Виктор Дьяков - Дорога в никуда. Книга первая
В один из дней в госпиталь с легким ранением руки заявился Арапов. Увидев Ивана, он подсел к нему.
– Здорово… Слышал, слышал о твоих подвигах. Тебя, что в подъесаулы произвели?… Поздравляю, – блудливые глаза Васьки бегали по сторонам, словно чего-то искали и не могли найти.
– Ты лучше, чем меня поздравлять, за души наших земляков-одностаничников помолись, – хмуро ответил Иван.
– Ну, это тебе сподручнее. Не я их на смерть-то повел, – тут же наотмашь вдарил Васька.
– Ладно, чего ты тут? Иди своей дорогой, – не захотел больше разговаривать с однокашником Иван.
Но тот, напротив, был очень предрасположен к общению:
– Да ты, Вань, не серчай. Я ж все понимаю. Как говорит наш атаман, войны без потерь не бывает.
– Иван не ответил, и Васька, которого словно распирало «раскрыть душу», вдруг принялся рассказывать о себе:
– А я сейчас в «отряде особого назначения» при контрразведке служу. Слыхал о таком? Нас еще опричниками зовут. Про меня, наверное, тоже знаешь… ну про то, что я в Семипалатинске бабу на балу грохнул? Пьяный был в дымину, а эта сука меня, офицера, по морде, при всех. Папаша ее, то ли почтой, то ли телеграфом там командовал… так себе бабенка, а сколько из-за нее потом шума было. А до того у меня купеческая дочка была, я даже в дом их был вхож. У той папаша жутко богатый. Да ты их знать должен, твоя Полина подруга этой Лизки Хардиной. Да, конечно, если бы я эту не упустил, у меня бы все по-иному вышло. То невеста, так невеста. Но понимаешь, не давала. Все разговоры говорили, про цветы да погоду, стишки там всякие читали, альбомы ее с фотографическими карточками смотрели и ничего боле, даже пощщупать себя как следует не давала, а если выпивший приходил, так почти сразу и выпроваживали. Тут еще и папаше не больно я глянулся. Потом вообще и приглашать, и пускать перестали. Я и плюнул, чего-чего, а баб-то кругом и без этой Лизки полно. Ну, а на том балу вот так все вышло… Хорошо еще, что не расстреляли. Я попу нашему дивизионному отцу Андрею в ноги упал, упросил его к атаману сходить, попросить за меня. Пронесло, только с офицеров разжаловали. Но я не долго горевал, уже в Сергиополе друга своего старого встретил Веселова, начальника контрразведки, он меня вот в опричники и определил. У них жить можно, у них весело. Вчера вот тут одну деревню неподалёку «чистить» ездили. Ну, а там как везде, мужиков кроме стариков и мальчишек ни одного нету, все у красных. Что делать, ясно все красным сочувствующие. Всех из домов выгнали, а баб отдельно в одну избу загнали, на лавки повалили, платья и исподнее с них поснимали. Орут, конечно, а мы их плетьми… Тощие в основном, смотреть не на что, второй год тут воюют, жрать нечего. Но нашлась и ядреная одна, уж мы ее шестиюймовками с нашим полным удовольствием отходили. – Васька для наглядности замахнулся. – Ее как перетянешь, а она аж визжит… Потом узнал, мужик ее был там председателем сельсовета, оттого она и не голодала как остальные, и такая гладкая оказалась. А сейчас он в Черкасском ротой командует. Мы этих красногвардеек, значится, сначала выпороли, потом отпороли… ха-ха. Одна вот за ладонь меня укусила, когда я ее заваливал. Сначала и внимания не обратил, а потом гляжу пухнуть начала. Видать зубы у нее гадючьи, ядовитые. Вот перевязать пришел…
– Слушай… ты тут дело свое сделал, перевязал свою рану боевую!?… Ну и двигай, – перебил Иван, не в силах больше слушать рассказы земляка и бывшего однокашника по кадетскому корпусу, к неудовольствию некоторых прочих слушателей, которые внимали бравому карателю с явным интересом…
В конце марта боевые действия перешли в фазу вялотекущей войны. Анненков не мог продолжать большое наступления из-за острого недостатка боеприпасов, в первую очередь снарядов. Такие же проблемы испытывали и красные. Оренбургская армия белых атамана Дутов в ходе общего наступления на Восточном фронте перерезала туркестанскую железную дорогу. Таким образом, красные части, действующие в Семиречье, оказались отрезанными от снабжения из Центральной России. Необходимость экономить боеприпасы обоим воюющим сторонам привела к тому, что костер войны в Семиречье, вспыхнувший, было, в начале марта не разгорался, а еле тлел. Иван к тому времени уже встал на костыли. Облачившись в форму, он пошел в штаб и записался на прием к атаману…
– Рад, что вы выздоравливаете, но почему с погонами сотника, ведь вы подъесаул? – с порога сделал выговор ему атаман. Анненков когда разговаривал с образованными офицерами часто отходил от «братской» манеры и обращался к собеседникам на «вы». – Садитесь, вам же тяжело стоять.
