Владимир Шпаков - Песни китов
– Натуральный луддит… – пробормотал двумерный Башкир. – Но с этим пока погоди!
Он отставил обреченный на заклание комп в сторону.
– Эй, ты чего?! Я его приговорил! Без суда и следствия, именем научно-технической революции… В расход!
– В жестком диске надо покопаться. Вот когда покопаюсь, тогда – в расход!
Мятлин опустился на скамейку:
– А что это вы все луддитов каких-то поминаете?
– Про них Пухова спрашивай. Можешь даже попросить к ним отвезти! О, идея! Он щас закончит, мы сядем в его «членовоз» и поедем к этим придуркам!
Далее был двумерный ЗИМ, куда они умудрились, тем не менее, втиснуться. Хотя чему удивляться? Они ведь тоже нарисованные, им самое место в такой машине, которая понеслась по нарисованному, опять же, «Петра творенью». Они вырулили из глубин Адмиралтейства, сделали вираж и вскоре оказались на Дворцовом мосту.
– Кто это все нарисовал? – спросил Мятлин, обводя рукой окоем.
– Вот это? – Башкир уставился на Петропавловку, затем перевел взгляд на Зимний. – Так ты ж его знаешь! Он вон там на лошади сидит!
– Тогда его тоже в расход! – жестко проговорил Мятлин. – С него же все началось! Царь-плотник, черт бы его побрал, царь-кораблестроитель… На фига было устраивать индустриализацию? На фига был нужен европейский путь? Теперь вот пожинаем плоды, боремся с косатками и кашалотами… Кстати, вон они!
Он указал на речной разлив между мостами.
– Кто? – спросил Башкир.
– Где? – спросил Пухов.
– Косатки, – отозвался Мятлин. – А может, кашалоты, хрен их разберешь… Останови, разглядим!
Они уже ехали по Биржевому. Свернув с моста, Пухов затормозил у плавучего ресторана «Каравелла», после чего двумеры высыпали из «членовоза» и поспешили к Неве.
– Где они?
Пухов озирал водную гладь, мерцающую тысячами неверных огней.
– Да вот же! – указывал Мятлин. – Прямо у Стрелки бултыхаются! Смотри, какие огромные!
– Может, это «Метеоры»? – сомневался Пухов, но Башкир поддержал:
– Какие, на фиг, «Метеоры»?! Косатки, к бабке не ходи! А там, возле моста, кашалот плавает!
– И хрен с ними! – махнул рукой Пухов. – Они плавают, а мы поедем!
Далее мультфильм сделался черно-белым. За окном машины проносились черные силуэты строений на фоне белого света от бесчисленных светильников, будто в самом умышленном городе умышленно перемешали день и ночь. И просторный двор, в который въехали, был черно-белым, а еще – забитым покореженными остовами каких-то механизмов. Груды черного металла, смятого и выгнутого неведомой силой, валялись там и тут, освещенные ослепительно-белым сиянием от прожекторов. Свалка? Не-ет, подумал Мятлин, это не совсем свалка! Это рукотворное кладбище, здесь созданных человеком технических монстров превращают в пыль, в первоначальную руду, из которой они были изготовлены!
– Я понял! – хитро подмигнул он Пухову.
– Что ты понял? – отозвался тот, запирая машину на ключ.
– Здесь живут луддиты! И они обладают силой, способной уничтожить хоть пылесос, хоть паровоз! Значит, не все безнадежно? Как бы это сказать… Сила духа, короче, может противостоять Железному Миргороду?!
– Ты гонишь, Женя. Какие луддиты?! Не слушай ты этого наркомана!
Он кивнул на Башкира, который неторопливо раскуривал очередную самокрутку.
– А «членовоз» они могут уничтожить? – раздумчиво проговорил он. – Или им помочь?
Он пнул ногой колесо, подергал дверную ручку.
– Надо бы принести в жертву твою тачку. Превратить ее в такой же металлолом. А? Это будет по чесноку!
– Эй, хватит! Меня тоже вставило, но надо ж и границы знать!
Пухов встал между ЗИМом и Башкиром. Тот заржал:
– Испуга-ался! То-то же! Ладно, этот гусь нам не товарищ. – Башкир обнял Мятлина. – Затянись – и идем со мной!
Финальная затяжка, а дальше – черный ход, ступени и подвал, на удивление, огромный и наполненный людьми. Люди сидели на стульях или стояли за верстаками, ковыряясь внутри механических и электронных устройств. Вращались отвертки, стучали молотки, звенели пилы-болгарки, медленно, но верно разрушая то, что было собрано на неких конвейерах или склепано вручную. Раскуроченная техника погружалась на тачки, после чего увозилась, чтобы вскоре оказаться в том самом дворе.
С Мятлиным местные деятели здоровались приветливо, а вот на Башкира поглядывали с неприязнью. Он тоже источал одно лишь ехидство и высокомерие.
– Придурки! – говорил с усмешкой. – У них нет шанса!
– Это у тебя нет шанса! – отзывались из-за верстаков. – Чего вообще явился? Вали отсюда, только человека нам оставь! Он – наш!
