И. Евстигней - Переводчик
Ладно, Алекс, хватит рассуждать о вечном. Выжил – молодец, а теперь надо и дела делать.
Осторожно, как крадущийся за мышью кот – не дай бог кого-нибудь задеть, разбудить! – я пробрался между спящими людьми к своему креслу и перетащил свои нехитрые пожитки в дальний угол терминала. Потом передвинул поближе к себе информационную стойку, чтобы защищала меня от посторонних глаз, развесил на ней выстиранные накануне трусы и футболки…
– Лёшка, да ты чистоплотен, как твой Елисей! Тот готов себя вылизывать по три часа кряду, чтобы даже запаха не оставалось, и ты такой же.
Берёшь с него пример? – Аля весело засмеялась. – Никогда раньше не встречала таких парней!
– Ну так я вылизываю себя, чтобы тебе потом было приятно вылизывать меня… – я улыбнулся и навалился на неё всем телом. – Попробуй?..
Воспоминания, воспоминания… только это тебе теперь и осталось. Я вытащил из кармана ключи от своей воронежской квартиры – тонкую металлическую пластинку с висящим на ней массивным брелком-оберегом. Вот уж не думал, что они будут сопровождать меня по всему миру! Потом достал планшет и провёл пальцами по экрану. Распознав мои отпечатки, монитор засветился чёрным светом и выкинул табличку «Приветствую тебя, хозяин». Я автоматически кивнул ему в ответ и едва не рассмеялся – ну вот, дожил, уже и с техникой начал общаться, как с живым человеком!
С трудом пробравшись сквозь завалы накопившихся писем, уведомлений, срочных предложений работы от настойчивых в своей нужде работодателей и прочего не интересовавшего меня сейчас мусора, я отыскал Алину страничку…
…Удалить файл «Я её люблю»?
Да!
Вы уверены?
Да!
Удаление невозможно. Файл используется. Пожалуйста, сначала разлюбите, потом удаляйте…
Я поплотнее закутался в чью-то заботливо оставленную мне куртку. Воздух был душным и густым, словно надвигающийся с океана ураган спрессовывал воздушную смесь над материком в студенистое марево. Но, несмотря на это, меня знобило. Холод рождался где-то глубоко внутри и навязчивой зыбью расходился по всему телу. Я поёжился… Сколько уже можно страдать из-за этой несчастной любви? Год, два, три, вечность?.. И что такое вообще эта любовь?! Безумный клубок чувств, мыслей, эмоций, где переплелось всё – невероятная нежность, интерес, вожделение, страсть, желание дарить заботу и счастье, жажда наслаждения, благодарность, ревность, тоска, болезненная зависимость, чувство полёта – клубок, где каждая ниточка, за какую ни возьмись, ведёт к ней, к ней, к ней…
Так, Алекс, срочно прекрати! Ты же знаешь, тебе нельзя думать о ней! Нельзя! Нужно срочно чем-нибудь себя занять, чем угодно, лишь бы не позволить мыслям о ней завладеть тобой, не поддаться этой дикой, неодолимой тоске… Я вспомнил про свой брелок-оберег – причудливая головоломка, подарок бывшего коллеги-переводчика и к тому же моего тёзки, торжественно преподнесённый мне в честь окончания университета. С Алексеем мы сдружились во время моей преддипломной стажировки в самом страшном департаменте МИДа – департаменте Латинской Америки – где он уже двадцать лет работал переводчиком с языка свистящих… а через два года после нашего знакомства стал пациентом элитной психиатрической клиники, расположенной у подножья Алтайских гор. Известие об этом я воспринял очень болезненно, словно потерял часть своей души… И с тех пор приезжал к нему примерно раз в год, останавливался в каком-нибудь доме отдыха по соседству, пару дней отходил от стресса суматошной жизни, днями напролёт бродя по горным тропинкам и с упоением вдыхая насыщенный травяными ароматами воздух, а потом навещал его. Не могу сказать точно, чем это было с моей стороны – проявлением дружбы или изощрённым самоистязанием – я старался не думать об истинных причинах своего ежегодного паломничества к нему. Но его брелок-оберег служил исправно, и, стоило мне ощутить в ладони его уютно-тёплую тяжесть, как меня охватывало фантастическое чувство покоя. Это была изящная самодельная вещица – Вавилонская башня, сложенная из сотни причудливой формы деталей, отлитых из податливого полупрозрачного пластика и на ощупь напоминающих тёплые морские голыши. По странной фантазии моего бывшего коллеги башня была сделана в стиле великолепного храма Саграда Фамилия великого испанца Гауди – сверхъестественная в своей божественной естественности, с массивным низом переплетённых корневищ мощных опор и контрфорсов и воспаряющими в небо веретенообразными шпилями, обильно украшенная параболическими арками, переходами и перемычками и сидящими на них, выглядывающими из утопленных в стенах ниш ангелами, демонами, богами, людьми…
Удивительное ощущение целостности и одновременно уникальной неповторимости каждой детали…
– Поздравляю тебя с окончанием университета! Теперь ты стал полноправным членом нашей элитной мутантской семьи, что, впрочем, является сомнительным удовольствием. А это тебе подарок. Держи. Сам сделал.
