Юрий Запевалов - Донос
Но оставалось еще два, таких же освещенных и таких же ярких, как будто их освещало само Солнце, облачных островка. Правое от меня облако легко держало на себе голый череп. Именно такой, как он есть в музеях на плечах костистых скелетов. Череп был чуть-чуть развернут на запад, его глазницы слегка светились, но я не мог видеть, есть ли что живое в этих глазницах. С запада надвигалась большая черная туча и этот череп вдруг стремительно, броском стал погружаться в эту тучу и исчез прямо на моих глазах. Вместе с этой черной, грозовой тучей.
А в центре всего этого «видения» в обширном нагромождении легких, ярко освещенных подушек из белых облаков, стал вдруг «проявляться» и основательно устраиваться на этих воздушных своих подушках, как на собственной мягкой и обширной постели, солидный, седой Старец. Он развалился на облаках-подушках в позе Зевса, как тот изображен в Лувре. Слева от Старца появились какие-то фигуры, лица, образа, а справа снова медленно и величественно «проявился» Иисус Христос, в тех же золотистых, пышных одеждах. И – чудо! Старец медленно развернул голову, устремил взгляд на землю – и улыбнулся. Улыбка задержалась. Старец, все так же глядя на землю, улыбался несколько минут и на землю нахлынуло восхищение. Восхищение и трепет.
Старец некоторое время оглядывал еще землю, добродушно и приветливо улыбаясь, затем стал неспешно укладываться на своих облаках-подушках и медленно исчез вместе с этими подушками. Окружающие его облака стали меркнуть, тускнеть, темнеть, но в самом верху затухающих облаков снова возник образ Христа. Он посмотрел на Землю, на всех нас, сидящих на крыльце и исчез стремительно, не затухая – исчез, будто все возникшее «видение» кто-то выключил. Исчез образ Христа и так же стремительно, мгновенно исчезли все светящиеся облака.
На небе бушевала гроза, раскатистый гром содрогал окрестности, молнии полосовали наступившую темноту. Я начал протирать глаза. Мне не верилось, что вот, только что, здесь на этом грохочущем небе развернулось такое странное и такое величественное Видение.
Я и не заметил, что на крыльце давно сижу один, дети и внуки, остерегаясь бушующей грозы, давно укрылись в доме, лампочки и на крыльце, и в доме погашены, телевизоры выключены, а на меня словно нашло какое-то оцепенение, я сижу, под впечатлением увиденного, я не могу пошевелиться. Хотел крикнуть, позвать, кого-нибудь, но голоса нет, я без звучно открываю рот, никто меня не слышит. Нет ни неба, ни света, одни тучи и полыхающие молнии. И вдруг все также неожиданно наступает тишина. Все вокруг меня исчезает…»
* * *Проснулся и не могу понять, где это я. Вокруг стерильная белизна, небольшая комната, на четыре кровати и нас, мужиков, четверо.
– Очнулся? Тут такой переполох из-за тебя, ты ведь, как знаешь, не просто спал, а целых двое суток проспал – Старик лежит на спине, повернул ко мне голову. – Скажу врачу, они просили сообщить, как очнешься.
– Где это я?
– Как где, в реанимации, где ж еще. Тебя и привезли-то в беспамятстве. А потом – спишь и спишь, врачи уж забегались. Ну да, слава богу, очнулся. Звать, что ли, врачей-то? Тут вот и кнопка есть.
– Подожди, дай очухаться, осмотреться.
– Ну давай, осмотрись.
В палату вошли трое врачей, заведующая отделением, лечащий врач и ассистент заведующей.
– Как себя чувствуете?
– Нормально. Долго я пролежу?
– Вы куда-то спешите?
– Да мне после Нового года надо в Нижний ехать.
– Забудьте вы пока про поездки. Месяца на два. А может, и подолее.
– Но мне нужно, доктор.
– Ладно, ладно, успокойтесь, время у нас еще есть, давайте пока полечимся, там видно будет. – И начала диктовать что-то врачам. Я уснул снова.
Уезжая из Нижнего, я дал слово следователю, что вернусь. К седьмому января. И теперь сослаться на болезнь, даже если это инфаркт, не в моих правилах – ясно, что все это будет понято как уклонение.
С другой стороны, врачи правы – можно до Нижнего и не доехать. Что ж, решили мы с домашними, пока лечимся, там посмотрим, созвонимся с адвокатом, со следователем, найдем решение.
