Юлия Зеленина - Татьянин день
– Привет, Ксюшенька, садись, давай к нам. Вешалка там!
Ксения сняла свое облачение, оставшись в строгом деловом костюме темно-синего цвета. Она так и не успела заскочить домой, чтобы переодеться во что-нибудь более удобное, соответствующее случаю. В ее представлении поход в среднестатистическое кафе в выходной день предполагал свободную форму одежды: джинсы и свитер.
К столику примчалась официантка. Тани молча наблюдали, как с подноса на стол переместились хлеб в плетеной корзинке, кувшин с вином и подмерзший графинчик водки. Перед тем, как умчаться прочь, девушка деликатно обратилась к Ксюше, рассматривая ее изящный костюм, подчеркивающий красивую стройную фигуру:
– Вам меню принести?
– Нет, не нужно. Я ничего не буду. Хотя… Принесите чай. Листовой, черный с лимоном.
– Чай? И все? – в голосе официантки послышались нотки раздражения.
– Чай. И все, – спокойно вторила Ксюша, кивнув в благодарность удаляющейся сотруднице кафе.
Баля покривилась при слове «чай», в ее рацион этот напиток не входил. Особенно в моменты встреч с людьми, которые ей были когда-то дороги. Она считала так: любимчиком компании можешь ты не быть, но опрокинуть рюмочку за встречу ты обязан.
– Ничего не хряпнешь? Девчонки вино заказали, – почти обиженно произнесла Таня Баль, расценивая отказ Ксении от спиртного, как вызов.
– Не буду, я же сказала. Я за рулем.
– У тебя машина? – с улыбкой откликнулась Дунаева, желая поддержать разговор.
– Да. На прошлой неделе купила.
«Наверное, зря сказала про машину», – подумала Ксения, смущенно опустив глаза. Она занервничала, ее выдавал тихий стук длинными ухоженными ногтями по столешнице. Нежеланная гостья за столом то и дело поглядывала на дремлющий рядом с ее рукой телефон, в ожидании спасительного звонка. Тишина за столом угнетала.
– Боже! Как летит время. Столько лет позади, – звонко воскликнула Ксения, искусно изображая чрезмерную радость от этой встречи, будто все эти годы она только и думала о своих школьных приятельницах.
– У дружбы нет возраста, – протянула вдруг охрипшим голосом Карасева.
– Я тебя умоляю! Жить в одном городе и ни разу за это время не встретиться! Разве это нормально для подруг?
– Значит, были на то причины, – смущенно отреагировала Баль на едкое замечание Ксении.
Разговор явно не ладился. И дело было не только в неприятном для Татьян раздражителе. Все они не выглядели счастливыми, и каждая из них страдала от того, что нет прежней легкости. Каждая выживала в отдельной ячейке, из которой изредка выползала на свет божий лишь в связи с крайней необходимостью.
– А я, например, за городом живу! – оправдалась Карасева, пожав плечами. – Родители умерли, там дом остался.
– А квартира? У тебя же квартира была, – забеспокоилась Дунаева.
– Я ее продала.
Карасева отвечала сухо. Она, как огня, боялась вопросов, множества вопросов, ответы на которые не готова была дать. Именно поэтому ей не хотелось идти на эту встречу, чтобы не оправдываться, не выкручиваться и не врать.
– А я-то думаю: куда ты исчезла? Звоню, звоню – а там чужой голос, – растерянно выдавила звук Дуня.
– Да, чужой голос, – надломилась на мгновение Карасева, но тут же взяла себя в руки. – А в деревне хорошо: воздух чистый, продукты свежие…
Карасева с отвращением вспомнила маленькую избушку с удобствами на улице. Жизнь в Богом забытом месте – не предел мечтаний еще нестарой и в каком-то смысле привлекательной особы. Не имея выбора, Таня вынуждена была смириться со своим местопребыванием, ведь лечение – слишком дорогое удовольствие и, распрощавшись с большой, просторной квартирой, ей пришлось въехать в то, что жильем назвать очень сложно. «Да, деревни нынче не в моде», – усмехалась она каждый раз, проходя по заброшенному поселению, в котором пожилые никому ненужные люди коротали свой век. Старческое поселение Карасева назвала «барахолка» – место для хлама… для людей, срок годности которых давно истек… Она была самой молодой жительницей деревни, старички опекали новую соседку: приносили свежее молоко, яйца, сало, овощи, ягоды, грибы. Жизнь с нуля… после квартирных будней ее мир перевернулся. Таня вынуждена была научиться ходить с коромыслом за водой к колодцу топить печь дровами, готовить в чугуне, стряпать хлеб, пользоваться рукомойником, ходить в баню раз в неделю и плескаться в тазу прямо посреди избы при необходимости освежиться посреди недели. Больше всего на свете Карасева возненавидела зиму: за огромные сугробы и адские усилия, которые ей приходилось прилагать, расчищая путь от крыльца дома до ворот огромной деревянной лопатой. После такой трудоемкой борьбы со стихией она почти сутки не вставала, притаившись на печи, ощущая себя старой немощной бабкой про которую забыли не только родственники, но и сама смерть.