Алексей вложил мне в руку тяжёлый брелок.
– Нравится?
– Не то слово…
Я восхищённо разглядывал переливчатое чудо, не в силах оторвать глаз.
Всё произошло мгновенно – мой коллега протянул руку, выдернул какой-то кирпичик из основания башни, и та рассыпалась на моей ладони на сотню отполированных осколков. А тот засмеялся:
– Ну что, коллега, слабо теперь собрать эту башню обратно?
С тех пор я пытался собрать эту головоломку десятки раз, потратив на неё несколько бессонных ночей, крутя в пальцах каждую деталь, изучая её, подыскивая ей подходящее место, но всякий раз у меня получалось нечто иное – то приземистая пирамида, то уродливый средневековый замок, а один раз даже сложилась круглая, как шар, космическая станция «Звезда смерти» из древнего фильма «Звёздные войны». Но та самая единственно правильная, одновременно земная и небесная, кряжистая и ажурная, многообразная и единая, та самая проклятая богом Вавилонская башня, молельня всех сущих на земле языков и народов, упрямо ускользала от меня, оставаясь недоступной.
И вот теперь раз в год, обычно по весне, я приезжал в Сибирскую Швейцарию, чтобы навестить в психиатрической лечебнице создателя этой головоломки, чей разум рассыпался на мелкие осколки подобно этой башне, потеряв сцепляющую силу, смотрел в его равнодушные глаза с редкими проблесками сознания, и в голове у меня звучали его слова:
– Ну что, коллега, слабо теперь собрать эту башню обратно?..
Я уже пристроил, как мне казалось, на правильные места два десятка деталей, когда у меня за спиной раздался мягкий спокойный голос:
– Пытаешься построить Вавилонскую башню, сынок?
Я резко обернулся и увидел перед собой невысокого пожилого мужчину с таким же мягким и спокойным лицом, как и его голос. Одежда его была такой же спокойной и мягкой – коричневый вязаный джемпер, вельветовые штаны. Но ни светская одежда, ни даже пронзительно-цепкий взгляд не могли скрыть той ауры потусторонности, по которой я всегда безошибочно узнавал близких к церкви – к богу? – людей.
– Это всего лишь головоломка, святой отец, – порывшись в памяти, но так и не вспомнив, как принято обращаться к священнослужителям в православной церкви, я ляпнул первое, что пришло в голову. Ну да, нечасто мне доводится общаться с православными священниками, что тут поделаешь? Великая деглобализация пролила им на душу божественный елей, в разы увеличив ряды их паствы, раздув религиозный пыл и осязаемо укрепив веру среди людей, а также создав условия для того, чтобы воздвигнуть прочные стены на пути чужеродных богов из ближнего и дальнего зарубежья, которые за сотню лет накануне великого размежевания начали активное завоевание православных земель и умов. К нашей переводческой братии священнослужители относились с превеликой настороженностью, неофициально именуя нас дьявольским отродьем. Мы были вирусами, переносчиками чужеродной культуры, инфицирующими здоровое самосознание русской нации, покоящееся на прочном фундаменте православной веры. Не зря, ох, не зря ниспослано на нас проклятие почти неминуемого, неизбежного безумия. Выродки дьявола… взять хотя бы неправильный – ненамеренно или умышленно неправильный? – перевод первой строки Книги Бытия «В начале сотворил Бог небо и землю»! После тщательных лингвистических изысканий было доказано, что глагол древнееврейского языка бара, использованный в первом предложении Книги Бытия, означает вовсе не «создавать», а лишь «разъединять в пространстве», поэтому первое предложение следует читать «В начале Бог отделил небо от земли». Оказывается, мир не был создан Богом, и на самом деле Земля уже существовала, когда он создал людей и животных! Да уже за одну только эту богомерзкую «неточность» в переводе их всех следовало бы сжечь на костре!
– Можно мне присесть рядом? Не помешаю?
