Гали Манаб - Всего лишь женщина
– Ты пережила стресс на любовном фронте?
– Да, мне казалось, что я любила его больше всего на свете, а он, как мне тогда казалось, меня подло предал.
– А сколько времени прошло?
– Ты бы еще спросил, вы хотите об этом поговорить?
– Как в том анекдоте? Есть такой профессиональный анекдот: «Подходит психоаналитик на автобусную остановку, но не успевает на автобус. Тут на остановке появляется второй психоаналитик, и первый ему говорит: “Представляете, я не успел подойти, как мой автобус “хвост” показал”. А второй: “Вы хотите об этом поговорить?”»
Мы весело расхохотались, нам было весело и легко. Я впервые почувствовала, что я об этом, о своей боли, которая до сих пор, пожалуй, кровоточила, могу говорить легко и просто. Возможно, потому, что собеседник мой был специалистом, а может, потому что я его не знала, или я уже изжила свою боль до конца и теперь могу просто порассуждать на эту тему профессионально.
– Времени прошло, пожалуй, предостаточно, чтобы излечиться. Но полное излечение я почувствовала сегодня: то ли от неудачного падения, то ли от удачного спасения. Но, во всяком случае, чувственность ко мне вернулась только что, с тобой.
– Какая честь для меня! Хотя верится с трудом, что ты могла быть менее сексуальной. Обычно в таких ситуациях клин клином вышибают. Может, надо было завести новый роман?
– Да, есть у меня один вздыхатель. Вроде и молодой, и умный, и красивый, но почему-то у нас с ним не клеится. Вернее, я к нему почему-то не испытывала такого желания. А если быть точнее, как я уже говорила, я не испытывала полового желания ни к кому из мужчин. Хотя муж старался, и у него иногда даже неплохо получалось. Знаешь, иногда кажется, не хочешь, а начинаешь заниматься, вдруг откуда что берется, возбуждаешься – и все нормально. Мне муж в таких случаях говорил, что аппетит приходит во время еды.
– Я думаю, твои проблемы позади, и теперь мужа твоего ждет вознаграждение за его терпение. Вот увидишь, он тебя даже приревнует к твоему темпераменту. А с тем молодым вздыхателем у вас не было постели?
– Нет. И проблема, пожалуй, во мне.
– А ты переспи с ним, и все встанет на свои места.
– Вы мне советуете, коллега?
– Как специалист не имею права советовать, это было бы непрофессионально. А вот как твой страстный партнер по сексу, я бы сказал, по бесподобному сексу, позволил бы себе дать дружеский совет.
– Совет принимается. Обязательно воспользуюсь. Спасибо.
– Да не за что, заходите еще, – пошутил он.
С того дня начался новый этап в моей жизни. Теперь я опять женщина – «хочу».
Шереметьев
В результате встречи с Магомедом я пришла к решению, что попытку с Шереметьевым нужно повторить, провести, так сказать, психологический эксперимент над собой. Мне нужно было убедиться, что теперь я ничего не боюсь, как при первом свидании, что я изжила тот страх перед мужчинами, которые меня, как я подсознательно боялась, обманут, используют и бросят. И, вопреки ожиданиям Игорька, однажды предложила поехать к нему домой. Он немного растерялся сначала, затем после долгих расспросов, а уверена ли я в своих желаниях, получив утвердительный ответ, от счастья не находил себе места. Он мне звонил каждые десять-пятнадцать минут и говорил:
– Не верю своему счастью. И рабочий день длится целый век. – И неоднократно переспрашивал: – А ты точно не сбежишь?
Вечер эксперимента настал. После работы мы, как и планировалось, поехали к нему. Он жил в тихом центре: на Чистых прудах, в старом элитном доме. Когда мы преодолели громадные двойные железные двери со сложными замками, то оказались в просторной, светлой, двухкомнатной квартире. Она сверкала безукоризненной чистотой. На поверхностях не было ни пылинки. Паркет блестел.
Шереметьев по-хозяйски прошел чуть вперед, распахнул двухстворчатые стеклянные двери и, улыбаясь, произнес:
– Проходи, это моя гостиная. – Лицо его просто сияло от счастья. – Я сейчас соберу на стол. У меня есть французское шампанское.
И убежал, как я поняла, на кухню.
Оставшись одна, я огляделась. Большая, метров тридцать, комната была обставлена дорогущей, модерновой мебелью в стиле минимализма. Гостиная. Надо же, какое слово! Буржуйское. Невольно на ум пришло: «Как у профессора Преображенского». В гостиной тоже царил полный порядок.
