставлять записки: если машинка достирала, пожалуйста, не вынимайте белье – позвоните по такому-то номеру.
Доставать белье перестали. А сегодня даже позвонили и сказали, что все достиралось.
Я побежала, оставив спящего Севу. Прихожу – две машинки пустые, и та, которую я загружала, стоит мигает – показывает конец программы. Я-то думала, машинка срочно понадобилась – нет, это просто кто-то не пожалел времени оповестить, что можно перекладывать белье в сушку. Прямо коммунизм какой-то.
19 января 2011. Игрушка
Как-то случайно купили Севе игрушку – трубку пластиковую, внутри цветной спиралевидный винт, и на концах по чашке петри, типа того, но без крышки, в общем, странноватая, но в целом бесхитростная вещь для младенцев, переливать воду в ванной. Игрушка неожиданно стала любимым Севиным инструментом для пипетирования. Он приспособил ее для тысячи затей, но самая удачная – отвинтив одну чашку, ставить ее на слив, отчего спираль внутри начинает вращаться. Сева занимается своей алхимической ретортой с такой серьезностью, что я невольно испытываю беспокойство: что же я за вещь притащила в дом? Каково, так сказать, ее действительное предназначение.
***
Вчера гуляли в Виттингтон-парке. На сей раз Сева терял интерес к объекту быстрее, чем добегал до него. Было заметно, что, пока он бежит к карусели, он успевает мысленно на ней прокрутиться, и она лишается всякой привлекательности. Так он метался между качелями и горками, так что приходилось предлагать ему осуществить хоть одно-два развлечения. И я подумала, это великолепная модель желаний человека: они теряют всякую привлекательность, как только становится понятно, что они осуществимы. Наше воображение нас всё время обгоняет.
21 января 2011. Отношение к детям
Давно хотела написать о том, что мне более всего бросилось в глаза в качестве различия между Россией и Англией, Москвой и Лондоном – об отношении к детям.
Считаю, что невозможно рассчитывать на то, что из нынешних детей в России вырастут свободные взрослые, потому что дети взращиваются несвободными и укоренелыми в своей несвободе взрослыми людьми.
Любая прогулка на детской площадке с момента, когда Сева стал интересоваться песочницами и обществом, была для меня пыткой, потому что всякое невинное развлечение детей проходило под непрерывное задалбывание взрослых: «Не ходи туда, не надо, не смей, испачкаешься, ну вот, уже испачкался, я же говорила, зачем ты отнял у него игрушку, сейчас же отдай, зачем ты развалил пирамидку, немедленно надень шапку». Этот речитатив, унылый монолог, однообразные заклинания сопровождают ребенка с самых малых лет; непрерывная песня, каскад негативных пророчеств – то, в чем он растет.
Я уж не говорю о той обстановке, в которую попадает молодая мать в Российском обществе. Буквально всякий вокруг нее знает намного лучше нее самой, как ей воспитывать ребенка, что ему есть, как его одевать, гулять или нет в мороз, что есть ей самой, а уж о том, почему ребенка нельзя носить на руках или тем более в слингах – наслушаешься.
Здесь в Англии за два с половиной месяца пребывания я услышала только одно замечание в свой адрес и в адрес своего ребенка. Что характерно, это замечание прозвучало по-русски. Оно исходило от молодой русской женщины, которая не только считала, что в автобусе чужому ребенку стоит надеть шапку, но также что мне необходимо быть в курсе ее мнения.
В Лондоне, насколько я могу судить по своему многочасовому опыту пребывания на детских площадках, никто не одергивает детей, своих или чужих, не делает им пустых замечаний. И когда в том же автобусе чуть ли не пятилетний уже мальчик в коляске (здесь отчего-то принято возить детей чуть до школьного возраста в колясках) хватал Глеба за штанину, мать не поторопилась его одернуть. Уж конечно в России безопаснее для матери самой, первой одернуть ребенка до того, как это, еще не известно в каких выражениях, сделает синклит каких-нибудь посторонних старух, которым достоверно известно, как не приучать ребенка к рукам, вовремя отлучить от груди и обеспечить ему в течение детства как можно меньше телесного контакта, чтобы он ненароком не вырос чересчур зависимым или несамостоятельным.
Конечно, и в Англии, как я посмотрю, большие разногласия между сторонниками того, что в последнее время называется «естественным родительством» и школой взращивания детей в дисциплинирующей системе воспитания. Не далее как вчера в «Ивнинг стандарт» британские врачи предупреждали матерей, что нельзя кормить ребенка исключительно грудным молоком в течение первых шести месяцев жизни младенца, во избежание риска развития аллергий. Правда, конкретной альтернативы не предлагалось. В так называемом развитом мире естественные отношения между матерью и младенцем реконструируются как располагающиеся на грани полового извращения. Куда успокоительнее андрогинная бутылочка, предварительно простерилизованная, а то и не простерилизованная, с чем-то сложно-химическим по составу, имунно-модулирующим и стимулирующим, со вполне обезличенной соской, профессионалами коммодификации всего приспособленной, в отличие от некультурного, ужасного женского соска, для формирования челюстно-лицевой области и речевого аппарата.
Но все-таки до ужаса не хочется помещать Севу обратно в московскую детсткую площадку. И, главное, есть ли выход из подобной безысходности? Ведь невозможно создать маленький куст благополучных деток, общающихся друг с другом в иной модальности, – помещение в оранжерею выглядит еще менее привлекательным, чем перспектива поселиться в одной песочнице с нервными мамами и полностью игнорирующими поток их несмолкающих предупреждений детьми.
23 января 2011. Благополучие сытого Запада
Лондон очень богатый город, просто очень богатый, одних ресторанов и магазинов, сверкающих ценниками, содержащими немыслимое количество нулей, на вещах весьма похожих на те, что продаются в ближайших «демократических» заведениях, – море разливанное.
В Москве, в сущности, их не меньше, а может быть, даже больше, ведь Москва частным образом богата недавним богатством. А Лондон и богат, и беден уже не первый век. Человеку, относящемуся здесь к среднему классу (моя семья к нему далеко не относится по уровню доходов), комфортно и без уровня потребления, которое бы превышало его возможности: можно прекрасно в «Притти менеджер» (мы так прозвали «Прет-а мангер», местную бутербродную) перекусывать во время прогулок между музеями и улицами, и везде будет царить то же довольство жизнью. Та же расслабленность, вальяжность, спокойствие в позах, лицах, походках – у тех, разумеется, кому доходы позволяют по крайней мере местный общепит.
Сева с минуту нажимал на «энтер» на кассе после пинкода – все стояли, улыбались: продавец, очередь (впрочем, небольшая). Как-то так улыбались они, что невольно думалось: мда, не было у вас ни 17 года, ни 30-х, ни в общем-то 40-х, ни девяностых-нулевых, которые в каком-то смысле стоили, возможно, всех перечисленных вместе взятых, да и сейчас нисколько не думают сами собой внезапно перетечь в золотое время, не взирая ни на какие гомерические нано-разработки.