– А я бы тоже, если бы была возможность, в деревню уехала, – мечтательно произнесла Дунаева.
– А чего? Давай, Дуня, приезжай – будем жить, – предложила Карасева.
В глазах Дуни забрезжил огонек надежды, она мысленно перенеслась в уютную светлую избу с немного скрипучим полом и белоснежными, расшитыми цветами, занавесками на маленьких окнах, представила проворного кота – охотника на мышей, лакающего жирную домашнюю сметану и ухват, строго охраняющий возле печки, варящуюся в чугуне гречневую кашу на свежайшем коровьем молоке. Ее фантазии прервал резкий звук мобильного телефона, призывающий хозяйку ответить на звонок.
– Алло… Да, я же сказала. Не звони мне больше, – немного грубо ответила Ксения и бережно положила трубку на стол.
– Что случилось? – поинтересовалась Карасева.
Ксюша, с трудом сдерживая улыбку, пожала плечами и, слегка покраснев, небрежно произнесла:
– Ерунда! Просто неприятный разговор!
– А глаза – счастливые, – подметила Карасева, качнув огромной шляпой. В голосе ее звучала грусть, она от всей своей несчастной души завидовала забавной игре бывшей одноклассницы и находила трогательным повышенное внимание голоса из телефонной трубки к еще молодой женщине, ждущей очередного звонка.
– А где же еще одна Татьяна? – вдруг спросила Ксюша, вспомнив про недостающее звено дружной компании.
– Борковская задерживается, – в унисон ответили подруги, после чего переглянулись и втроем прыснули от смеха.
– Мы уже шутили: придет и начнет рассказывать истории, – Дунаева всем своим видом показывала расположение к Ксюше, ведь это она ее пригласила, прекрасно понимая, что ее появлением на вечере Татьян почти все будут недовольны.
Ксении вдруг стало холодно, словно в зале включилась мощная вентиляционная система. Она внимательно посмотрела по сторонам: все посетители общепита были заняты собой, своими проблемами. В кафе звучала мажорная симфония голосов и, похоже, никого не беспокоила внезапно опустившаяся откуда-то сверху стужа.
– Кстати, об историях… Расскажите что-нибудь. Как живете, пьют ли мужья, сколько детей? – Ксюша произнесла текст на автомате, внимательно глядя на свой мобильник.
Татьяны, молча, опустили глаза. Никто из присутствующих не желал поведать о своей непростой жизни. Ксения ждала ответов на вопросы, женщины за столиком погрузились в тягостные раздумья. Спасительница-официантка принесла тарелки с нарезками и Тани заметно оживились.
– Ну, вот и закусь. Девчонки, наливай! – обрадовалась Баля, потирая руки. Все, кроме Ксюши, засуетились, переставляя с места на место посуду. Почетную обязанность разливать спиртное взяла на себя Карасева. Она это делала с немного наигранным изяществом, забавляя подруг.
– Как это есть, название такое, старинное… человек, который разливал вино, – озадачилась Дунаева. – Вертится ведь на языке… не могу вспомнить!
Дуня терла лоб, стараясь воскресить в памяти распространенное слово, которое так часто встречалось ей в сканвордах.
– Наливайло какой-нибудь? – это была попытка Тани Баль спасти своих подруг от мучительной головоломки.
– Я знаю человека по фамилии Наливайло. – Ксюша улыбнулась, увидев, как округлились глаза Бали. – Хороший человек. И при этом совсем не пьет.
– Виночерпий! – победоносно воскликнула Дуня. – В старину так называли человека, который наливал!
– Карасик, ты теперь виночерпий! – Весело воскликнула Баля своим грубоватым голосом и подняла рюмку вверх. Все, кроме Ксюши, подняли бокалы и с веселым восклицанием «за Татьянин день» зазвенели посудой. Ксения с интересом наблюдала за нетерпением присутствующих за столом осушить свои бокалы. В самый ответственный момент, она сосредоточенно произнесла:
– А что, Борковскую ждать не будете? Как же четвертое звено вашей дружной компании?
Все на секунду замерли, озадачившись вопросом бывшей одноклассницы, и растерянно переглянулись.
– Да она все равно опаздывает! – откликнулась Карасева, пригубив вина.
