Денис Драгунский - Пять минут прощания (сборник)
– Лихо отомстила тебе Лилька, – сказал я ему как-то.
– Да ладно, – сказал он. – Мне моих заказчиков хватает.
– А как же мужское чувство? – не отставал я. – Получается, как будто тебя в ее жизни вовсе не было.
– Наоборот, – сказал он. – Мое мужское чувство в порядке. Потому что ее женское чувство до сих пор не остыло. Сам гляди – так распороть и перешить свою жизнь, и все ради меня! Если бы хотела отомстить, не так бы сделала.
– А как?
– Да проще простого. Написала бы: «Был у меня друг NN, милый человек, способный, неглупый, искренний, любил меня, как умел, да вот не срослось».
– И что?
– Я бы пошел и удавился, – сказал он.главное – не делать выводов и заключений ДАМА С ЭЛЕКТРИЧЕСКОЙ СОБАЧКОЙ
Вчера гулял около МГУ, у первого корпуса гуманитарных факультетов.
Вечер, аллеи, редкие велосипедисты. На площадках ребята играют в волейбол, баскебол, сквош и футбол.
Вижу – какая-то женщина катится на роликах. А перед ней что-то бежит, рыская туда-сюда, – непонятно что.
Женщина приближается. Стройная такая, спортивная. Лет тридцать – тридцать пять примерно. Хороший костюм, специально для катания на роликах, – куртка, брючки, наколенники, налокотники, все такое красивое, в стиле техно. В руках – штучка с антенной. А перед ней едет радиоуправляемая машинка. И она ею, соответственно, управляет. Машинка то вперед побежит, то назад вернется. То восьмерками вокруг хозяйки. Иногда задерживается, уткнувшись в бордюр. Хозяйка останавливается. Ждет. Нетерпеливо машет антенной. Машинка нехотя отъезжает от бордюра, бежит к ней. Хозяйка как будто ее ругает. Но потом отпускает побегать.
Вдруг – три бродячие собаки!
Увидели машинку, и к ней!
Женщина тут же подхватила ее на руки. Спрятала на груди. Собаки постояли, потом потрюхали своей дорогой. Когда они скрылись за кустами, женщина опустила машинку на асфальт и снова двинулась по аллее. Машинка робко бежала рядом.
Но потом осмелела и опять помчалась вперед, рыская туда-сюда.
А женщина поехала следом на своих роликах.
Такие дела.
полемический задор ГОВОРИМ ПО-РУССКИ – 3
Один раз Дурново и Чеканский пошли смотреть хоккей. В Лужники, на Малую спортивную арену. Кажется, ЦСКА – «Динамо». Кажется, финал или в крайнем случае полуфинал. В общем, какая-то важная встреча. Иначе зачем бы Дурново и Чеканскому идти на стадион, вполне могли бы по телевизору.
Да, кстати! Когда я написал про этот случай одной своей знакомой, она ответила мне: «Как вы здорово придумали фамилии персонажей – Дурново и Чеканский. Просто класс!» Очень приятно, конечно, получать такие комплименты. Однако Дурново и Чеканский – это совершенно реальные люди. Мои старшие товарищи по филфаку. Вот с Дурново я виделся не далее как 20 мая 2010 года в одной большой компании. Выпили немножко и среди прочего вспомнили эту историю. Которую, собственно, давным-давно рассказал мне Дурново.
Итак. Сидят Дурново и Чеканский на трибуне, смотрят боевой наступательный хоккей и отчаянно комментируют игру. Совершенно не стесняясь в словах и выражениях. Даже придавая словам и выражениям стилистическую отточенность и добавочную резкость: придаточные предложения, деепричастные обороты, разные суффиксы и приставки, а также сложные слова.
Филологи, ясное дело. Кроме того, уже выпили пива.
Комментируют беспрерывно и довольно громко.
Какой-то гражданин из заднего ряда нагнулся к ним и сказал:
– Молодые люди! Прекратите! Черт знает что, просто уши вянут!
Чеканский обернулся и ответил:
– Молчи, жопа. Это гротеск.В общем, если вас спросят «Зачем же сразу колкости?» – смело отвечайте: «Это гротеск!»
не вари козленка в молоке матери его БЛИЗНЕЦЫ
Сапожников с юных лет хотел, чтоб у него были дети. Сыновья. Здоровые, крепкие, смелые мальчишки. Чтоб умели лазать по деревьям, удить рыбу, разводить костер. Бегать, плавать и драться. Мастерить, орудовать молотком и рубанком, как настоящие мужчины. И чтобы обязательно двое.
Другие мечтали о карьере, о больших деньгах, машинах и мотоциклах, о красивых девушках, а он – о сыновьях.
Сапожников специально искал невесту, чтоб рожала ему здоровых детей. Чтоб была моложе него лет на восемь. Свежая, светловолосая и очень здоровая. Ну и конечно, девушка.
Сапожников нашел себе такую: небольшого роста, с крепкими ногами. Беленькую, добрую до безответности. Только школу закончила. А он к тому времени уже работал и хорошо получал.
