Юрий Запевалов - Донос
И все смолкли. Шумели, шумели – что бы этакое сказать, а пришло время и все притихли. Поговорили еще о чем-то незначительном и комиссия ушла. Захлопнулись тяжелые двери, в камере некоторое время было тихо, и вдруг – снова поднялся гвалт. Вот, надо было то сказать, надо было это.
– Давайте напишем! – кто-то запальчиво кричал, что ничего еще не потеряно, что все можно написать, пожаловаться, что тесно и болеем, и кормят плохо, а при арестах бьют и вообще, об «операх» надо было рассказать!
Я вытянулся на верхней шконке, смачно так вытянул руки и ноги, потянулся с хрустом.
– Бросьте, ребята. После драки кулаками не машут. Ваши тюремные законы я знаю плохо, а вот насчет работы разных комиссий – вы уж извините, тут я посильней вас разбираюсь. И говорю вам – не тратьте ни силы, ни время, никакая жалоба до комиссии уже не дойдет. Здесь надо было все выкладывать, а теперь поздно, поезд наш ушел.
Братва зароптала, но Альберт подытожил.
– Кто хочет, может писать. Я лично «пас» и с Санычем согласен – никто ничего у нас уже не примет. Надо было говорить, что намечали, а мы, как до дела дошло, так и сникли. Какого рожна махать теперь кулаками!
На том все и закончилось.
* * *В деревню вернулся студентом Горного института. Привез официальную справку Приемной комиссии о зачислении в институт. Отец, конечно, доволен и горд. Он и сразу-то не одобрял моего решение о военном училище – хватит нам одного офицера – Саша уже служил, окончив свои училища – а вот горный инженер, это да, это звучит!
Я подробно рассказывал о своих приключениях на экзаменах, и было что рассказать.
После сочинения три экзамена прошли спокойно – литература, физика и химия. Что интересно, на всех трех предметах я отвечал по тем же билетам, что мне достались в школе. При этом я однажды, шутя, при выборе билета, сказал, эдак между прочим, преподавателю – сейчас я вытаскиваю такой-то билет. На физике, это был третий из сдаваемых предметов, молодой преподаватель смутился, и заподозрив неладное, заново перемешал на столе все билеты.
А на математике произошло непонятное. Западение памяти. Вытаскиваю билет, всё вроде знакомо, спокойно помогаю рядом сидящему парню, что-то у него не заладилось, в нашей сдающей группе был закон – знаешь, помоги товарищу. Нам встречались абитуриенты с претензиями – я тебе помогу и ты поступишь вместо меня – в нашей группе этого не было. Старостой группы был назначен демобилизовавшийся из армии Валентин Малоземов. Он собрал нас в первый же день и сказал:
– Ребята, мы все только начинаем, как сложится жизнь каждого из нас – неизвестно. Давайте сделаем так, чтобы за наш первый шаг нам не было стыдно на всю нашу оставшуюся жизнь. Давайте сплотимся и попробуем поступить все. Не кто-то из нас, а все! Для этого надо помогать друг дружке. Выбросим из головы конкурентные соображения, возьмем за правило, за обязанность, знаешь – помоги!
И действительно, на протяжении всех экзаменов он помогал всем, переживал за всех, приходил и сдавал в первой пятерке и не уходил, пока не сдаст последний из группы. Сплотил нас Валя, уже в абитуриентах сделал нас студентами, сам делился с нами последним и нас приучал к «общежитию», к товариществу. В итоге, в нашей группе не поступили только трое. Из тридцати!
В дальнейшем, Валя был отличным старостой студенческой группы, а когда – так получилось – Валя попал в вытрезвитель, в те годы в институте это означало отчисление, вся наша группа пошла к директору, мы дали обязательство, что больше никто из нашей группы подобных нарушений иметь не будет, поручились за Валентина и отстояли его в институте. Его даже оставили в старостах, мы просто не представляли, кто же из нас мог бы его заменить.
Так вот, математика, я сколько смог подсказал товарищам, взялся за свой билет.
«Ну, первый вопрос ерунда, отвечу сразу, геометрию записать, там рисунок, по тригонометрии – квадрат суммы синусов – элементарно, посмотрим, что за задача попадет. Спокойно, Георгий, сдадим!».
Наступила моя очередь отвечать, бойко начинаю первый вопрос по алгебре, но вдруг преподаватель спокойно так – хватит, это вы не из «той оперы», вы перепутали вопрос.
Оцепенение. Немая сцена!
Давайте второй вопрос.
Он у меня, слава богу, написан. Читаю, уже с меньшим энтузиазмом, меня снова прерывают – «достаточно, это вы знаете, давайте третий вопрос, «тригонометрию».
А в голове «стучит» алгебра – неужели завалил? При нашем конкурсе преподаватели долго не рассуждают – не знаешь, заберите зачетку.
