Надежда Залина - Линия Маннергейма

Лера повернулась к двери, а ее спутник, наоборот, отвернулся.

– Я такое расскажу!.. – в дверях показалась Викина голова. – Ой, – удивленно округлились ее глаза, – что это?..

Лера молчала, не зная, что ответить.

– Ну ты, подруга, даешь! – только и смогла выговорить Вика, немного приходя в себя. – Как это понимать? Я, можно сказать, сгораю на работе, а она… Где ты откопала… этого…

– Вика, сбавь обороты. – Лерин спутник наконец повернулся к сестре.

– Герман? – заморгала глазами Вика. – А ты что здесь делаешь?

– Интересно, почему все сегодня пытаются узнать, что я делаю в своей квартире?

– Герман, – медленно повторила Лера.

– Не просто, – гордо сказала Вика, – а в квадрате.

– Почему?

– Он Герман Герман, понимаешь?

– Мне нравится, – заулыбалась Лера. Значит, дедушкин правнук будет Герман в кубе.

– У вас, оказывается, все так далеко зашло? – поинтересовалась Вика.

– Вика… – угрожающе начал Герман.

– Это вовсе не то, – смущенно пробормотала Лера.

– Ой, не могу! – захохотала Вика. Она смеялась долго и так заразительно, что вскоре всех троих обуял приступ смеха. Вика улеглась рядом с ними на ковер и долго дрыгала ногами от веселья. Насмеявшись вволю, она села и скомандовала: – Даю пять минут на сборы! Как в армии. Пойду кофе варить. Я такое расскажу – обалдеете! – И хитро поглядев на них, вышла из комнаты.

Через несколько минут все были на кухне.

Вика разливала кофе, расставляла кружки, сахарницу и прочие принадлежности, раскладывала салфетки.

– Вик, не тяни, – не выдержала Лера.

– Так, – заговорила наконец Вика, усевшись в кресло, – начинаю. Про то, что произошло вчера на турбазе.

– Что за турбаза? «Семеновские ручьи»? – поинтересовался Герман.

– А ты откуда знаешь про «Ручьи»? – спросила Вика.

– Я приехал выяснить, что случилось со Смирновой.

– Да? – удивилась Вика. – А ты каким боком к этой истории?

– Долго рассказывать.

– Вика, – вмешалась Лера, – твой брат и есть Штирлиц.

– Кто?..

– Ну, помнишь… Мы еще думали, что это он ее…

– А ты не мог об этом раньше сказать?

– Не мог. Ты хотела вроде продолжить?

– Теперь мои новости уже не кажутся столь значительными.

– Хватит ломаться!

– Вчерашние события не имеют к нашему делу никакого отношения, – сдалась Вика. – Меня, правда, попугали немного. Но обошлось. Пришла я к заказчикам, и только мы стали обсуждать окончательный вариант договора, как входят какие-то люди, а с ними Гриша собственной персоной. Видимо, у них так было запланировано. Гриша меня увидел и давай орать: «Это она, она была! Точно!»

– Что значит – она?

– Ну, что это я была вчера на турбазе. Он же не мог вспомнить, с кем приезжал. А как посмотрел на меня – сразу сообразил. И про тебя, – Вика повернулась к Лере. – И понес такое… Что мы его опоили чем-то и разобрались с Игорем. Я тоже в долгу не осталась. Не люблю, когда меня обвиняют. Сказала, что о нем думаю. А все смотрят, молчат и развлекаются. Сволочи.

– А в чем обвиняли-то? – никак не мог понять Герман.

– В том, что мы с Леркой на Игоря напали, а потом сбежали.

– Призналась?

– Что я, дура последняя? Я сказала, что приехали мы с Гришей, а он повел себя так, что не захотелось с ним дальше общаться. А потом Гриша выпил коньяка с пивом и отрубился. И что Игорь, ну, на которого мы якобы напали, предупредил меня, что не стоит с Гришей связываться. И что ходила я к нему. И рассказал он мне о разных Гришиных художествах. Гриша опять стал орать, что я все вру. Я в долгу не осталась и выложила историю с девушкой этой, ну, Кристиной.

– А Гриша?

– Он вообще из себя вышел, обзываться стал. Тут одному из тех, кто с Гришей пришел, позвонили. И он спросил, как мы выбрались с турбазы. Я сказала, что утром вышли на трассу да попутку поймали.

– Поверил?

– Уже не важно.

– Почему?

– У Гриши принялись спрашивать, виделся ли он ночью с Игорем. А он, дурак, стал отрицать да снова на меня валить. Тогда тот, кому звонили, говорит ему, вы, мол, тут громче всех кричите, а пострадавший Игорь Бочков заявил, что это вы на него напали. Что тут с Гришей сделалось! Вопил, визжал, что провокация это, адвоката требовал – но все напрасно. Теперь не отвертится. Оказывается, Игорь пришел в себя в больнице и рассказал. Ну, что смог, конечно.

– И что у них произошло? – оживилась Лера.