– Виноват, погон не нашел, – не успел придумать другого объяснения Иван, ведь он пришел по конкретному поводу и совсем не думал о том какие на нем погоны.
– Зачем погоны? Надо всего лишь по одной звездочке прицепить… Ладно… Немедленно принесите погоны подъесаула, – приказал атаман порученцу, застывшему по стойке смирно за спиной Ивана, и тот тут же исчез исполнять приказ. – У вас дело ко мне?
– Так точно, господин атаман, – Иван никак не мог заставить себя говорить «ты» и «брат-атаман» человеку с полковничьими погонами на плечах, хоть и всего на шесть лет его старше. Видимо, осознавал это и Анненков, окончательно перешедший с ним на «вы». – Я слышал, что всех тяжелых и средней тяжести раненых будут отправлять в Семипалатинск?
– Да, верно. Мы вообще оставляем эту чертову Андреевку и перебазируемся в Урджарскую. Здесь совсем нет места, чтобы разместить всю дивизию, все службы и базу снабжения. А нам необходимо закончить доформирование. Эх, если бы Воскобойников тогда поддержал ваш прорыв, сейчас бы с этой «Черкасской обороной» уже покончили и не было бы всех этих мытарств… – Аннеков с сожалением ударил кулаком себе в ладонь. – Ну да ладно, не всегда все получается как надо… Думаю, к лету наша дивизия должна намного усилится. Семиреки к нам каждый день приходят. Вчера вот целая полурота пластунов пришла во главе с есаулом. Понравились они мне, злые, готовы зубами рвать красных. Из таких добровольцев мы сформируем, наконец, боеспособные пехотные подразделения, а то сами видели, что пехота у нас в основном из мобилизованных и никуда не годится. Еще киргизы подойдут, думаю из них создать туземный киргизский полк. Так что наверняка летом мы большевиков здесь окончательно добьем. А вас, Решетников, я хочу поставить во главе Усть-Каменогорского полка. Хоть и немного в нем пока людей, но думаю, казаки вашего отдела должны наконец понять, что лучше воевать у меня, чем идти по мобилизации на Восточный фронт. Кстати приказ о мобилизации уже спущен в отделы и она, видимо, уже началась.
– Но у Усть-Каменогорского полка есть командир, и мне бы не хотелось… – начал было возражать Иван.
– Какой это командир, – перебил атаман, – из-за него мы вот сейчас здесь сидим, вместо того чтобы быть на сто верст южнее и готовиться к наступление на Верный. Вы своей атакой предоставили ему возможность отличиться, зарекомендовать себя стратегом, а не простым исполнителем… ааа, – Анненков махнул рукой. – Исполнителей у меня и без него хватает. Не знал бы его лично, как храброго и верного офицера, отдал бы под суд. Хотя, конечно, какой он офицер. Хорунжего на фронте из урядников выслужил, краткие курсы подготовки прошел. Потом уже ко мне пристал, храбрость в боях проявил, сотню водил на пулеметы. Ну, я думал, может и с полком получится, да вижу, ошибся. А вы… вы совсем другое дело, у вас настоящее военное образование и фронтовой опыт не урядницкий, а офицерский. Я ведь видел вас в бою, у вас все есть для того, чтобы успешно командовать полком. А то ведь у нас офицеров много таких, которые умудрились всю германскую войну в тылах просидеть, а другие наоборот опыт имеют, но в теории слабы. В общем, в вас я не сомневаюсь, если с полком так же успешно будете воевать как с сотней, сделаю вас своим заместителем. А сейчас поезжайте вместе с госпиталем в Семипалатинск, там условия получше, подлечитесь, и как только сможете сесть в седло сразу сюда, вернее в Урджар. Летом вы должны командовать полком. Вы меня поняли?
– Господин атаман… я собственно к вам вот с чем. Зачем мне в Семипалатинск? Мне тут до моей станицы куда ближе, если прямиком ехать. И вылечусь я там быстрее, – последний аргумент Иван привел, чтобы подвигнуть атамана согласиться.
Анненков ненадолго задумался…
– Хорошо, возьмите себе двух провожатых, подводу и отправляйтесь. Но помните, не позднее июля вы должны быть в строю. Я на вас очень рассчитываю.
– Насчет провожатых. Я хочу всех раненых из своей сотни с собой взять. Среди них есть ходячие. Они и за провожатых будут.
Идея понравилась атаману. Он вообще все эти тыловые учреждения, госпитали, обозы не любил. Они сдерживали маневр, тормозили передвижение войск, «приземляли» полет мыслей молодого полководца. И то, что часть раненых убывает лечиться самостоятельно, что ж тем лучше, меньше хлопот и расходов на довольствие.