Мятлин растерянно улыбался, не очень-то соображая – чей он? С кем он, мастер, так сказать, культуры? Потом перед глазами все закружилось, кажется, подступила тошнота, и картинка исчезла…
Очнулся он в одежде и в обуви, на своей кровати. В голове было на удивление ясно, только мир по-прежнему оставался черно-белым. Цветное зрение вернулось лишь после того, как оприходовал граммов двести виски, стоявшего в баре. Анализировать недавний кошмар не хотелось, и он опять провалился в сон.
7Спустя несколько дней на пороге возник Башкир – хмурый и недовольный. Уселся перед компьютером, включил и, не дожидаясь загрузки, вытащил из кармана полиэтиленовый мешочек:
– Тут осталось кое-что… Хочешь?
– Убери свое «кое-что»! – замахал руками Мятлин. – Я даже запаха переносить не могу!
– Зря, – философски ответил визитер. – О, мутировал! – указал он на экран, где зловеще помахивал хвостом тупорылый хищный кит. – Видишь, даже Windows не грузится? Это кашалот его сжирает. И данные все сжирает… короче, пипец компу. Ну что ж, земля пухом, и как там еще? Ага, царствие небесное!
Он встал и театрально перекрестился.
– И что теперь делать? – растерянно проговорил Мятлин. – Если земля пухом?
– Все менять на фиг, включая IP-адресок. Не возражаешь, если жесткий диск выну? Это опасная штука, но кто не рискует, как говорится…
С этими словами он в мгновение ока раскурочил ноутбук, вынул какую-то детальку и спрятал в кейс.
– Погляжу на досуге, что там эти китеныши натворили… Так ты точно не хочешь? – указал он на свой карман.
– Точно не хочу. Не до этого, честное слово.
Виртуальная морская живность заставила не слабо раскошелиться: пришлось менять и компьютер, и провайдера. Но Мятлин пока не решался включать новую технику, опасаясь, что ее тоже порвут, как Тузик грелку. Он предпочитал заходить в Сеть осторожно, с чужих машин, больше как наблюдатель, а не участник.
Письма на свой адрес он не открывал, так что вскоре скопилась внушительная «стопка» корреспонденции. Но письмо, озаглавленное «Песни китов», он не мог не открыть. Он понимал: никаких посланий с того света быть не может. События вдруг выстроились в логическую цепочку, и таинственная тень, мелькавшая там и тут, обрела плоть.
В письме не было ничего особенного, лишь приложенный звуковой файл. Во избежание порчи казенного оборудования Мятлин не стал его прослушивать, да и зачем? Он прекрасно помнил странные звуки, исторгаемые магнитофоном «Яуза», которые не мог понять ни тогда, ни сейчас. Они сидели с Ларисой на диване, по комнате плыли то ли жалобные стоны, то ли завывания, а юный Мятлин пытался уловить в них смысл. Он привык к тому, что в словах, произносимых или начертанных на бумаге, есть смысл – если не логический, то хотя бы эмоциональный, запрятанный между строк. Звуки же издавало нечто непонятное, непознанное, плавающее в темной глубине, попробуй тут дешифруй!
Что думал об этом Рогов? Вряд ли что-то положительное, этот «железный Феликс» находился от живого мира еще дальше эстета Мятлина, значит, послание было издевательской шуткой.
На следующий день он позвонил Башкиру:
– Я знаю, кто этот новый Тесла.
– Ну да?! – удивился тот. – И кто же?
Башкир все выслушал, но разделять возмущение Мятлина не спешил:
– Я тут исследую твое железо, и хочу тебе сказать… Он крут! Очень крут! В общем, если разыщешь его…
– Зачем я буду его искать?!
– В общем, если найдешь этого Рогова, передай привет от Башкира. А лучше познакомь!
Естественно, разыскать Рогова хотелось. Другой вопрос: как? Мятлин потерял того из виду в эпоху перемен, когда жизнь играла в чехарду; а еще гибель Ларисы, обессмыслившая их соперничество… От Клыпы он знал, что Рогов пропал во время испытаний какого-то секретного корабля. Но еще через пару лет дошел слух: всплыл где-то за бугром, то ли в Германии, то ли в Швеции. Жизнь и дальше разводила и отдаляла, так что со временем Самоделкин почти стерся из памяти. И тут здрасьте, воскресает!
Поиск Всеволода Рогова в Интернете оказался делом неблагодарным, как поиск Васи Иванова или Вани Сидорова. «Яндекс» предлагал железнодорожника, юрисконсульта, студента мединститута, художника-мультипликатора и т. п. Море разливанное кандидатур, и все мимо кассы. Не лучше обстояло дело и с фамилией Rogoff, вброшенной в англоязычный поисковик, который упорно подсовывал некоего Кеннета Рогоффа, экономиста и шахматиста. Да и зачем Рогову в открытом доступе светиться? Он наверняка спрятался за каким-нибудь пошлым ником, а тогда поиск становится вообще безнадежным делом…