– Гриша очнулся под утро, чувствовал себя плохо, звонил Игорю, но тот не отвечал – спал, наверное. Тогда Гриша отправился к нему. Разбудил, стал чего-то требовать, хамить. Игорь не сдержался и дал ему по роже. Начался мордобой, как мужики любят. А потом Игорь, падая, ударился обо что-то и потерял сознание. Гриша подумал, что он умер, испугался, сел в машину и укатил в город. Так что видишь, у них свои разборки.

– Вы бы рассказали всё, что знаете, – попросил Герман.

– Ты же читал мои письма Отшельнику, – сказала Лера. – Там почти обо всем есть.

– Устное изложение – другое дело. Как тебе моя лекция о перемене внешности?

– Так это твоих рук дело? – возмутилась Лера. – Послать меня неизвестно куда? А если бы меня там схватили?

– Отпустили бы.

После того как события были изложены и версии озвучены, они снова пришли к выводу, что так и не понимают, кто и за что убил гадалку. Ни один из вариантов не казался убедительным. Под конец вспомнили о немецкой журналистке, с которой поехал встречаться Федор.

– Надо бы Федору позвонить. – Вика набрала номер.

– Я занят, – сразу отозвался он. – Вы где?

– У меня.

– Приеду – расскажу. Не могу больше говорить, – и он дал отбой.

– Не может говорить, – сообщила Вика. – Что бы это значило?

– Погоди, – сказал Герман, – он поехал встречаться с Анной Бергер?

– Ой, я же просила знакомых узнать про нее, – вспомнила Вика, – позвоню-ка я им…

– У меня на нее что-то было, – задумчиво пробормотал Герман и пошел в комнату. Вернулся через несколько минут с ноутбуком. – Сейчас… Она из наших, российских. Вроде бы из Питера… Так, где это?..

– Из русских немцев? – спросила Лера.

– Вышла за немца замуж, по-моему. И зовут ее… Вот, нашел: Литвинская…

– Как? – изумилась Лера.

– Литвинская Люсьена Георгиевна. Девять лет назад вышла замуж за Хельмута Бергера. В прошлом году он умер.

– Ни фига себе! – только и смогла выговорить Вика. – Это же Люся!

– Вы ее знаете? – спросил Герман.

– Еще бы. Она Лере такое устроила, что ее из университета выгнали…

– Почему?

– Ревновала сильно… Я поняла, – принялась выдвигать новые версии Вика, – Люсьена приехала, чтобы поквитаться с гадалкой. Она же ходила тогда, помнишь, Лер? К гадалке. Значит, к нашей, да?

– Но это давно было, – с неохотой ответила Лера.

– Федор, значит, с ней сейчас, – сказала Вика.

– Расскажите про госпожу Бергер, – попросил Герман.

Лера покачала головой:

– Не верю, что это она…

Рассказывать о давних событиях принялась Вика. Лера молчала – до тех пор, пока была согласна с подругой в трактовке. Лера винила себя, а Вика – Люсьену. Они заспорили, моментально забыв, что должны были поведать о давних событиях, а не устраивать очередной диспут.

Герману надоело слушать пререкания.

– Пойду позвоню, – не выдержал он, – все равно от вас толком ничего не узнать, – и ушел в другую комнату.

– Почему ты не даешь рассказать, как было? – накинулась Вика на подругу, сообразив, что слушать их изложение событий теперь некому.

– Потому что ты искажаешь.

– Скажи еще, что ты сама все подстроила.

– Моя вина в этом есть. Я недавно как раз об этом думала. Что неправильно я за Федора вышла…

– А что я тебе говорила? Ты же не слушаешь никого.

– Значит, и винить некого, кроме себя.

– Какая самокритичность! Ну, раз тебе от этого легче, пожалуйста, – надулась Вика.

Лера вздохнула:

– Я сегодня вспоминала Люсьену. И поняла, что она Федора любила, а я – нет. И что ему с ней было бы лучше. И если бы я не вела себя так глупо тогда, они, скорее всего, снова были бы вместе. А я помешала. Потому как эгоистка ужасная. Ни о ком, кроме себя, не думаю.

– Давай-давай, может, и вину за убийство возьмешь на себя – из чувства сострадания к несчастной?

– Еще ничего неизвестно.

– Вот увидишь – она это.

– Все спорите? – заглянул на кухню Герман. – Я по делам. Кое-что надо узнать.

Лера вдруг испугалась: она словно раздвоилась и находилась сразу в нескольких местах – здесь и где-то еще. Ей очень хотелось остаться одной и разобраться со всем этим, а заодно сделать то, что пока просто не вмещалось в сознание.

Попробовать снова увидеть деда.

То, что он жив, до сих пор казалось ей невероятным. Это не могло быть правдой. И все же – у нее есть живое доказательство.

– Я вернусь, – понял по-своему ее испуг Герман, – не надейся, что сможешь от меня избавиться.

– Вы еще устройте прощание славянки, – фыркнула Вика. – Не на войну уходит.

– Все может быть, – заметила Лера.