Через несколько дней мне стало легче, меня перевели в общую палату и я снова обратился к врачу с просьбой о выписке – мне не хотелось «увиливать» от хода следствия. Лечащий врач категорически возражала, я обратился к заведующей кардиологическим отделением, снова отказ, тогда я спросил напрямую – что я должен сделать для выписки?
– Больной, неужели вы не понимаете, что речь идет о вашей жизни? Сейчас вы полежите месяц, ну два, долечитесь, а если прерваться сейчас, вы же потом из больницы не будете вылезать, это же не простуда, это сердце, теперь вы вечный его заложник. Что там у вас за дела такие, что вы готовы так рисковать – не только здоровьем, а возможно, и жизнью?
– Мое слово, я обещал приехать и я приеду.
– Тогда пишите расписку, что вы уходите из больницы по собственному желанию, несмотря на наши возражения. Заявление пишите на имя Главного врача, сама я решить ваш вопрос не просто не могу, я категорически возражаю.
Я написал расписку, заявление и на следующий день уехал домой. Седьмого января я был в Нижнем. Конечно, меня сопровождала жена, адвокат все знал от Светы, следователь встретил меня с сочувствием и с некоторой опаской – как бы не случилось чего, не умер бы при допросах. Хотя, что там было еще допрашивать, понятия не имею, всё обо всем я уже давно рассказал, но вопросы, как двойняшки, все повторялись и повторялись. Ясно, что у следствия, у обвинения, у «заказчиков» всего этого судебного «дива» что-то не ладилось, не складывалось, не связывалось.
– Давайте, Георгий Александрович, мы Вас устроим в наш городской кардиоцентр, это солидное учреждение, пользуется заслуженным уважением и не только в нашем городе, подлечитесь там, а мы параллельно будем продолжать нашу работу.
– Если лечиться, так в своей больнице – я там в компьютере с восьмидесятых годов, со всеми своими органами и болячками. Но не думаю, что у нас с вами много осталось работы – все, что я знал, я рассказал, больше ничего добавить не могу, все бухгалтерские и банковские документы у вас, остался следственный анализ и подготовка дела в суд. А до суда у меня еще будет время подлечиться.
Закончив следственные мероприятия, допросы, очные ставки, следователь отпустил меня домой и больше нам с ним встречаться не пришлось.
В 1999 году девять месяцев пролежал я в больнице. В 2000 – семь.
В декабре 2001 года я получил постановление о закрытии уголовного дела.
Следователь лично проследил за тем, чтобы внесенные под залог деньги были возвращены.
* * *В Свердловск перевелся спокойно, быстро. Лыжников в горном тренировал тогда Белоносов Борис Захарович, в команде его звали БЗ. Сам бегал неплохо – один из лучших лыжников России, он был талантливым тренером, команда горняков выступала сильно, стабильно, была одной из сильнейших не только в Свердловске, но и среди команд технических Вузов Союза.
В Свердловск, на Уктусские горы приезжали тогда, в пятидесятые годы, лыжники не только наших Советских республик, но и из многих стран Европы.
Открытие лыжного сезона в Свердловске проводилось в начале декабря, в этих первых соревнованиях участвовали и зарубежные команды, находящиеся там «на сборах».
Открывался сезон эстафетами 4х10 км. И всегда эти соревнования становились международными – участвовали с нами чехи, немцы, поляки и все те команды, что свою подготовку к серьезным зимним стартам проводили в Свердловске.
Команда горняков зачастую была в призерах, а порой и выигрывала. Если на первых этапах намечалось отставание, немедленно стартовал БЗ и отыгрывал потерянные на предыдущих этапах секунды. И это случалось неоднократно. Был даже случай, когда на третьем этапе наш парень «завис» и пришел одиннадцатым. БЗ принял эстафету, обошел восемь участников и финишировал третьим. Призовым.
В институте его уважали, в команде верили ему и любили. Вот в такую команду попал я из Перми. На первой же прикидке БЗ остался доволен и зачислил меня в команду. Вскоре я был в первой, «эстафетной», четверке.
Техника у меня всегда была неплохой, но как бежал Женя Усольцев – это надо было видеть! Мы часто тренировались вместе. Он останавливался на затяжных подъемах и следил за моей работой. Затем на техническом кольце Женя показывал на мои ошибки – сильно закрепленную поясницу. Женя, с его гибкостью, легко демонстрировал тонкости выпукло-вогнутого попеременного перемещения спины и правильного удержания центра тяжести. Над этим мы с ним работали вместе.
