Феликс Шведовский - По миру с барабаном. Дневник буддийского монаха
В отличие от городских «лысых» домов, хижины здесь «с прической» из соломы на крышах.
Итак, деревня Джагираха. Ночевали в строении на краю широкого поля, посреди которого круг из кирпичей обозначает место, где ночевал Будда по дороге в Кушинагар. Об этом рассказал учитель местной школы, проезжавший мимо нашего марша на велосипеде. Мы не могли не остановиться здесь, хотя еще была середина дня и можно было бы пройти еще несколько километров.
Позже выяснилось, что об историческом значении места повествует и каменная плита у дороги, проходящей через деревню. Правда, плита упала вниз надписью и уже основательно вросла в землю. Но нам дали ломик, и, подкопав плиту, мы все вместе вернули ее в вертикальное положение.
Вот еще одно подтверждение того, как нелегко дается возвращение в Индию памяти о Будде. Хотя около пятидесяти лет назад эту плиту поставили, но, видимо, из-за того, что здесь почти не бывает туристов, никто о ней не заботился. Получается, индийцы еще не начали ценить Учение Будды само по себе, без коммерческой составляющей…
Придя на поле, мы легли прямо на траву, поставив алтарь в центр круга из кирпичей. Я заснул, утонув в чистом небе, которое ближе к вечеру стало уже не таким ярким и перестало резать глаза. Когда смотришь на небо лежа навзничь, оно становится продолжением твоего лба, стирая разницу между внешним и внутренним миром. Теперь понятно, почему религии всю психологическую реальность помещают именно на небо, населяя его божествами…
Когда проснулся, почему-то стало грустно. На закате мы совершили молитву, и я пожелал, чтобы солнышко в тот самый момент, как исчезнет за горизонтом здесь, передало от меня привет вам в Москве, где вы еще будете его видеть.
Вчера у меня был день рождения. Мы отметили его в Наванагаре, впервые за время пешего шествия сделав покупки. Набрали мандаринов, яблок и бананов. От фруктов мы успели отвыкнуть, так что это был настоящий праздник.
А сегодня трапеза наша попроще: длинная белая редька мули да сату – шарики, слепленные из горохового порошка, разведенного в воде. На сладкое – сухой давленый рис. Его не варят. Зернышки расплющены до тонких пластинок, которые едят, просто залив водой и засыпав сахаром. В особых случаях заливают не водой, а дахи – кефиром.
По многочисленным проповедям, которые Тэрасава-сэнсэй произносит перед индийскими крестьянами, потихоньку изучаю хинди. Например, «родители» будут «мамбаб», а «слушаться родителей» – «мамбабка пичипичи». Смешной язык!
К слову, о языке. Индусы не воспринимают отказ и сами не умеют отказывать. Когда им прямо отвечаешь, что тебе в принципе непонятно, что они говорят, они относятся к этому как к шутке и продолжают объясняться с еще большим вдохновением: авось дотумкаешь. Если же они сами не понимают тебя или у них нет того, что ты просишь, они никогда в этом не признаются, до последнего будут предлагать какие угодно варианты ответов, доходя до абсурда, только бы не отказать. Так Тимур пришел в аптеку купить вату и какое-то лекарство. Вату ему дали, а вот лекарства в аптеке не оказалось, но, вместо того чтобы прямо сообщить об этом, фармацевт стал предлагать Тимуру чуть ли не весь ассортимент, какой у него был, включая ту же вату. Впрочем, может быть, он просто не понял названия лекарства, и тогда его поведение было вполне логичным: если не по названию, то по виду из выложенных на прилавок лекарств Тимур мог выбрать нужное. По-моему, это гораздо лучше привычки наших продавцов с удовольствием отказывать, в результате чего родился советский анекдот о гномике, который приходит в магазин и спрашивает: «Сметана есть?», а после грубого ответа: «Нет!» – бросает в сердцах: «Так вам и надо!».
3 декабря 1998 г., четверг. Шли допоздна. Уже наступили сумерки, а с ночлегом не было никакой ясности. Сэнсэй разнервничался: мы оказались в каком-то городе, где кроме гостиницы остановиться совершенно негде. Но в гостиницу мы не хотим селиться принципиально – наше странствие проходит в древней традиции монахов, целиком живущих на подаяние. В этом смысле многолюдные равнодушные города совершенно не подходят. К тому же в них, в отличие от деревень, очень грязно.
Пандит в квадратных очках, идущий с нами от Вайшали, мы его еще называем «историк», одновременно и помогает, и мешает нам. Сэнсэй говорит, это типичный индийский интеллигент. Этот человек постоянно хочет, чтобы его оценили, вмешивается; например, когда Тэрасава-сэнсэй начинает говорить проповедь, пандит отводит главного слушателя в сторону и берется объяснять цели нашего марша на свой лад.