Через год она родила близнецов, мальчишек. Сапожников был счастлив. Он продал квартиру и купил большой дом в деревне. С козой и старушкой, которая жила там, бабушка бывшего хозяина. Старушка была нужна, чтобы доить козу. Потому что детям очень полезно козье молоко и вообще жизнь на свежем воздухе.
Жена, конечно, поплакала сначала, потому что не хотела уезжать из города. Но Сапожников постучал пальцем по столу и сказал: «Вот так!»
Близнецы пили козье молоко, ели овощи со своего огорода и закалялись, бегая босиком по траве. Сапожников нарадоваться не мог: крепкие лобастые мальчишки, румяные, упрямые, с твердыми пятками и синими глазами.
Сапожников каждый день ездил в город на работу. Уезжал рано, приезжал поздно – близнецы спали. А по субботам и воскресеньям он навещал своих родителей. Правда, во время отпуска он учил близнецов забивать гвозди и копать огород. Но они все время убегали с соседскими ребятами – то в лес, то на речку.Однажды он поздно вечером вернулся домой из города и увидел, что у жены из-под платка выпала седая прядь. Она запихнула ее обратно. У нее были жилистые коричневые руки.
– Ты это что? – спросил Сапожников, хлопая глазами. – Постарела?
– Ничего, – сказала она и заплакала.
– Тогда чего плачешь?
– Вася грозится Ваню убить, – сказала она. – Потому что Вася иудей строгой веры, а Ваня теперь у нас гей.
– Какие еще Вася и Ваня?! – закричал Сапожников.
– Близнецы, – сказала она. – А я завтра уезжаю в Париж, мне одноклассник предложение сделал, он теперь француз и яхтами торгует. Ну вас всех!
Сапожников вышел на крыльцо. Сбоку в хлеву возилась старушка.
– Молочка козьего? – спросила она.
– Налей баночку, – вздохнул он.
Было густо и полезно. И воздух свежий, это главное. Дети вырастают, конечно. А бабы – поди их пойми.нормальное распределение ДОСКА ОБЪЯВЛЕНИЙ
У нее была редкая фамилия – Гаус. С одной «с». Нина Гаус, преподавательница немецкого. Длинная, худая, с балетной спиной, короткой стрижкой и зелеными глазами.
Слава Шитов познакомился с ней в институтской компании. Она была на два года старше, но даже приятно: ты только что получил диплом, а она преподаватель твоего вуза. Поэтому он наливал ей вино, прижимался плечом и шептал ей в ухо, прикасаясь губами, что она очень красивая, что у нее ушки сладкие, а она тоже шепотом отвечала: «Да я прекрасно это знаю!» Потом Андрей и Алик со своими девчонками поехали к Андрею, и его позвали, а он позвал эту Нину.
Андрей кинул им подушку и толкнул в какую-то комнатку. Тахта была скрипучая и покрыта пыльным ковром. Ковер царапался, простынки не было. Она не захотела раздеваться. Так, процеловались полночи. Потом разбежались.
Правда, Слава взял у нее телефон.
Потом он ей звонил два или три раза.
Потом он как-то зашел в свой институт. Ректор сдавал часть площадей, а Шитов Вячеслав Осипович был посредником по недвижимости. Фирма «Русский Квадрат».
Потом – в смысле через сорок лет.
Зашел и увидел на доске объявлений, что ректорат, деканат и кафедра немецкого языка с прискорбием извещают о смерти старшего преподавателя Нины Федоровны Гаус. Лицом совсем она. И две гвоздики в баночке, на табурете внизу.
Вячеслав Осипович достал мобильник, набрал ректора и сказал, что у него все срывается.
Вышел и велел шоферу везти себя в офис.
А с полдороги сказал: поедем домой.
Дома он прошел в спальню, выпил привычный коктейль – валокордин, аспирин, ношпа и седуксен – разделся, лег под одеяло, взял с тумбочки нетбук и набрал в Гугле: «Гаус». Гугл его исправлял: наверное, вы ищете Гаусс? Нет, скотина, я ищу то, что я ищу! Нашел. Гаус Н.Ф. Сорок два года на той же кафедре. И домашний адрес тот же, она говорила, он запомнил, улица Лобачевского, Гаус на Лобачевского, смешно.– Господи! – застонал Вячеслав Осипович. – Пришла девочка в пединститут, списала с доски объявлений, какие документы нужно сдавать, потом на этой же доске увидела себя в списке принятых, потом смотрела там расписание, сначала пять лет как студентка, потом сорок два как преподаватель, и вот теперь, значит, с глубоким прискорбием. И это всё?
– Нет! – утешал сам себя Вячеслав Осипович. – Наверное, у нее муж, дети, внуки. Может, три раза замужем была. Ездила работать за границу. Стихи писала. Должно же быть что-то еще, кроме сорока семи лет поездок с улицы Лобачевского на Бауманскую и обратно! Обязательно должно быть!