И дрогнул. Из головы все «вылетело».
– Ну что же вы. Квадрат суммы синусов?
– Не помню, вылетело все из головы.
– Странно, на консультации мне показалось, что вы довольно сильны в математике. Какие у вас оценки в Аттестате?
– Пятерки.
– Все три?
– Да.
– Странно все это. Знаете что, вы успокойтесь, посидите, да нет, прямо здесь за столом, я вызову очередного, буду принимать, а вы вспомните все и напишите.
Бесполезно, в голове шум, сумятица, ничего не помню.
«Да черт с ним, завалил и ладно, успокойся, отвлекись.» И стал прислушиваться к разговору за столом. Парень отстрелялся бойко, быстро, дошло дело до задачи и тут застопорилось. Задачу я понял и быстро решил в уме, думаю, как бы помочь, подсказать парню, вдруг слышу:
– Ну-ка, – повернулся преподаватель ко мне, – может, вы подскажите?
Спокойно пишу решение.
– Ну вот видите, значит, успокоились. А вот это, что это такое?
– Для этой задачи лучше применить квадрат суммы… – И дошло – это же мой вопрос в билете!
– А-а-а, я знаете ли…
– Знаю, знаю, успокойся, что хотел узнать, я узнал, а вот эту задачку – посмотри.
Решаю сходу.
– Так, так, а вот еще…
Мы с ним так увлеклись, что он совсем забыл о сидящем рядом пареньке, загорелся весь – ну-ка, ну-ка, а вот еще – и при мгновенном решении заразительно смеялся, как мальчишка, кричал – ну, я так и знал, а вот это, посмотри, и когда снова возникало решение, он по-детски смеялся и снова кричал, вытирая выступившие от смеха слёзы – ну вот, знал же я, есть математики в глубинке, а давай еще – и так двенадцать задач мы с ним решили за считанные минуты.
– Ну ладно, Красноперов, плевал я на твои билеты, зачту тебе, учись, встретимся на лекциях.
И действительно встретились, принимал у нас экзамены самый интересный математик в нашем институте. Да и значительно позднее, когда уже работал я с разными проектами, среди всех, кого я встречал – Виктор Ладыженский был наилучшим математиком.
Вышел я из аудитории мокрым, протянул зачетку Валентину.
– Сдал, тройку, кажись, поставил.
– Какая тройка, Юра, хорошо !
Вечером мы пошли в ресторан.
Город Молотов, через год его переименовали в Пермь, был в то наше «абитуриентское» время уютным городком, с небольшим для областного города населением, компактный, с благоустроенным центром и обширным частным сектором, застроенным чисто деревенскими домиками – с дворами, подворьями, большими огородами. Город имел два железнодорожных вокзала, речную пристань, три трамвайные ветки – одна связывала между собой вокзалы, вторая шла на Мотовилиху, а третья, самая длинная трамвайная линия, шла в новый и самый крупный в городе микрорайон – Авиазавод им. ИВ Сталина.
От главной железнодорожной станции Пермь-2 трамвай шел по пустырю километра четыре до первых городских застроек.
Центр города размещался в промежутке двух проспектов – Комсомольский и Карла Маркса, в основном был сосредоточен в конце этих городских магистралей, внизу, недалеко от Камы, на ее левом берегу, где находились основные корпуса Военного авиационного училища.
Вдоль реки путано, узкими улочками, простирались всякие хозяйственные службы, строения, заборы, все это бесконечными строениями тянулось вдоль извивающихся улочек. Прибрежный город, со всеми станционными, складскими, мелкозаводскими, речными и прочими службами, иногда самодеятельными городками, протянулся вдоль реки на многие километры. Напротив, на правом берегу, разместились военные лагеря авиационного училища.
Сама река выглядела грациозной, была по природе своей гордой, стремительной. Иногда на воду садились гидросамолеты, работающие с Училищем, тогда толпы народа собирались на берегах, гвалт стоял неимоверный, мгновенно, откуда что ни возьмись, среди этой толпы появлялись знаменитые пермские «лотошники», и чего только у них на лотках не было, чем только они не торговали – горячие пирожки, редкие тогда колбасные бутерброды, вода, напитки всех мыслимых и немыслимых видов, пиво, водочка на разлив, бусы, серьги, браслеты, разнообразная бижутерия, косынки, кофты, солидные костюмы и лёгкие «пижамы» – вот уж поистине, купеческий город Пермь, по недоразумению назвавшийся Молотовым!
Мы пошли в небольшой уютный ресторан «Кама», в самом низу улицы Карла Маркса, мы знали, там хороший оркестр. Разделись внизу, по шикарной старинной, почти винтовой, лестнице, с двойным закругленным поворотом, поднялись в зал. Выбрали место у широкого окна, за трехместным столиком.