Только на большом компьютерном столе был завал: стопка бумаг формата А-4, часть из них исписанная, в беспорядке лежала на одной стороне стола, часть чистой бумаги – на другой стороне, здесь же была пирамида раскрытых книг. На всех прилегающих к столу полках царил такой же хаос: диски, дискетки, опять же стопка распечатанных на принтере бумаг.
А в целом в квартире была чужая мне атмосфера. Там шла другая жизнь, жили другие люди. Хозяин полностью гармонировал с атмосферой квартиры. Мне невольно подумалось, что про таких, как он, в книгах пишут: «Хороший мальчик из старой московской семьи, где вслух читали книги и пили по вечерам чай. А из спортивных игр отдавалось предпочтение интеллектуальным – шахматам».
К реальности меня вернул Шереметьев. Он в одной руке держал ведерко из фирмы «Цептер» со льдом на дне, из которого выгладывала бутылка шампанского «Мондоро», а в другой руке – большое, красивое блюдо с нарезанными и красиво уложенными кусочками ананаса, и весело улыбался. У меня опять возникла какая-то странная мысль, будто я не с Шереметьевым, он казался теперь чужим, а в каком-то голливудском фильме. Я почувствовала растерянность, неуверенность. «Мистер Буржуй», – как всегда иронично промелькнуло у меня в голове. А Шереметьев с сияющим лицом посмотрел на меня, потом перевел взгляд на компьютерный стол и сказал:
– Извини за так называемый творческий беспорядок. Я никому не разрешаю подходить к моему рабочему столу, и поэтому у меня там всегда такой завал. Тем более в процессе работы. Я потихонечку пишу докторскую.
Меня такой монолог опять вернул к реальности. Я узнала своего вздыхателя, коллегу, с которым мы встречаемся каждый божий день, и между нами не стоит классовое различие.
– А еще долго писать? – вполне уверенно спросила я.
– Долго. Давай не будем об этом. У меня голова сейчас забита другим.
– А чем же она у тебя забита, ученый ты мой? – спросила я, все более возвращаясь к реальности и вновь приобретая власть над ним.
– Ты сама знаешь. Я счастлив видеть тебя у себя дома. Я просто не верю своему счастью. Давай выпьем по этому поводу шампанского.
– Я только пригублю за компанию, – сделала я одолжение.
Спиртное я не стала употреблять преднамеренно, вспоминая тот вечер в ресторане и боясь вновь потерять контроль над собой. Но вечер вне рабочих стен, при приглушенном свете и под тихую музыку, опять приобрел оттенки романтизма. А Шереметьев, в отличие от меня, наоборот, пил шампанское, для храбрости, наверное.
Когда он снял пиджак и изящно, как он это умеет, повесил на спинку стула, я заметила нервную дрожь его рук. Он нервничал, как подросток. Это меня немного умиляло, с одной стороны, но с другой стороны, пугало. Мне вдруг показалось немыслимое: а вдруг он боится меня, а вдруг у него не было опыта сексуальной близости? Я представила ситуацию: я боюсь его в силу своей прошлой «несчастной» любви, а он боится меня в силу своей неопытности. Мне от этих мыслей стало весело, и я рассмеялась.
– Что смешного, милая? – спросил он нежно.
От этой нежности у меня потеплело на душе, появилось ощущение надежности. Я подошла к нему, села на колени и сказала:
– У меня такое чувство, будто с тобой это впервые.
– Что ты имеешь в виду? – уточнил он.
Его уточнение меня насторожило.
– Извини за бестактный вопрос, но у меня такое странное чувство, будто у тебя не было сексуального опыта…
Он весело расхохотался и поцеловал меня в щеку:
– Ну, почему ты меня воспринимаешь как подростка? Я не так уж и молод, мне почти тридцатник. И не монах, к твоему сведению. И если я так занят наукой, это еще не значит, что мне все остальное в жизни чуждо. «Homo sum, humani nihil a me alienum puto. В переводе с латыни, я человек, и ничто человеческое мне не чуждо».
И все это он опять произносил с такой нежностью во взгляде, что мне становилось все теплее и спокойнее на душе. И почему я в нем эту нежность не замечала раньше? И как он трепетно целует мне руку… И почему я всерьез не воспринимала его слова? И какой он умница! И какой красивый… И какие у него манеры, манеры воспитанного, образованного, интеллигентного человека. Куда я до сих пор смотрела? Слепая, ой, слепая… А ведь мы с ним давно встречаемся, если это можно так назвать. Во всяком случае, у меня ни одного рабочего дня не проходило без его общества. И почему у нас до сих пор не было секса? А, может, его тактичность и интеллигентность лишь прикрытие, а на самом деле, он – просто нерешительный болван?
– Расскажи мне о своих женщинах, – вдруг неожиданно даже для себя выпалила я.