Вместе с тем пандит последнее время очень помогает нам, по крайней мере, организацией ночлега. А сегодня он совершенно ничего не подготовил. Утром он уже попрощался с нами, но потом почему-то продолжил идти вместе со всеми. В конце концов, когда в полной темноте мы подошли к какому-то индуистскому храму, Сэнсэй сделал пандиту самый строгий из всех выговоров, какие он делал ему за все время нашего марша.
Неожиданно из храма подоспела помощь. К нам вышел настоятель – «саду», старичок, божий одуванчик; он сильно отличается от встречавшихся нам до этого пузатых и бородатых индуистских священников. Настоятель отнесся к нам очень почтительно и рассказал, что еще утром почувствовал, что сегодня его посетит нечто святое, и поэтому прибрал вокруг храма. Действительно, посреди ужасающей городской грязи территория храма выглядит необыкновенно чистой.
4 декабря 1998 г., пятница. Заночевали в городке Малагия, на территории какой-то академии. Хотя все классы были заперты и нам пришлось спать на полу галереи, зато вокруг не было толпы наблюдателей: территория обнесена забором. Правда, от древней традиции мы на этот раз отступили, купив еду, а не получив ее как подношение. И готовили сами – на костре из сломанных парт.
Сидя у костра, обсуждали, отчего индусы не любят чистоту. Возможно, все дело в кастовой системе, по которой только неприкасаемые убирают грязь, но при этом должны жить где-нибудь в стороне от всех других каст. Остальные же считают уборку мусора ниже своего достоинства. При этом индусы изобрели изощренные способы выжить в этой грязи. Например, к людям другой касты, в буквальном смысле нельзя прикасаться – отсюда и название «неприкасаемые». Мы увидели, что это делается во многом по гигиеническим соображениям. Даже собственное тело индусы поделили по кастовому принципу. Так, брать пищу и вообще любую вещь, а также приветствовать друг друга можно только правой рукой, а левая предназначена для подмывания. При этом туалетная бумага, да и вообще туалеты у них до сих пор предмет роскоши. Многие даже в городах по-прежнему открыто справляют нужду прямо на улице.
Поначалу это шокирует. Но мы-то уже привыкли.
6 декабря 1998 г., воскресенье. Полнолуние.
Мы в районе Чампаран. Отсюда к названию нашей дороги – Путь Будды – прибавляется еще одно – Путь Ганди: в Чампаране стартовал Соляной марш Махатмы Ганди к Индийскому океану, на берегу которого участники этой ненасильственной акции стали демонстративно вручную добывать соль, чтобы показать, что они не зависят от Британской империи.
Прямо сейчас – полдень, мы отдыхаем под большим раскидистым деревом бодхи у проселочной дороги из городка Рамапура. Там нас очень почтительно приняли на ночлег и накормили, как королей.
Скоро прибудем в Кушинагар.
10 декабря 1998 г., четверг. И снилось китайцу Лао-цзы, что он бабочка, которой снится, что она Лао-цзы…
Вот и мне приснилось, что я вернулся в Москву, к вам, мои домашние. Говорю: вот, мол, приехал, как обещал, ровно через два месяца. А проснулся и понял, что как раз сегодня истек этот срок, но до возвращения еще ой как далеко.
Сколько продлится духовное путешествие – это невозможно ни запланировать, ни предсказать. Особенно если отправляешься на Восток…
Пробудились же мы этим утром в Кушинагаре. Здесь два с половиной тысячелетия назад Будда ушел из мира. Попросту говоря – вошел в нирвану, обретя счастье гораздо более полное, чем пребывание в том или этом мире. А еще проще – он вступил в махапаринирвану, то есть нирвану великую и окончательную.
В отличие от Бодхгаи здесь весьма пустынно. Паломнических центров совсем немного. Любопытно, что два года назад они показались мне «многочисленными»; возможно, потому, что тогда мы ехали на джипе и за короткое время увидели их все сразу, а пешком пока дойдешь от одного до другого… Мы пришли вчера затемно. Нас приютили монахи из Бирмы. Прежде чем лечь спать, зашли в храм с огромной статуей лежащего Будды. Нас, участников Широкого марша мира по Евразии, оказалось достаточно, чтобы рассесться вдоль нее и после небольшой церемонии усыпать лепестками все великое тело Просветленного. Правда, табличка от имени главного археолога запрещает делать подношения древней статуе. Предупреждение воткнуто у ног Будды, тогда как возле головы стоит ящик с надписью «Для подношений». В этом есть своя логика. Наверное…
